– Кофе? Чай? – услужливо спросил консул, протягивая руку к открытой двери своего кабинета. Секретарша удивленно подняла брови. «Дура! – подумал консул. – Кругом одни идиоты».

Как и следовало ожидать, посетитель, ничуть не удивившись такому приему, бесцеремонно присел прямо на рабочий стол консула и посмотрел на него скучными глазами:

– Место происшествия кто-нибудь осматривал? В полиции кто-нибудь был?

– Я сейчас все объясню... – суетливо заговорил консул, но продолжить ему не дали.

– К черту, – сказал гость. – Все понятно. Нехватка сотрудников. Разгар сезона...

– Совершенно справедливо, – быстро успел вставить консул и тут же поперхнулся, натолкнувшись на немигающий презрительный взгляд.

– Звоните в полицию. – Московский гость пододвинул телефонный аппарат к консулу.

Тот явно замялся.

– В чем дело? – угрюмо спросил гость.

– Видите ли... Лично у меня только английский язык, не все в местной полиции...

– Номер хотя бы набрать сами сможете? – не скрывая насмешки, спросил гость.

– Разумеется...

Пальцы у консула задрожали, но номер ему набрать все-таки удалось. После этого гость забрал у него из рук телефонную трубку и спокойно заговорил в нее по-турецки. Смысла этого разговора консул, конечно же, понять уже не мог.

В тот момент, когда российский консул в Анталии переживал свалившиеся на него из Москвы неприятности, старший научный консультант архивного отделения Российской государственной библиотеки Александр Воронцов еще и знать ничего не знал ни о существовании, ни тем более о таинственном исчезновении модели Людмилы Волковой. Воронцова тогда интересовали совершенно иные материи.

Он бродил по тихим тропинкам кладбища Донского монастыря и всерьез размышлял о том, что, наверное, стоит уже подумать о докторской диссертации. Собственно, вопрос был не в том, пора или нет писать диссертацию. Просто неожиданно на днях пришла в голову эта идея – написать исследование о национальной культуре надгробий. Толком эту тему в истории искусства никто еще не исследовал, а открытий здесь можно было сделать немало. В конце концов, история надгробных памятников – это история того, как менялось отношение к вопросам жизни и смерти. Есть ли на свете какая-нибудь более серьезная тема для размышлений?

По старинному Донскому кладбищу он мог бродить часами. Больше это место напоминало даже не кладбище, а музей под открытым небом. Со временем территория монастыря превратилась в своеобразную кунсткамеру. Здесь странным образом сохранялись кусочки истории. Например, когда-то разобрали Триумфальную арку, которая теперь стоит на Кутузовском проспекте. Ее разобрали, чтобы потом собрать снова, но при этом многие детали – скульптуры и барельефы – почему-то оказались лишними. Тогда их привезли и оставили в Донском монастыре. Еще здесь стояли желтые столбы с воротами из одной княжеской усадьбы. Ворота были культурной ценностью, поэтому их тоже привезли сюда. Они стояли перед входом в небольшую рощицу с райскими яблонями. Сами ворота были почему-то закрыты на замок, но никакого заграждения вокруг них не было. Ворота стояли как памятник.

А еще на кладбище Донского монастыря можно было увидеть очень интересные памятники.

Один из них как раз и рассматривал сейчас Воронцов. Это был памятник человеческому эгоизму. На солидной плите еще в девятнадцатом веке был выбит любопытный текст. Из него следовало, что под этим камнем покоится жена действительного статского советника, потомственного дворянина, почетного гражданина, кавалера таких-то орденов, безутешного отца и супруга... Информации на камне было так много, что собственно места для имени почившей супруги статского советника так и не осталось. При этом скульптура, установленная здесь безутешным супругом, изображала как раз его самого, но уж никак не его жену.

Любопытный был статский советник, подумал Воронцов. В этот момент он увидел, как на дорожке появился еще один посетитель. Это был пожилой высокий мужчина с довольно живым взглядом. Заметив Воронцова, мужчина приветственно помахал ему рукой.

– Откуда вы узнали, что я здесь? – с удивлением спросил Воронцов.

