Глаза Милы резко открылись, когда она услышала, как кто-то крадётся по её комнате — кто-то, кто чрезвычайно хорошо умел не издавать ни звука при движении, но подкрасться к кошке было невозможно. Она не запаниковала, потому что, несмотря на темноту, смогла разглядеть, что темной фигурой был Доминик. Цифровые часы на тумбочке показывали 3:36 утра. Ах, похоже, он не остался. Но тогда она знала, что он этого не сделает.

Её это не беспокоило, тем более что она точно знала, чем была прошлая ночь — самым элементарным сексом, не более того. И было много упомянутого элементарного секса. Он не давал ей никаких обещаний, не заманивал её в постель. Но поскольку было бы забавно заставить его чувствовать себя неловко из-за того, что он уходит незаметно, она сделала кое-что, что гарантированно привлекло его внимание.

Движения Доминик замерли.

— Почему ты напеваешь мелодию из Розовой пантеры?

— Просто подумала, что тебе может понравиться подходящая фоновая музыка, пока ты крадёшься по моей комнате, как вор, — поддразнила она, её голос был сонным.

Он подошёл к краю её кровати, полностью одетый, что было позором, потому что последний раз увидеть его тело было бы здорово.

— Мне нужно идти, — сказал он ей. — Не хотел тебя будить.

— Я чутко сплю. — Закрыв глаза, она поглубже зарылась в подушку. — Теперь ты выйдешь и станешь хозяйкой этой позорной дорожки. О, и будь осторожен, на случай, если поблизости ошиваются наёмные убийцы.

Кровать прогнулась, и затем его рука убрала локоны с её лица. Она не смотрела на него. Просто лежала, пока он прижимался к её лбу, что явно было прощальным поцелуем.

— Спокойной ночи, Мила, — прошептал он, а затем ушёл.

И по какой-то необъяснимой причине у неё возникло ощущение, что маловероятно, что он когда-либо снова будет искать её. Игнорируя то, как её желудок скрутило от этой мысли, она ещё крепче зажмурилась.

Её кошка улеглась, надувшись. На какое-то время кошка почувствовала что-то близкое к умиротворению. Теперь это чувство ушло.

Направляясь в офис своего альфы, Доминик расправил плечи, пытаясь избавиться от охватившего его напряжения. Это не сработало. Ничего не помогало.

Технически, он должен был быть расслабленным, учитывая, что прошлой ночью он трахнул Милу до беспамятства. Он должен был ходить походкой сексуально удовлетворённого мужчины. Вместо этого он нервничал. Нервничал. Как будто он был заперт в переполненном лифте на несколько часов.

Наконец-то он овладел ею. Наконец-то узнал, какова она на вкус, наконец-то узнал, каково это — быть внутри неё. Чёрт возьми, это было лучше, чем он себе представлял. Намного лучше. Но это не охладило его голод по ней. Если уж на то пошло, это только усилило его. И его волк не переставал рычать на него, чтобы выследить её.

В ту секунду, когда Доминик вошёл в это восхитительно тугое тело, его наполнил триумф — не самодовольство, а чисто мужское удовлетворение, которое пришло от того, что он, наконец, получил то, чего хотел больше всего. Облегчение также охватило его, облегчение от того, что он был именно там, где ему нужно было быть, казалось, слишком долго.

В нем также присутствовало жадное чувство собственности. Оно ползало по нему, царапало внутренности, побуждало пометить её — то, чего, как правило, он никогда не делал с женщинами. И ему потребовалось все, что у него было, чтобы не сильно укусить Милу за шею, когда он взорвался внутри неё.

Ему никогда раньше не хотелось трахать кого-то так сильно, никогда не хотелось видеть, как его сперма впитывается в кожу женщины, никогда не было необходимости навсегда оставаться в памяти человека. Проблема была в том… он был почти уверен, что теперь она запечатлелась в его памяти.

У него не было своего обычного железного контроля с Милой. Он даже не стремился к нему, если честно. Нет, он хотел поступить с ней так грубо. Хотел, чтобы эта ночь запомнилась ей надолго.

Ещё одна вещь, которой он никогда не делал, это чувствовал себя неловко, если его застукали уходящим посреди ночи. Она отнеслась к этому легкомысленно, казалось, ей было все равно. Это должно было облегчить задачу. Этого не произошло. Потому что впервые в жизни он по-настоящему почувствовал стыд из-за этого. Она заслуживала лучшего, но у него не было этого, чтобы дать ей, поэтому он ушёл. Чего он действительно хотел, так это снова забраться к ней в постель.

