"Хорошо", - Гермиона нервно покусывала губы. - "Я согласна".

"Теперь вы, мистер Уизли", - профессор повернулся к Рону. - "Вы продолжаете настаивать на своем участии в завтрашней бойн... в завтрашнем?"

"Иначе и быть не может профессор", - сумрачно откликнулся Рон, покрепче сжимая свой меч.

"Тогда держитесь поближе ко мне и не делайте глупостей".

"Я собирался быть рядом с Гарри!" - покраснел от возмущения Рон.

"Поттер будет один. По законам поединков божьего суда никто не может сражаться вместе с ним против вызвавшего его на поединок", - скривился профессор Снейп. - "Вы вообще присутствовали на уроках этого маггла Кэдогена, Уизли?"

"Вот еще, будто других дел у меня не было, кроме как слушать этого придурка", - пробурчал Рон, автоматически поглаживая лезвие своего меча.

"Тем не менее, от этого маггла завтра все будет зависеть в не меньшей степени, чем от Поттера. Поэтому я хотел бы воззвать к вашему благоразумию, Уизли, и попросить, чтобы вы не вмешивались".

"Но против Гарри завтра выйдет не кто-нибудь, а сам Вольдеморт!" - тихо ахнула Гермиона. - "Как вы можете настаивать на том, чтобы мы стояли в стороне и смотрели, как он убивает Гарри? Если бы у нас был Некромортус!.."

"Сейчас не время для драматических истерик, мисс Грэйнджер", - нахмурился Снейп, недовольно закутываясь в простыню, становясь еще менее похожим на прежнего злобного снимателя баллов и назначателя взысканий. - "Из всех ингредиентов к этому зелью у нас сейчас имеются только асфодели, да и то нельзя быть уверенным в том, что данные экземпляры подходят для необходимого нам препарата на сто процентов, поэтому нужно уничтожить Вольдеморта если не целиком, то..."

"То хотя бы физически?" - Гарри вспомнил, как о том же самом говорила мисс Эвергрин.

"Именно".

"То есть", - тихо сказал Гарри. - "Вы хотите, чтобы я завтра убил его?"

Рон нервно открыл рот, Гермиона, напротив, испуганно захлопнула свой и судорожно прикусила губу. Снейп же даже не бровью не повел.

"Да", - ответил он.

В тишине, повисшей в подземелье, Гарри, медленно и тяжело пробираясь сквозь закоулки собственного сознания, внезапно понял очень многое. Во-первых, сейчас Снейп говорил с ними тремя, как с равными, чего раньше он не мог бы себе представить даже в кошмарном сне. И это наводило на мысль, что ситуация, когда бы его злобный профессор позволил бы себе вот так просто разговаривать с ними по душам, кутаясь в старую залатанную простыню, может быть только чрезвычайной, по-иному такую потерю лица со стороны Снейпа Гарри себе представить не мог. Во-вторых, Снейп, несомненно, был потрясен тем, что в эту войну придется вступить несовершеннолетним детям, не меньше, чем Валери Эвергрин, но в отличие от нее понимал, что это единственный хлипкий шанс хоть как-то удержать на плаву разрушающийся мир этого прошлого и, возможно, их собственного будущего. А в-третьих, он только что попросил его, Гарри Поттера, стать убийцей. И в этот невероятный, опровергающий все доводы разума момент Гарри окончательно понял, что все это время он жестоко ошибался в своем профессоре Зельеделия. Чьим бы сыном он ни был, Вольдеморт не мог быть его отцом, потому что слова, которые Гарри услышал сейчас от профессора, противоречили его собственным выводам, сделанным после подслушанного им прошлогоднего разговора Снейпа с мисс Эвергрин, когда она поднимала его на ноги после укуса Нагини. Даже Северус Снейп не мог требовать, чтобы Гарри убил его отца.

"Я..." - собственный голос не слушался Гарри, когда он старался произнести то, что застревало у него на языке. - "Я постараюсь сделать это. Но..."

"Уизли, Грэйнджер, выйдите!" - распорядился Снейп. - "Выйдите немедленно".

"Но, как же Гарри, профессор?"

"Поттер не младенец, и ему не требуется ваша хроническая забота", - прорычал Снейп. - "Уизли, отправляйтесь мыться и спать и передайте остальным, чтобы последовали вашему примеру. На рассвете вас разбудят. Мисс Грэйнджер, проследите, приняла ли свое лекарство леди Фрир, и помогите ей с бельем".

"Сэр?"

"Немедленно, я сказал!" - лицо профессора Снейпа приобрело оранжево-красный оттенок от раздражения. Рон и Гермиона испуганно переглянулись и осторожно закрыли за собой дверь.

"Так, Поттер. А теперь вы скажете, что с вами? Нервы сдали?"

"Я... Я не знаю", - ноги у Гарри подкосились, и он без сил опустился на лавку, тупо глядя на серебристый оковок белого щита с красным крестом, излучавшего мягкий задумчивый свет. Гарри почувствовал, как его ногти впиваются в твердое дерево столешницы, и его мозг сконцентрировался на этом автоматическом, бездумном действии, не желая оставлять места на те проблемы, которые толпились в очереди. Гарри только что ощутил физически, что завтра ему придется либо быть убитым самому, либо стать убийцей, и эта мысль заморозила все остальные ощущения.

"Выпейте это".

Точно сквозь сон Гарри увидел, как Снейп осторожно переливает зелье из котелка в большую глиняную кружку и толкает ее к его, Гарриным губам.

Какая разница, стану ли я более сильным волшебником, или нет, все равно это Вольдеморт, и против него у меня завтра нет ни малейшего шанса, - все кричало внутри у Гарри, искра разочарования и бессилия зажгла в нем большой костер, на котором сгорали последние остатки его выдержки, и в горле зашевелился колючий острый комок. Гарри забыл и об уверенности, с которой его рука легла на рукоять древнего меча, и о спокойной надежности белоснежного щита, и о приятном добром урчании грифона, его рука дрогнула, и он пролил остаток зелья себе на ладонь. Но потом он почувствовал знакомый запах мелиссы и горьковатый привкус драконьей печени, автоматически глотнул, и мир тут же вспыхнул у него перед глазами, оставляя неподвижными только два бездонно-черных зрачка, внимательно впившиеся в него, считывающие все ощущения с его мозга, гипнотизируя и фокусируя на себе его взгляд.

Внезапно у Гарри со страшной силой заболела голова, боль была похожа на удар грома, она пришла, как горячая волна, и точно обдала обнаженные нервы кипятком, заставляя Гарри еще сильнее впиться ногтями в стол, ломая их и не чувствуя этого. Боль ураганом прошла по самым отдаленным нейронам у него в мозгу, подобно электрическому заряду спустилась по позвоночнику, проникла в мышцы и заискрилась колкими остатками сознания в кончиках пальцев. Гарри вздрогнул и посмотрел на свои руки. Между пальцами вспыхивали и гасли тонкие голубоватые вспышки. Гарри пораженно уставился на собственную руку: боль испарилась так же внезапно, как и пришла, а крохотные яркие искры продолжали переливаться всеми цветами радуги, не обжигая руки. Гарри осторожно сжал кулак, а затем снова распрямил пальцы, но хитрые маленькие осколки большого волшебства, казалось, юрко шмыгнули прямо под кожу и продолжали щекотать его ладонь изнутри, хотя Гарри больше не видел их на пальцах.