Мужчина развел руками – дескать, даже не спрашивайте. Вопрос действительно был лишним.

– Интересно, что же такого должно было произойти, чтобы вы сюда приехали, Николай Дмитриевич? – покачал головой Воронцов.

– Случилось нечто серьезное, – кивнул гость. Они теперь уже вместе тихо прохаживались среди старинных памятников.

– И что же именно, позвольте полюбопытствовать?

– У нашего близкого знакомого пропала девушка.

– Хорошая шутка, – оценил Воронцов.

– А мне почему-то показалось, что вас это дело заинтересует, – не замечая сарказма, сказал гость.

– Что, девушка настолько хороша?

– Хороша, – равнодушно подтвердил мужчина. – Она модель. А он банкир.

– Как интересно. Скажите, вы меня ни с кем не перепутали?

– А еще у нас есть некоторые основания полагать, что ко всей этой истории может иметь отношение ваш старый знакомый, – продолжал гость, никак не реагируя на реплики. С этими словами он достал несколько фото из внутреннего кармана твидового пиджака и протянул их Воронцову.

– Не понял, – сказал Воронцов.

Выражение его лица совершенно изменилось, когда он увидел эти фото. Обаятельный мужчина средних лет с яркими южными, но при этом весьма холодными глазами сидел за столом, похоже, на какой-то международной конференции. Именно этот мужчина был честно «отщелкан» неведомыми фоторепортерами в разных ракурсах. Попавшие с ним в кадр соседи по круглому столу явно остались на снимке случайно. Впрочем, в одном из этих соседей Воронцов без труда опознал как соотечественника крупного стального магната. Но потом он опять вернулся глазами к южанину. Джузеппе Торно совсем не изменился за те пять лет, что они с ним не виделись.

– Где это снято?

– В Москве, представьте себе. На этот раз синьор Торно посетил нас в составе официальной делегации европейских инвесторов.

Пять лет назад Джузеппе Торно вовсе не интересовала инвестиционная деятельность, подумал Воронцов. Он столкнулся с этим итальянцем при довольно странных обстоятельствах. Воронцова тогда пригласили для консультации во Францию. Речь шла о деле Фатимы, впрочем, не столько о нем самом, сколько о шагах, которые могли бы помочь вернуть в Россию очень известную и знаковую для нее икону. История ее была переплетена с историей трех секретов Фатимской Девы очень тесно. Вот тогда-то на горизонте и нарисовался обаятельный Джузеппе, потому что секретная служба Ватикана слегка занервничала, узнав, что русские проявляют активность, связанную с Фатимой.

– Вы что же, хотите сказать, что теперь секретная служба Ватикана заинтересовалась русскими барышнями? Наконец-то! – хмыкнул Воронцов.

– Почти что так... Как мы теперь понимаем, Торно приехал в Россию исключительно потому, что его интересовал здесь один банкир.

– И это, разумеется, тот самый близкий вам банкир, у которого пропала его девушка?

– Причем пропала через некоторое время после того, как на нашего банкира всеми силами пытался выйти Торно. Забавно, правда?

– Как бы меня из-за этих ваших забав не уволили со службы, – заметил Воронцов. – Хотя бы какие-то приличия в библиотеке мне нужно соблюдать. Прошлый раз меня там не было почти месяц...

– Приличия мы соблюли, – сказал мужчина и протянул Воронцову маленькую серенькую бумажку. Бумажка извещала, что гражданин Воронцов А. В., согласно Закону о всеобщей воинской обязанности, призывался на военные сборы сроком на два месяца.

– И в какие же войска вы меня определили?

– А это в повестке не указывается.

Они договорились встретиться на следующий день, когда должен был прилететь человек из Турции. Но встретиться пришлось в тот же вечер. Все контакты и передвижения Линдермана теперь на всякий случай отслеживались. Поэтому информацию о похищении еще одной сотрудницы агентства «Мадемуазель Икс» на вечеринке у олигарха Милорадова собеседник Саши Воронцова в Донском монастыре получил на этот раз быстрее, чем милиция.