В этом свидетельстве, по-видимому, отличается песнь со словами «хвалим Отца, Сына…», т. е., может быть, Свете тихий от песни мч. Афиногена с упоминанием о Духе Святом [387].

Относительно образа исполнения «Свете тихий» Типикон говорит: «и мы поем», что вполне отвечает поэтически-музыкальному характеру этого «вечернего благодарения». Но на будничной вечерне эта песнь читается («глаголет»), впрочем, не простым чтецом, а самим предстоятелем (гл. 9 Типикона), подобно другим важнейшим молитвословиям (молитвословия, читаемые предстоятелем, исчислены в 7 гл. Типикона, примечание «зри»).

Студийский устав требовал петь Свете тихий «вълы» (медленно и тихо?), как и шестопсалмие (о котором там в другом месте замечено, что оно поется или «глаголется тонком гласом умиленом»), как конец утрени, как предначинательный псалом на вечерне, Сподоби Господи, Ныне отпущаеши, Трисвятое и тропарь, — в противоположность Бог Господь и аллилуиа на утрене, которые, по Студийскому уставу, исполнялись «с воплем и с пением» «светлым гласом», «ясно» [388]. Это, должно быть, между прочим вследствие неизменного повторения первого рода песней на каждой службе. Этого рода пение, хотя оно совершалось всею братиею, было похоже на чтение. Отсюда колебание дальнейших уставов и споры в Русской Церкви о том, петь или читать нужно эти молитвословия, и в частности «Свете тихий». О способе исполнения последнего на бдении древние списки Иерусалимского устава говорят неопределеннее нынешнего Типикона. Груз. ркп. XIII в.: «народ: Свете тихий»; греч. ркп. XIII–XVI в. и печати. XVI–XVII в.: «и мы: Свете тихий» [389]; славянские рукописи: по Служебн. XIII в. Соф. библ. при СПб. Дух. Ак. № 518 и 524 — диакон: «Свете тихий святыя славы»; клир: «Безсмертнаго Отца Небеснаго» [390].

По древнейшим слав. ркп. уставам: «диакон, начертав крест кадилом, возгласит: Свете тихий. Премудрость, уставленный мних входящим священником глаголет:… Святыя славы» [391]; по др. ркп.: «диакон — возгласить {с. 561} Премудрость прости, уставленный мних глаголет Свете тихий» [392]; по позднейшим то же, только «и мы глаголем: Свете тихий» [393]. Старообрядч. устав: «диакон — Премудрость прости. Свете тихий, и мы поем: Святыя славы безсмертнаго» [394]. Обычай произносить диакону кроме «Премудрость прости» (или одного «Премудрость») пред этим или после этого еще начало песни «Свете тихий», таким образом, по-видимому, русского происхождения; но то обстоятельство, что в VI–VIII в. требовалось, чтобы важнейшие песни начинал иподиакон, диакон или даже иерей (см. Вступит. гл., с. 295–296, 307), остатком чего является и ныне запевание пасхальных ирмосов духовенством, заставляет в этом обычае видеть пережиток глубокой древности, сохранившийся в практике Русской Церкви, может быть, от господства устава Великой Константинопольской церкви. Таким же пережитком, но уже только от Студийского устава, был обычай читать Свете тихий. Этот обычай вызвал и споры в Русской Церкви. На Стоглавом Соборе царь Иоанн Грозный поставил между прочим и такой вопрос: «коея ради вины в нашем царствии на Москве и во всех Московских пределах, в соборных и приходских церквах, кроме монастырей, по воскресным вечерням и по праздничным и по великим святым, егда выход бывает, Святыя славы (т. е. Свете тихий) не поют, а говорят речью, а на заутрени в неделю и в праздники славословия не поют, якоже и в прочия простыя дни речью говорят». На этот вопрос Собор не дал отдельного ответа, а вообще постановил: «церковное пение править сполна и по чину во всем» [395].

