В состав Галицкой митрополии (открываемой уже в третий раз) вошли епархии на территории Галиции и Волыни, а также земли Литовской Руси, подвластные Ольгерду, а именно: Владимиро-Волынская, Холмская, Перемышльская, Луцкая, Туровская и Полоцкая епископии. Феогност вновь протестовал против нового разделения Русской Церкви. Митрополита поддержал князь Московский Симеон Гордый, сын Калиты. Однако, добиться успеха Киевский митрополит смог лишь после того, как в Константинополе к власти в 1347 г. пришел император Иоанн Кантакузен, а патриархом стал паламит Исидор Вухир. Они отменили решение об открытии Галицкой митрополии. Особым хрисовулом император, а затем и патриарх утверждали на вечные времена незыблемость единства Русской Церкви. Галицкая митрополия называлась в этих документах нововведением, нарушающим обычай. Послания с изложением вопроса об упразднении Галицкой митрополии были отправлены в Москву Симеону Гордому и Феогносту, а также Любарту в Луцк. Последнего просили впредь почитать своим единственным митрополитом Феогноста. Смута вновь улеглась. А сам митрополит Феогност приезжал на Волынь для устроения церковных дел.

К подобным прецедентам, к сожалению, стали постепенно привыкать. Смуты в Константинополе и на Западе Руси много этому способствовали. Тем более, что вскоре Галиция была окончательно захвачена Польшей. Польские короли-католики были заинтересованы в отрыве православных галичан от единой Русской Церкви, чтобы затем легче было навязать им католицизм.

Новые испытания ждали Русскую Церковь и святителя Феогноста незадолго до его смерти. В 1352 г. некий монах Феодорит прибыл в Константинополь из русских пределов и заявил, что митрополит Феогност уже скончался. Патриарх, однако, проявил недоверие и послал на Русь своих людей. Феодорит, поняв, что его обман неминуемо раскроется, бежал из Царьграда в Тырново, где ранее была восстановлена Болгарская Патриархия. Здесь он получил обманом поставление на митрополию всея Руси. Быть может, если Русская Церковь при св. Владимире действительно находилась в Болгарской юрисдикции, именно это обстоятельство повлияло на проведение столь необычной акции. Но к XIV в. это уже не могло восприниматься всерьез как повод для подобных действий. Это попрание канонов как со стороны Болгарского патриарха, так и со стороны Феодорита, было осуждено и в Москве, и в Константинополе. Но это не помешало Феодориту прийти в Киев и поселиться здесь при Софийском соборе в качестве митрополита всея Руси. Впрочем, русские епископы не признали его таковым. Однако Феодорит продержался в Киеве около года, что было возможно лишь благодаря поддержке великого князя Литовского Ольгерда, который мечтал, подобно Гедимину, об отделении своих русских подданных от пребывавшего в Москве митрополита Киевского. Более того, в голове Ольгерда зрел и другой план: возродить митрополию в Киеве по-настоящему, а не титулярно, с тем, чтобы единому Киево-Литовскому митрополиту подчинить и православных Северо-Восточной Руси. Это, по мысли Ольгерда, могло бы способствовать объединению всех русских земель вокруг Вильны, а не Москвы. Однако, бывший в ту пору еще язычником Ольгерд, не понимавший канонических тонкостей и стремившийся к достижению своей цели любым способом, сделал все очень грубо. Поняв, что Феодорит не будет принят и поддержан, Ольгерд отрекся от него. Впоследствии князь извлек из этой истории урок и стал действовать более умно.

В разгар всей этой малоприятной истории от чумы, свирепствовавшей в Москве, скончались великий князь Симеон Гордый и святитель Феогност. Митрополит умер 11 марта 1353 года. Погребли его в выстроенном им близ Успенского собора приделе св. Петра, рядом с гробницей канонизированного им св. Петра митрополита. Незадолго до своей кончины, подводя печальный итог имевшим в годы его управления Русской Церковью смутам, митрополит принял решение просить патриарха Константинопольского еще при жизни самого Феогноста утвердить своего преемника на Киево-Московской кафедре. Выбор святителя Феогноста пал на св. Алексия.

