Уже при Василии Великом 50 пс. составлял существенную, заключительную, часть утрени (Вступ. гл., 148). В древнейших редакциях устава Великой Константинопольской церкви — это важнейшая, и тоже вторая, часть утрени (там же, 340).

Первоначальные списки Студ. устава (Ипотипосис и Диатипосис) не отменяли его и для пасхальной утрени. Имеют его и почти все инославные утрени: абиссинская, маронитская, несторианская, древняя латинская; армянская и нынешняя латинская имеют его только в будни (последняя на Laudes — там же, 299–319), но на 1 часе всегда ряд стихов из этого псалма [653].

По уставу Вел. Конст. ц. он пелся на утрене с припевом тропаря к стихам — одного или нескольких (там же, 340).

Греч. ркп. Иер. уст. о 50 пс. выражаются: «говорится», нек. слав. ркп. XIV в. о «Воскресение Христово», «Слава…» «глаголется», «на гл. 6» (о втором), о 50 пс. глухо, а о «Воскрес» — «поем» [654].

По «Чину» патр. Филофея «50 пс. с пением» [655].

При Арсении Суханове на Востоке псалом, как и Воскресение Христово, «говорят на оба лика поделяся по строкам», делая таких строк в псалме 18 (стихов в нем 19), а в будни его «говорит псаломщик» [656].

По нынеш. греч. Евх. его поют братия мелодически, по Иератикону — хоры [657].

В Киево-Печ. лавре читают.

Скорбный характер этого псалма для воскресной утрени достаточно смягчается окружающими его воскресными, даже прямо пасхальными, песнями (Воскресение Христово и Воскрес Иисус), которые по идее должны служить припевами к каждому его стиху. Вместе с тем и он, врываясь своим покаянным тоном в самую светлую часть бдения, умеряет радость ее. Чтобы смягчить переход от скорби этого псалма к радости следующей затем песни «Воскрес Иисус», возвращающей этот ряд песней к их началу («Воскресение Христово»), припевами к заключительному славословию псалма служат не воскресные стихи, а молитвенное обращение в духе псалма мыслью к главным свидетелям воскресения и участникам его радости — апостолам и Богородице [658]: «Слава: Молитвами апостолов Милостиве, очисти множество согрешений наших», «И ныне: Молитвами Богородицы…». Припевом же к повторяемому здесь 1-му стиху псалма служит тропарь 6 гл. «Воскрес Иисус…», с силою в своей сжатости и какою-то победоносностью в выражениях и напеве (самогласен 6 гл.) рисующий внешнюю и внутреннюю стороны празднуемого события.

{с. 662}

Настоящее исполнение 50 псалма — самый цельный остаток древнейшего способа пения для каждого псалма, когда требовалось каждый псалом заключать славословием Св. Троице и к каждому стиху припевать что-нибудь (Вступ. гл., 157).

По 12 пр. 4 Толедского Собора 633 г. «в конце всех псалмов говорим: Слава и честь Отцу и Сыну и Духу Святому во веки веков» (ср. Вступ. гл., 217). Так и ныне на римско-католическом богослужении [659].

Что касается припевания тропарей к стихам псалмов, то в уставе Великой Константинопольской церкви такие припевы особенно употребительны были для 50 пс. (Вступ. гл., 340). Песнь «Воскрес Иисус» не упоминается в Иерусалимском «Последовании» IX в. подле «Воскресение Христово».

В слав. уст. XIV в. после «Воскрес Иисус»: «Слава. В церкви славы Ти, Господи, на небесех стояние мнимся. И ныне. Богородице Дево, двере небесная, отверзи нам двери милости Твоея» [660].

Старообр. уст.: «Молитв ради… помилуй нас, Боже Спасе мой»; в «Воскрес» «живот и мир» [661].

В Киево-Печерской лавре: «Молитвами святых апостолов…», «Молитвами Пресв. Богородицы…».

На 50 пс. с окружающими его песнями происходит целование Евангелия. Это сильное и вместе с тем детски простое выражение радости, когда целуют и неодушевленный предмет, обрадовавший нас. Но св. Евангелие не такой лишь предмет: оно представляет собою, как и крест, Самого Господа, выносом своим из алтаря, как из гроба, знаменуя явление Его по воскресении. Посему целование Евангелия, как и поклонение ему, «восходит к Первообразному» и служит как бы приветствием Спасителя с воскресением. Впрочем, и здесь радость не выходит из границ и не поднимается до беспредельности пасхальной радости, выражающейся и во взаимном лобызании верующих.

По Синайскому Канонарю IX–X в., на пасхальной утрене после чтения Евангелия иерей выносит последнее к народу и приветствует его; все целуются [662]. По одной Триоди XIII в. на пасхальной утрене указано: «и целуют св. Евангелие и ектения и отпуст» [663], следовательно, пасхальное христосование здесь сводилось к целованию Евангелия, как ныне на обыкновенной воскресной утрене.

{с. 663}

Типикон подробно излагает чин целования Евангелия. Евангелие износится чрез св. двери (в знак прославления Христа, тогда как на входах — чрез северные двери в знак уничижения, — так и крест, и плащаница) священником, а не диаконом; как на входах, — в опущенной фелони (см. выше, с. 551), причем Евангелие священник держит при персях (диакон, как низший, выше — пред лицом) — в знак любви к Христу. Священнику предшествуют, как и на всех входах, два подсвечника со свечами. Священник останавливается среди храма; подсвечники ставятся по бокам его, чтобы, горя пред Евангелием, не препятствовали целованию его. К Евангелию сначала подходит предстоятель, — в противоположность остальной братии, подходящей попарно, — один и делает Евангелию два поклона пред целованием и один после, не до земли, замечает Типикон в скобках, но малые поклоны, наклоняя голову настолько, чтобы коснуться рукою земли, потому что в неделю, Владычние праздники и в Пятидесятницу всю колен не преклоняют (имеется в виду 20 пр. 1 Вселенского Собора). После поклонения Евангелию предстоятель делает легкий поклон («образ поклона») сначала к левому лику, потому что он сам стоит на правой стороне и может поклониться правому лику, «отходя на место свое». За настоятелем подходят к Евангелию братия попарно («два два») по старшинству («по чину») и кланяются Евангелию так же, как предстоятель, а вместо поклонов ликам — поклон настоятелю. Целование устав предполагает заканчивающимся вместе с 50 пс: пение целого псалма дало бы для этого достаточно времени.