– Твои дети с тобой на корабле?

Я не хотел давать ему никакой информации, поэтому ничего не сказал.

Он кивнул, когда молчание затянулось.

– Думаю, ответ отрицательный. Ты спрятал их где-то далеко от себя, чтобы они были в безопасности. Ты, должно быть, скучаешь по ним.

Pezzo di merda - Кусок дерьма. Он был окружен женой и детьми, счастливо жил в своем поместье, а я был одинок и несчастен. Мои руки сжались в кулаки.

– А твоя жена?

И снова я ничего не ответил. Он не заслуживал того, чтобы знать что-либо обо мне или моей семье.

Он оттолкнулся от стены и сократил расстояние между нами. Затем он поднял пистолет и направил его на меня.

Спокойно, я встретил его взгляд. Неужели он действительно думал, что я сделаю это так легко?

– На твоем месте я бы не стал этого делать.

– Счастье, что ты не я. Я обещал, что не убью тебя на этой лодке. Я ничего не говорил о другой лодке. Поехали.

– Нет, это ты уйдешь, один. — Отступив назад, я полез в карман и достал небольшое устройство.

– Ты знаешь, что это такое?

Его губы разжались, и я предположил, что он узнал в нем детонатор.

Я поднял его.

– У меня вся яхта напичкана взрывчаткой. Я нажму на эту кнопку, и мы окажемся в воде в виде маленьких кусочков кожи и костей.

– Ты взорвешь себя и своих братьев, только чтобы убить меня?

– В один гребаный миг. Меня больше никогда не возьмут живым. Ни ты, никто-либо другой.

Я позволил ему увидеть правду этих слов по моему выражению лица. Массимо и Вито знали о моих чувствах по этому поводу и согласились. Вместе мы сильнее. Даже если это означает смерть.

Медленно Раваццани опустил пистолет.

– Я столько раз представлял себе, как это будет происходить, но ты другой. Ты не тот человек, который заглядывался на задницу моей жены и похитил ее.

– Нет, не тот, — согласился я. – Я хуже.

Раваццани наклонил голову, выражение его лица было задумчивым.

– Возможно, это и так, но я также думаю, что ты несчастен и одинок. Это меня очень радует.

Когда тебе этого достаточно?

Слова Джии, сказанные вчера вечером, прозвучали в моей голове, но я отогнал их в сторону. Мне не нужна была жалость ни от кого, особенно от Раваццани.

– Убирайся с моей гребаной яхты.

Он двинулся к дверному проему.

– Ты знаешь, чем все это закончится?

– Очевидно, смертью одного из нас. Потому что я никогда не отдам половину своей компьютерной империи.

Сделав паузу, он с усмешкой посмотрел на меня через плечо.

– Нет, это то, чего я хотел до того, как ты похитил мою жену. Теперь я хочу половину компьютерного мошенничества, половину твоего наркобизнеса и все строительные контракты в Неаполи на следующие пятнадцать лет.

Che palle - Бред. Кислота забурлила в моем желудке от возмутительных требований. Stronzo - мудак не имел права ни на что из этого.

– Тогда ты будешь разочарован.

– Посмотрим, Д'Агостино.

Он вышел на палубу, и я не удержался, чтобы не подлить масла в огонь.

– Прежде чем ты уйдешь, у меня есть для тебя последний совет.

– И какой же?

– Тебе лучше оставаться в своем замке в Сидерно. Потому что в следующий раз, когда я тебя увижу, я тебя убью. Даже если при этом мне придется убить и себя.

– Чертов псих, — пробормотал он, покачал головой и исчез.

Глава двадцать пять

Джиа

Усадьба Раваццани, Сидерно

– Что случилось с Джи-джи?

Я слышала голос Раффаэле с другого конца бассейна, когда он снова спрашивал свою мать, что со мной не так.

Если бы я только могла это объяснить.

– Она просто немного грустит, малыш, — сказала Фрэнки четырехлетнему мальчику.

– Но она грустит уже несколько дней, — пожаловался он.

– Иногда такое случается.

– Почему она грустит?

Я чувствовала, как слезы снова грозят пролиться, глядя на холмы поместья. Я должна уйти. Я думала, что выйти к бассейну и подышать свежим воздухом будет приятной переменой, чем сидеть в своей комнате и хандрить. Я ошибалась. Здесь, снаружи, я портила всем веселье.

