– Это личный приказ графа де Ла Валь, солдат! – я зло выкрикнул ему эти слова прямо в лицо. Мне сильно не нравилось то, что мне приказали делать, но при этом я был согласен с графом. Признание убийц могло примирить обоих феодалов в их горе.

Первый час прошел впустую. Сначала наши пленники кричали и выли от боли, но отказывались в чем-либо признаваться, но еще спустя какое-то время сломался наемник по имени Шарль Ле Брюн, который признался, что за сотню ливров золотом дал согласие участвовать в убийстве двух молодых людей, вот только до самого последнего момента, как он утверждал, ему не было известно, что они дети весьма влиятельных в округе дворян.

– Зачем вы их убили?

– Мне об этом ничего не известно. Даже о том, что эта парочка, парень и девушка, были отпрысками знатных дворян, я уже подслушал.

– Это ты стрелял в паренька по имени Пьер?

– Я. Он меня тогда видел, поэтому отпираться не буду.

– Значит, ты больше ничего не знаешь?

– Ничего, ваша милость.

– Парни, отрежьте ему третий палец. Хотя нет, лучше прижгите ему пах огнем.

– А-а-а! Боль съедает меня! А-а-а! – диким, нечеловеческим голосом заорал он. – Нет! Не надо больше! Я скажу! Я кое-что слышал!

– Я слушаю, говори.

– Это все она. Дочка графа. Она, чертова ведьма!

– Дочь графа? Какого графа?

– Розали де Круа, будь эта ведьма проклята во веки веков! Чтобы гореть этой подлой твари в геенне огненной!

– Не смей так говорить о ней! Слышишь, ты, падаль! – вдруг неожиданно заорал Огюст де Ломени.

– Попаж, заткни ему рот. Он мешает допросу. А ты, Шарль, говори, да не заговаривайся. Зачем девушке убивать собственного брата? Может, ты сошел с ума?

– Это не я сошел с ума, а эта проклятая ведьма! И ее чертов любовник! От этого дела воняло дерьмом, но мне пообещали сто ливров золотом…

– Это я уже слышал. Так зачем ей убивать брата?

– А я знаю! Вы лучше Огюста спросите! Это он ее любовник. Я думал, как только получу золото, сразу исчезну из этих мест, иначе убьют.

– Ты точно знаешь, что она придумала убить брата и дочь виконта?

– Как я могу знать, когда с ней ни разу не говорил! Шевалье отдавал мне приказы. Он мне и задаток заплатил. Но он с ней встречался, я точно знаю!

– Ты только что подло оговорил дворянку, дочь графа, а это значит… А! Что я тебе говорю! Ты все равно петлей закончишь, так что тебе уже без разницы. Последний вопрос. Молодой дворянин, шевалье Антуан де Парэ. Это имя тебе ни о чем не говорит?

– Нет. Никогда о нем не слышал.

– А ты попробуй вспомнить. Если ты думаешь, мой друг, что на этом все закончилось, то ты ошибаешься. Видишь эту ржавую пилу? Так вот. Мы сначала медленно отпилим одну руку, прижгем, затем спустя какое-то время другую. Потом возьмемся за ноги. А когда обтешем со всех сторон, как деревяшку, просто кинем здесь. И сдохнешь ты, как бродячий, вшивый пес, без исповеди и покаяния, прямо здесь. Думай. И вспоминай. У тебя есть время, пока мы будем заниматься твоим дружком, славным парнем, Огюстом де Ломени.

С шевалье мы возились намного дольше, но и тот, наконец, сдался. Будь я на его месте, давно бы все рассказал, а он терпел. Вот только человеческое терпение имеет свой предел, когда мы к нему подошли, он мне все и выложил, причем это не был оговор из-за воздействия боли. Такое придумать, когда тебя жгут и ломают, нельзя, поэтому я сначала ему не поверил. История была не просто странная, она в моем понимании была просто бредовая, именно поэтому я вначале никак не мог в нее поверить, а потом решил, что это больше похоже на средневековый ужастик.

– Даже не знаю, верить во все это или нет? – обратился я к Барру.

Солдат ничего не ответил, только пожал плечами.

– Шевалье Антуан де Парэ. Ты убил его?

– Этого греха на моей душе нет.

– Хорошо. Теперь снова повтори, не упуская ни малейших подробностей, историю своего грехопадения.