За песнью «Свете тихий» следует на вечерне не только праздничной, но и будничной (исключая постную и иногда заупокойную) прокимен. С прокимном в вечерню привходит новый вид церковной песни, отличающийся от других прежде всего краткостью. Тогда как обычно церковное пение состоит в исполнении более или менее длинных песней, иногда целых псалмов, но чаще песней в 5–6 строк (стихир, тропарей), прокимен представляет из себя песнь из нескольких слов, состоящую из одного лишь стиха псалма, положенную на особенно богатую звуками мелодию и отмечаемую неоднократным пением: каждое из этих повторений предваряется «стихом» в менее торжественном исполнении. Врываясь в ряд длинных песней вечерни и утрени, прокимен привлекает к себе внимание своеобразностью формы. Притом прокимном служит всегда стих Св. Писания особенно сильный, {с. 562} выразительный и подходящий к случаю; почему и заимствуются прокимны почти исключительно из наиболее поэтической книги Св. Писания — Псалтири (среди прокимнов только несколько не из псалмов: так, из ветхозаветных песней — «Благословен еси Господи Боже отец наших»; Евангелия — «Величит душа Моя», и из посланий — «Явися благодать…», и особого составления: «Тело Христово…», «Блажен путь…»). В качестве примера особо выразительного прокимна может быть указан прокимен крещенской утрени: «Море виде и побеже, Иордан возвратися вспять»; стих: «Что ти есть море, яко побегло». Название свое прокимен (προκείμενος) получил оттого, что он обычно предшествует, а ранее и всегда предшествовал чтению из Св. Писания. Состоит прокимен из стиха, в собственном смысле называемого «прокимном», и одного или трех «стихов», которые предшествуют повторению прокимна; таким образом, прокимен первый раз поется без стиха, второй раз и дальнейшие разы (если стихов несколько) со стихом, а последний раз опять без стиха, который заменяется его первой половиной.

Прокимен — остаток пения целого псалма с припевом к каждому стиху его какого-либо наиболее подходящего или знакомого народу стиха. Еще в IV–V в. пелись таким способом целые псалмы, и такое пение известно было под именем ипофонного, или респонсорного, в отличие от антифонного (Вступит. гл., с. 155–158). Так как первого рода пение было легче и удобнее для исполнения целым народом, то оно получило, по-видимому, более широкое распространение. Лаодикийский Собор (ок. 360 г.) требует, «чтобы в молитвенных собраниях псалмы не пелись непрерывно один за другим, но чтобы после каждого псалма в промежутке (διά μέσου καθ' έκαστον ψαλμόν) следовало чтение» [396]. Прокимны и аллилуиарии и являются остатком этих промежуточных между чтениями псалмов. На сирской литургии ап. Иакова пред апостольским чтением положен еще целый псалом с предварительной молитвою об очищении сердца для пения его (ср. «Премудрость» и т. п.) [397]. В IV уже веке из псалмов, певшихся в церкви, стал выделяться в качестве припева, как бы заслоняя собою весь псалом, один стих: «Отцы установили, — говорит св. Иоанн Златоуст, — чтобы народ подпевал из псалма стих сильный, заключающий в себе высокое учение» [398]. В VI в. в рассказе Иоанна Мосха и Софрония о посещении Нила Синайского термин прокимен («предлежащая») имеет, по-видимому, уже близкий к нынешнему смысл (Вступит. гл., с. 295). Но еще и в памятниках VIII–XV в. прокимном кроме того, что ныне обозначается этим словом, называются тропари на часах, иногда антифоны (см. выше, с. 341, 470). С другой стороны, в списке XI в. (Россанском) литургии ап. Иакова прокимен назван πρόψαλμα [399]. Psallendo (= {с. 563} для пения) мозарабской литургии имеет буквально форму нашего прокимна: состоит из стиха псалма, называемого psallendo, из другого, называемого versus (стих), и повторения конца первого (тоже psallendo) [400]. В других чинах латинского богослужения прокимну соответствует респонсорий, который до IX в. пелся вполне так, как наш прокимен, со стихом и с делением на 2 части (см. Вступит. гл., с. 307–308). Ныне иногда на римско-католическом богослужении и антифон занимает положение нашего прокимна (см. Вступит. гл., с. 156, прим. 8; 157, прим. 7).