– Это не наше дело, — сказала Фрэнки. – И не вежливо говорить о других людях.

Маленький палец коснулся моего плеча. Я обернулась и увидела Ноэми, мою двухлетнюю племянницу.

– Вот, Зия. — Она протянула маленький желтый цветок. – Чувствуй себя лучше.

Боже, эти дети.

Я проглотила комок в горле и приняла крошечный цветок.

– Спасибо, Мими, — пролепетала я, используя прозвище, которое придумала для нее, потому что оно было похоже на мое. – Ты такая милая.

Девочка убежала в сторону огорода. Я вертела стебель в пальцах и смотрела, как кружатся лепестки. Когда же эта тяжесть покинет мою грудь? Я здесь уже пять дней. Мне уже должно быть лучше.

Ты была для меня просто киской, не более того.

Я глубоко вдохнула и постаралась не думать о нем. Он не заслуживал моего времени и энергии, не после тех обидных вещей, которые он сказал.

Если бы только мое сердце было на той же волне. Я знала, что Энцо был засранцем, но я не могла перестать думать о том, как он заставил меня чувствовать себя. Как будто он видел меня, как будто я была ему небезразлична. Как будто я важна для него.

Ложь. Это была не более чем ложь. Я не могла забыть об этом.

Кто-то сидел рядом со мной, и мне не нужно было приглядываться, чтобы понять, кто это. Я всегда чувствовала, когда моя близняшка была рядом.

– Ты ничего не портишь, — сказала Эмма. – Так что выбрось это из головы.

Неудивительно, что она прочитала мои мысли.

– Но...

– Они дети, Джиа. Они уже забыли о тебе. Видишь?

Это была правда. Смеющийся Раффаэле прыгал с бортика бассейна в объятия Фрэнки, а Ноэми ела горох в саду Зии.

– Мне жаль, — не могла не сказать я.

– Не за что извиняться. Мы волнуемся, вот и все.

– Со мной все будет в порядке.

– Это то, что ты постоянно повторяешь.

– Потому что это правда. — Скоро я совсем забуду об Энцо Д'Агостино.

Вздохнув, Эмма обняла меня и положила голову мне на плечо. Мы смотрели, как Раффаэле-мини-Фаусто плещется в бассейне. Действительно, что еще можно сказать? Я ввела своих сестер в курс дела, когда приехала в Сидерно. Ну, не все. Я сказала им, что секс был по обоюдному согласию и веселый, что это ничего не значит. Я не рассказала им о клетке. Я не рассказала, как Энцо унижал меня и как мне это нравилось. Я, конечно, не сказала им, что влюбилась в него.

Они бы заставили меня совершить преступление.

Няня вышла, чтобы забрать Раффаэле и Ноэми для их сна.

Фрэнки вылезла из бассейна вместе с сыном, затем поцеловала обоих детей и пообещала увидеть их через несколько часов. После этого она подошла к нам, из-под ее бикини выглядывал крохотный маленький животик. Я подумала, что она вернется в бассейн, но она села с другой стороны от меня, свесив ноги в прозрачную воду.

– Мне неприятно видеть тебя в таком состоянии, — сказала Фрэнки, когда она уселась. – Это заставляет меня жалеть, что Фаусто не убил Энцо в тот день на яхте.

Я не жалела, что оставила Энцо в живых. Хотя он и разбил мне сердце, Энцо не заслуживал смерти. Его дети потеряли мать, они не должны потерять и отца.

– Я в порядке.

– Ты не в порядке. Ты не спишь, не ешь. Ты даже не рисуешь и не проектируешь. Все, что ты делаешь, это лежишь в постели.

Сестры иногда были занозой в заднице.

– Я пережила травму, Фрэнки. Может быть, это посттравматическое стрессовое расстройство.

Эмма уставилась на свои ноги, и я знала, что она мне не верит. В конце концов, она была на яхте и видела меня на коленях у Энцо, когда я кушала с его руки.

– У тебя разбитое сердце, — сказала моя близняшка. – Ты влюблена в него.

Фрэнки покачала головой.

– Господи, мне чертовски трудно это понять.