Расставшись с Шарлем, я отправился искать лавки оружейников, так как, не считая ножа, подаренного мне Фурне, у меня ничего не было из оружия, а спустя десять минут я уже входил в лавку. Того, что мне надо, здесь не оказалось, а если делать на заказ, то на изготовление уйдет три-четыре дня, да и деньги заломили немалые. Меня все это не устраивало, так как не знал, сколько еще времени пробуду в этом городе. Зайдя в таверну, плотно поел, после чего вернулся в гостиницу и стал дожидаться посланца от Дюваля.

Шарль привел меня в комнату, где за столом, обложенный бумагами, сидел Дюваль. Молодой ревизор остановился на пороге, но сразу был отпущен своим учителем.

– Шарль, закрой за собой дверь. А ты садись. Наворотили вы тут дел в городе, а нам после этого распутывай! – без всякого перехода, прямо с ходу начал он мне выговаривать. – Это же надо до этого додуматься: посадить людей под арест без предъявления обвинений! Кто придумал эту глупость: домашний арест?!

– Я придумал, – ответил виноватым голосом, опустив голову.

«Пусть видит, как мне стыдно. Заодно проверю пословицу: повинную голову меч не сечет».

– Он придумал, – сердито буркнул Дюваль. – А кто бы в этом сомневался! Ты знаешь, что на тебя и Антуана де Парэ пришло уже четыре доноса с требованиями кинуть этих бесчестных злодеев в тюрьму. Вы с шевалье обвиняетесь в убийствах, пытках, грабежах и изнасилованиях. Граф сильно разгневался, но я попросил его дать мне время разобраться с этим делом. Смотри, Ватель, если ты мне не дашь, прямо сейчас, доказательств для своего оправдания… М-м-м… Скажу честно: у тебя есть шанс оказаться на эшафоте. А теперь говори, оправдывай свои безумные поступки!

Если сказать, что меня его слова не ошарашили, это будет неправдой. Даже больше того, они меня испугали. Наши враги четко и быстро сработали на опережение. Умно, по-другому не скажешь!

«Ладно, суки. У меня есть чем вам ответить!»

Благодаря Фурне, который как никто другой, знал двойную жизнь городских верхов и даже имел кое-какие официальные доказательства их преступной деятельности. Он их держал для себя, как страховку, на всякий случай, но подумав, отдал мне. Правда, при этом он просил пустить их в ход, когда совсем другого выхода не будет, поэтому я решил начать схватку за свою жизнь со своего рапорта.

– Уважаемый господин Дюваль, разрешите дать вам эту бумагу, – предельно вежливо обратился я к старику.

Он даже говорить ничего не стал, а только протянул руку. Взяв, стал читать, сначала пробегал глазами по строчкам, но потом стал возвращаться к написанному и читать намного медленнее. Закончил, поднял на меня глаза.

– Значит, так дела обстоят. Хм. Но если у тебя нет доказательств… – и королевский эмиссар многозначительно замолчал.

– Почему нет? Есть, конечно, – я протянул ему пачку документов, которые изъял у Клода де Брига.

Дюваль бросил на меня недоверчивый взгляд, затем взял, положил на стол и стал медленно изучать. Иногда откладывал, брал другой лист, но потом снова возвращался к первому. И так было неоднократно. Пару раз он поднимал голову и смотрел невидящим взглядом куда-то в пространство. Думал, прикидывал, считал. Прошло не меньше получаса, когда он отложил документы в сторону.

– Это, – он ткнул пальцем в бумаги, – серьезный довод, который здорово сэкономит нам время. Скажу так: один обвиняемый у нас есть. Эти бумаги полностью изобличают де Брига. Считай, Клод, что ты только что спас свою шею от петли!

– Благодарю вас, уважаемый господин Дюваль, – при этом я встал и коротко поклонился. Я уже знал, что старик любит подобные знаки уважения, так почему бы не подыграть ему. Мне еще давать официальные показания перед главой комиссии, так пусть у меня будет там хоть один союзник.

– Садись, садись, Клод, – слегка махнул мне ладонью довольный оказанным ему уважением старик. – Это все, или ты меня еще чем-нибудь порадуешь?