До двенадцати лет Розали, дочь графа де Круа, росла сама по себе, так как ее мать умерла еще шесть лет назад, но после известия о смерти старшего брата Рене, отец, который начал сильно пить, стал внушать ей, что теперь она здесь полновластная хозяйка и может всем распоряжаться. Слуги, понимая, что теперь она останется хозяйкой замков и земель, поддерживали ее во всем. Отец из-за вина почти отстранился от дел, тем самым предоставив дочери полное управление поместьями. Прошло три года, как вдруг неожиданно вернулся ее старший брат, который как оказалось долгое время находился в плену. Все то, к чему она стремилась, а в мыслях она уже давно считала себя полновластной хозяйкой всех владений, в одночасье рухнуло. В один миг все ее надежды, мечты и чаяния превратились в прах, так как она больше не имела никаких прав на эту землю. Последней каплей стали слова отца о том, что он подыскал ей неплохую партию. То есть она уедет отсюда… Но почему она должна уезжать, если это ее замки и земли! И только ее! Проклятый Рене! Почему он не исчез навсегда, почему не умер! Ее горячая любовь к этой земле постепенно переросла в настоящую одержимость. Теперь все помыслы Розали были посвящены тому, чтобы любой ценой завладеть поместьем. Ради этой безумной страсти она была намерена пожертвовать всем, была готова лгать и соблазнять, готова даже на самые ужасные преступления. Девушка рано повзрослела и прекрасно знала, как действует ее красота на мужчин. Несмотря даже на небольшой опыт в соблазнении, она сумела вскружить голову начальнику охраны замка, а потом влюбить в себя Огюста де Ломени. Стоило ей почувствовать, что мужчина потерял от любви голову, как она намекнула ему, что хотела бы видеть его своим мужем и хозяином всех поместий. Именно так она приговорила к смерти своего брата, а для того чтобы увести следствие в другом направлении, было решено убить вместе с ним дочь виконта, после чего Розали осторожно распространила слух о том, что ее брат давно задумал побег со своей любимой.

– Барр, ты ему веришь?

– Молодая, красивая, богатая. Кто бы не хотел стать мужем красивой молодой жены и хозяином богатых владений?

Его ответ прозвучал быстро и четко, без раздумий. В ответ мне оставалось только хмыкнуть.

– А граф как же?

– Так он уже в возрасте, да и пьет много, – ухмыльнулся солдат.

Я задумался. Я выбил, как и хотел граф, из убийц признания, но как доказать ее вину? Ее слово против слова шевалье. Но судя по тому, что тот ее любит по-настоящему, есть вероятность, что на суде он просто откажется от своих слов. Тогда какие могут тут быть доказательства? Отец любит свою дочь и может просто не поверить. Да чего я себе голову ломаю? Пусть де Ла Валь разбирается! Что же все-таки случилось с Антуаном? Судя по тому, что прошло больше двух суток, а он так и не объявился, похоже, его тоже где-то закопали.

Почти стемнело. Последние лучи закатного солнца подсветили облака, окрасив их в розовый цвет. От реки потянуло свежестью, а над костром вилась мошкара. Надо было ехать докладывать, а заодно решать, что делать с пленниками. Мы перевязали их раны, да и вина, в качестве наркоза, не пожалели. Нехотя встал, нервы были на пределе, давила усталость, причем не столько на тело, сколько на душу. День выдался длинный и тяжелый, к тому же он все никак не хотел заканчиваться. Сейчас мне просто хотелось лечь в траву, раскинув руки, и смотреть в потемневшее небо до первых звезд, а там, дай бог, усну и забуду всю эту мерзость. Вот только надо было ехать, пока я еще могу рассмотреть дорогу. Я вскочил на лошадь. Сидевшие у костра солдаты посмотрели на меня, но никто из них не сказал ни слова. Они верили мне на слово, пряча свои сомнения, так как не понимали, что происходит.

– Ждите. Я к графу.

Дорогу я знал, к тому же часть пути из деревни к поместью была довольно широкой и накатанной. Быстро проскочил темную деревню, увидев только одно пятно света, фонарь над дверью таверны. Свернув налево, спустя двадцать минут я, не сильно торопясь, добрался до поместья виконта. Меня заметил с крепостной стены часовой и негромко, но при этом довольно грубо, спросил: