Только когда Мила оперлась спиной в стену, она поняла, что он медленно и умело загонял её назад.

— Отлично сработано, GQ. Теперь отойди в сторону.

Вместо этого он схватил зубами мочку её уха.

— Сказать тебе, что я хочу с тобой сделать? — Он вдохнул её запах, наполнив им свои лёгкие. — Я хочу попробовать на вкус и прикусить этот очень соблазнительный рот. Хочу, чтобы ты была обнажённой подо мной, чтобы я мог играть с этими прелестными грудями и посасывать эти соски. Хочу раздвинуть твои бедра и лизать твою сердцевину, пока ты не кончишь мне в рот. А потом… потом я тебя трахну. В этом не будет ничего медленного или лёгкого. Я трахну тебя жёстко и глубоко.

Он скользнул рукой от её бедра к низу живота, широко растопырив пальцы, и добавил:

— Так чёртовски глубоко, что ты почувствуешь меня прямо здесь. И ты кончишь от восторга.

Мила тихо застонала. Ублюдку действительно нужно было замолчать. Воздух был густым от сексуального напряжения, которое ласкало кожу.

Сказав себе, что он, вероятно, произносил точно такие же речи перед десятками разных женщин, она вздёрнула подбородок.

— Послушай, несмотря на всю странность, ты кажешься хорошим парнем. Но я уже говорила тебе раньше, мне нравятся мужчины, а не маленькие мальчики. Ты хочешь самого элементарного секса, где нет никаких уз. Это прекрасно, но я хочу большего. Вот почему я скоро переезжаю в Россию.

Доминик совершенно замер.

— Переезжаешь в Россию?

— Для создания пары по договорённости, помнишь?

Последнее слово Милы прозвучало немного придушенно, потому что он ещё сильнее прижал её к стене. Их тела были прижаты так близко, что Мила чувствовала, как его член пульсирует у её клитора даже через одежду. Господи, в нем было довольно много тепла. Её кошка обнажила когти, готовая вцепиться ему в лицо, если он сделает неверный шаг.

— Ты сказала, что это неофициально.

— Пока что.

Глаза Доминика сузились.

— Ты переезжаешь в Россию, бросаешь свой прайд, семью и друзей… даже если это неофициально?

Она пожала плечами.

— Мне нужно сменить обстановку.

— Это не основная причина. — Доминик почувствовал, что она упустила некоторые детали. — От чего ты решила уйти?

Он провёл кончиком пальца по линии её подбородка, пытаясь сдержать свой гнев — да, он знал, что это был нелогичный гнев.

— Ты не бегунья. Нет, ты такой человек, который останется и посмотрит своим проблемам прямо в глаза. У тебя есть серьёзная причина, чтобы переехать в другую страну. — Возможно, она же и была причиной теней в её глазах. — Скажи мне, что это, Мила.

Её глаза вспыхнули.

— Как насчёт того, чтобы вместо этого я угостила тебя стаканчиком «не лезь не в своё дело?»

Чувствуя, что она готова оттолкнуть его, он мягко сказал:

— Хорошо, полегче. Если ты действительно не хочешь рассказывать, я отступлю и оставлю тебя в покое. Но сначала я хочу поцелуй. — Он потёрся носом о её нос. — Я хочу только один раз попробовать тебя на вкус, Мила. В этом нет ничего плохого, верно? — Он прижался членом к её клитору, наслаждаясь её тихим горловым стоном. — Только один раз. Дай мне это.

Охваченная шипящей, плюющейся, царапающейся потребностью, Мила провела языком по нижней губе.

— Только раз, — сказала она.

Он медленно наклонил голову, прижимаясь губами к её губам. И напряжение между ними просто… взорвалось.

Он завладел её ртом, как будто он принадлежал ему, впиваясь её языком в свой. Мила застонала, вцепившись в его плечи. Поцелуй был жёстким. Голодным. Плотским. Раскалённые волны желания пробежали по её крови и скрутили внутренности.

Жадная до большего, она прижалась к нему всем телом и прижалась к его члену. Он зарычал ей в рот, целуя её сильнее и глубже, когда засунул руку под её майку и сомкнул её вокруг груди. Мила впилась ногтями в его плечи, удерживая, пока он опустошал её чувства. Если это случится только один раз, она могла бы насладиться этим.

Доминик запустил свободную руку в эти кудри, застонав от их шелковистости. Теперь он был официально одержим её ртом — он был мягким и горячим, и на вкус таким чёртовски приятным. Он сжал её грудь, едва удерживаясь от того, чтобы сорвать с неё лифчик и пососать напряжённый сосок, который впивался в его ладонь. Он ограничился лёгким щипком, проглотив её хриплый, жаждущий стон.

То, что произошло между ними, не было простой похотью. Это был порочный голод, который украл все здравые мысли из его мозга. Он мог чувствовать жар её лона напротив члена, и это сводило с ума. Он мог лишь думать, как высвободить член, вонзить его глубоко в её тело и трахнуть так грубо, что она никогда этого не забудет.

Запустив пальцы в его волосы, Мила попыталась перехватить поцелуй. Ублюдок не позволил ей это сделать. С собственническим рычанием он обхватил рукой её горло. Мила напряглась, и её кошка взбрыкнула при доминирующем захвате. Но все мысли о сопротивлении покинули тело Милы, когда его рот опустился её пульс и он сильно пососал. Её тихий, хриплый стон был пронизан сильным отчаянием, которое горячило её кровь.

— Я надеюсь, ты издашь тот же звук, когда я буду в тебе.

Когда его слова проникли в её ошеломлённый мозг, Мила нахмурилась.

— Ты сказал…

— Что я отступлю, если ты действительно этого не хочешь, — закончил он, поднимая голову. — Но ты этого хочешь. Я почувствовал это.

Она уставилась на него, грудь вздымалась от необузданного желания, написанного на его лице.

— Ты хитрый ублюдок.

— Просто подумай об этом, Мила. Скоро ты окажешься в совершенно другой стране, частью совершенно другого прайда или, к какой бы группе перевёртышей ни принадлежал твоя будущая пара, и будешь связана с тем, кто тебе явно безразличен. По крайней мере, наслаждайтесь тем временем, которое у тебя здесь есть.

— Ты предлагаешь мне одну последнюю ночь веселья перед тем, как я вступлю в парную связь? Да, я слышала, ты хорош в этом, — сказала она немного горько. — Также слышала, что ты часто приводишь друга поиграть. Означает ли это, что ты собираешься пригласить другого парня потрахаться?

Она оборвала себя, когда он схватил её за подбородок.

— Секса втроём не будет, — прорычал Доминик, когда в нем вспыхнули тёмные, незнакомые эмоции. — Будем только ты и я. Я не буду делить тебя.

— Нельзя делиться тем, чего у тебя нет.

— О, ты будешь моей, Мила. — Он прикусил её нижнюю губу. — Будь честной. Тебя беспокоит не то, что я хочу секса без отношений. Дело в том, что ты думаешь, что была бы не более чем безликой шлюхой. Ты ошибаешься, думая так, Мила. Ни одна женщина никогда не была для меня безликой шлюхой. То, что я никому из них не предлагал отношений, не значит, что я не видел в них людей; это не значит, что я их не уважал.

— Я не…

— Есть много причин, почему я хочу тебя — ни одну из них я не назову вслух, потому что, как я уже говорил, ты подумаешь, что я расточаю тебе комплименты только для того, чтобы ослабить твою решимость. Но я скажу вот что: никто никогда не делал того, что ты сделала сегодня вечером.

Она сглотнула.

— Что это?

— Заставила меня почувствовать себя собственником.

Доминик наклонился и снова завладел её ртом, позволяя ей ощутить вкус этого чувства собственности. Он поглотил её голодом, который требовал утоления, и он знал, что игнорировать его будет невозможно. Он пососал её нижнюю губу, едва сдерживаясь от желания резко прикусить её.

— Пойдём со мной.

Она покачала головой.

— Возможно, ты солгал, когда сказал «один раз», но я — нет.

Она оттолкнула его на шаг назад, удовлетворённая удивлением на его лице. Да, люди склонны недооценивать её физическую силу. Проскользнув между ним и стеной, она ткнула в него пальцем.

— Ты должен оказать нам обоим услугу и забыть об этом сейчас. Я не ищу одной последней сумасшедшей ночи перед тем, как создам пару.

Он снова сократил пространство между ними.

— Что ты хочешь, Мила? спросил он, его голос был мягким, но серьёзным. — Потому что, что бы ты ни говорила, я искренне не думаю, что это создание пары по договорённости.