Я быстро прокачал ситуацию, не зная, выкладывать мне бумаги, которые получил от Фурне, или нет, но в последний момент решил: стрелять, так из двух стволов. Достал из поясной сумки документы и положил их перед старым ревизором. Снова оценивающий взгляд старика, после чего тот углубился в чтение бумаг. Прошло минут двадцать, пока он не оторвался от чтения и не посмотрел на меня.

– Клод, откуда они у тебя?

– Скажем так, господин Дюваль: у меня появились в этом городе хорошие друзья. При этом скажу честно: они хотели бы надеяться на ответные услуги.

– Удивил ты меня, Клод. Сильно удивил. Еще никогда у меня не было такого, чтобы в первый день расследования я имел доказательства стольких преступлений. Это все или ты меня еще чем-то можешь удивить?

Записку Фонтена я решил приберечь для разговора с графом, но при этом дал Дювалю, хотя и знал, что это не по его профилю, психологические портреты на нервного и излишне эмоционального казначея де Брига и на любовь к мужским задницам извращенца – королевского нотариуса Огаста Фонтена, после чего поделился кое-какими воспоминаниями, которые мне остались в наследство от мертвеца Оливье де Мони.

– Так-так. Очень интересно, – сейчас он смотрел на меня как на какую-то диковинку, при этом потирая пальцами подборок, я и раньше замечал за ним этот жест, что означало глубокую задумчивость. – Пусть это не мое, но я обязательно поделюсь твоими замечаниями с его сиятельством. И мне очень жаль, что так получилось.

– Что-то не так, господин Дюваль?

– Теперь я окончательно понял, что тебе не стать моим учеником. А жаль. У тебя очень хорошие задатки, ты умеешь видеть то, что другие не видят. Умеешь находить мелочи, которые большинство людей пропускают мимо своего внимания, а главное – ты умеешь думать и выбирать единственное правильное решение. Ты можешь смотреть вглубь человеческой души и делать правильные выводы из того, что видишь. Вот только большая часть твоих способностей не подходит для работы ревизором. Тебе нужное живое дело, а не груды пыльных бумаг.

«Все правильно. Вот только меня этому специально учили».

– Большое вам спасибо, господин Дюваль, за столь лестную оценку моих способностей, – у старика после моих слов потеплел взгляд.

– Мне прямо сейчас надо будет доложить его сиятельству о том, как подлые и низкие людишки, которым была доверена власть, попирали закон в этом городе, – в его голосе звучали гнев и негодование, а глаза возбужденно блестели. Сейчас он напоминал мне гончую, которая уверенно шла по следу зверя.

Дюваль собрал со стола бумаги, поднялся и пошел к двери, но на пороге остановился, посмотрел на меня и сказал:

– А ты сиди тут и жди. Хм. Я буду нескоро.

Главного ревизора не было больше часа. За это время несколько раз в его дверь стучались, но так как никто им не отвечал, уходили. Наконец, дверь распахнулась и вернулся хозяин кабинета. Он был весьма доволен, что было видно по его лицу. Он сел за свой стол, положил бумаги и только тогда начал говорить.

– Я доложил господину графу о том, как теперь обстоят дела. Он уже отдал приказы об аресте бывшего королевского казначея шевалье Клода де Брига, заместителя мэра Жана Аге и капитана городской стражи Гийома де Мершье. Согласно тем бумагам, которые ты раздобыл, завтра будут проведены допросы главного казначея и королевского нотариуса Огаста Фонтена, а затем отправлена комиссия в замок Божон для ревизии, – закончив перечисление официальных мер, Дюваль хитро улыбнулся и добавил: – Я не забыл о тебе, Клод, в докладе его сиятельству. Доложил ему о твоем усердии в этом деле. Не скажу, что вызвал этим его радость, но, по крайней мере, он сменил гнев на милость.

– Мне весьма радостно услышать подобное известие, господин Дюваль, – и я расплылся в довольной улыбке. – Будет ли мне позволено узнать об Анто… Гм. Об Антуане де Парэ.

– После его доклада разозленный граф отослал его выполнять то задание, ради которого шевалье был прислан. Думаю, когда он вернется, у его сиятельства не будет возражений и он найдет, чем вознаградить шевалье. Теперь у меня есть к тебе вопрос, Клод Ватель. Хорошо подумай, перед тем как ответить.