Время святительства св. митрополита Киевского и всея Руси Алексия, Московского чудотворца, — это необычайно важная в истории Русской Церкви и Русского государства эпоха. Эпоха эта ассоциируется в нашем сознании с деятельностью трех наших великих соотечественников, причтенных к лику святых. Будучи святыми Русской Православной Церкви, они в то же время внесли исключительный вклад и в созидание Российской государственности. Без их подвига невозможно было бы объединение Руси вокруг Москвы и создание могущественного, централизованного Российского государства. Это, в первую очередь, святитель Алексий, который был устроителем церковной жизни на Руси во II половине XIV в. Во-вторых, это святой благоверный князь Димитрий Донской: при нем Москва стала бесспорным центром объединения Руси, а Куликовская битва показала, что монголо-татар можно побеждать и можно, в конце концов, добиться свержения ига Золотой Орды. А основой этого процесса освобождения от татарского ига и созидания Российской державы стал исключительный по масштабу духовный подъем, в центре которого лежал молитвенный подвиг третьего крупнейшего святого этого времени — преподобного Сергия Радонежского. Именно Радонежский игумен способствовал возрождению того православного духовного начала в жизни русского народа, без которого он так никогда бы и не осмелился подняться с колен и стряхнуть с себя иго поработителя-татарина.

Святитель Алексий родился около 1300 года в семье боярина Феодора Бяконта, представителя родовитой черниговской фамилии, который вместе со своей женой Марией перебрался из разоренной татарами Черниговщины в набиравшую силу Москву, ко двору св. князя Даниила Александровича. Вновь на примере святого Алексия мы видим, как западно-русские выходцы в это время трудятся ради единства Русской земли и Русской Церкви. Феодор Бяконт стал впоследствии родоначальником многих знатных русских фамилий: Плещеевых, Бяконтовых, графов Игнатьевых и прочих. Боярин пользовался такой благосклонностью св. князя Даниила, что крестным отцом одного из его многочисленных сыновей, нареченного Симеоном-Елевферием, стал молодой княжич Иоанн Данилович, будущий Калита. Впоследствии крестного и крестника связывали тесные узы дружбы. Уже в молодые годы Елевферий (в древне-русской транскрипции — Алферий), получивший блестящее образование и даже знавший греческий язык, проявил склонность к монашеству. В двадцатилетнем возрасте он стал монахом в Богоявленском монастыре, что в Китай-городе. Обитель эта впоследствии стала местом упокоения Феодора Бяконта и его многочисленных потомков, почитавших за честь быть ктиторами Богоявленского монастыря. Свыше двадцати лет провел будущий святитель простым монахом в этой московской обители. Он обращал на себя внимание своими аскетическими подвигами, отличался воздержанием. Здесь же он продолжал совершенствовать свое образование. О молодом подвижнике узнали великий князь Симеон Гордый и митрополит Феогност. Он был вопреки своему желанию и устремлению к тихой монашеской жизни приближен ко двору, чему немало способствовало его знатное происхождение. Около 1340 г. Феогност сделал Алексия своим митрополичьим наместником во Владимире. А когда в 1350 г. Первосвятитель заболел, он принял решение ходатайствовать перед патриархом Константинопольским о поставлении Алексия на митрополию в случае своей кончины. Ставший горячим патриотом Руси и приверженцем объединительного курса Московских князей Феогност тем самым хотел обеспечить продолжение уже четко оформившегося к тому времени союза между великокняжеской властью и митрополией всея Руси. Не дожидаясь ответа из Царьграда, Феогност совершил в 1352 г., незадолго до своей кончины, хиротонию Алексия во епископа Владимирского. Поскольку к этому времени во Владимире уже более полувека не было собственных архиереев, а город с прилежащей областью входил в митрополичий округ, такая титуляция Алексия должна была свидетельствовать о том, что как викарий митрополита он является его официальным преемником.