Изначально у него не было намерения ограничиваться сексом на одну ночь, но он не был уверен, что повторение прошлой ночи было бы хорошей идеей. Не учитывая, сколько правил она соблазняла его нарушить. Не учитывая, что его волк стал относиться к ней по-собственнически. Для чудовища было бы плохо привязаться к ней, учитывая, что она переезжала в Россию и планировала создать пару с каким-то ублюдком по имени Максим.

Его волк зарычал, и Доминик щёлкнул зубами. Мысль о руках другого мужчины на ней заставляла его чувствовать себя слишком опасным.

Добравшись до кабинета Трея, Доминик постучал костяшками пальцев в дверь. Альфа вызвал его смс-сообщением, сказав, что есть деликатный вопрос, который необходимо обсудить, поэтому Доминик не был удивлён, обнаружив в комнате обоих своих альф и бет, главного силовика и четырёх других стражей.

Оба альфы были напряжены, как луки, и от этого у его волка встала дыбом шерсть. Что-то было не так. Остальные обменивались тревожными взглядами, явно не знающие, как и Доминик, зачем их всех вызвали.

Сидя в кожаном кресле на колёсиках за своим столом, Трей жестом велел Доминику закрыть за собой дверь. Он так и сделал, а затем прошёл дальше в комнату, его нос дёрнулся от ароматов освежителя воздуха, несвежего кофе и горячих чернил из принтера. За исключением свиста потолочного вентилятора, были слышны только звуки щебетания птиц и шелеста деревьев, проникающие через приоткрытое окно. Лёгкий ветерок приносил с собой озоновый аромат дождя.

— Что случилось? — спросил Доминик.

Трей перестал постукивать ручкой по листу бумаги, который лежал у него на столе.

— Двадцать минут назад мне позвонил Эммет Пирсон.

Волк Доминика оттянул верхнюю губу.

— Чего он хотел?

— Дай угадаю, — сказала Рони, её лицо скривилось от отвращения. — Розмари пошла, ныть к нему, что её визит сюда ни к чему не привёл.

— Да, она это сделала, — сказал Трей. — Но это ещё не все. Розмари пыталась покончить с собой прошлой ночью.

У Джейми отвисла челюсть.

— Что?

Столь же ошеломлённый, Доминик мог только пялиться на своего альфу.

— Она проглотила кучу таблеток. — Трей потёр затылок. — Сейчас она в больнице. Врачи промыли ей желудок. Она жива, но её отец говорит, что она ни на что не реагирует — просто сидит там, уставившись в стены.

Доминик выругался себе под нос.

— Он винит меня, не так ли?

Трей кивнул.

— В тот день, когда она уехала отсюда, она пошла прямо к нему и сказала, что ты её истинная пара, и что, когда она сказала то же самое тебе, ты посмеялся над ней и отослал её прочь.

Волк Доминика оскалил зубы.

— Она не моя истинная пара.

Трей поднял руки.

— Я никогда не думал, что это так.

— Я не думаю, что она даже сама в это верит. Не совсем.

Присев на край стола, Тарин наклонила голову.

— Почему ты так говоришь?

— Она не делала этого дерьмового заявления, пока я не сказал ей, что она ошибалась насчёт того, что я хочу быть вечным холостяком. Я думаю, она это сказала, в надежде, что это может что-то изменить для меня. — Доминик запустил пальцы в волосы. — Чёрт.

— Это ещё не все. — Трей крепко сжал ручку. — Пирсон сделал заявление в онлайн-газете против перевёртышей.

Вздохнув, Трик прислонился к высокому картотечному шкафу, стараясь не задеть фотографии и рисунки, прикреплённые к нему магнитами.

— Что он сказал?

Трей поднял лист бумаги со своего стола.

— Подводя итог, он говорил о том, что его дочь — латентная волчица, а также сказал, что кровь перевёртыша разрушила её жизнь. В основном он винит это в её разводе, поскольку считает, что в противном случае она зачала бы детей от своего бывшего мужа. Затем он упомянул тебя, Доминик. Упомянутые перевёртыши говорят о том, насколько ценны наши истинные пары, но это не что иное, как ложь. Сказал, что ты переспал с Розмари, сформировал связь, но затем отвернулся от неё, потому что её зверь так и не появился.