Девочки перешептывались, стараясь меня не разбудить. Я открыла глаза и тут же ощутила, как меня накрыла волна тяжести. Каждая клеточка тела словно протестовала против непрекращающегося гудения в голове.

«Который час?» мелькнула мысль, но тут же ушла в небытие, как и все мои воспоминания о вчерашнем вечере. Моя память никогда еще не была на уровне… амнезии после удара по голове.

– Жива? – Кристина склонилась надо мной, протягивая ледяную минералку, капли которой соблазнительно стекали по запотевшим стенкам бутылки. Ах, вода, спасительная вода!

Я медленно поднялась.

– Жива… – прохрипела я, потирая помятое лицо ладонью.

Приняв у подруги бутылку, я нетерпеливо открутила крышку и жадно пригубила. Я чувствовала себя словно пленница своего собственного тела, где каждый сигнал – это крик о помощи. Хотелось спрятаться под одеялом и забыть, что похмелье – это не просто состояние, это философия, урок жизни: за каждым «хорошо» непременно приходит «плохо».

– Мы за тебя волновались, – Соня уселась на край моей постели.

– И ждем с нетерпением подробностей! – глаза Кристины загорелись огоньком. Я знала этот взгляд с детства; так страстно она ждала разве что свежей сплетни. – Никогда тебя такой не видела. Ты пришла домой в таким выражением лица, будто только что выиграла в лотерею.

– Просто накурилась, – все внутри сжалось от тошноты, которая поднималась из глубины желудка. – И почему у меня…эээ… жутко жжет задницу?

Воспоминания вспышками появились из омута забвения: вот я лежу на кресле, крепко сжимаю чьи-то мужские плечи, впиваясь пальцами в рельефные мышцы и закусываю губы, сдерживая крики боли…

– О, нет! – я коснулась места где поясница переходит в ягодицу и зашипела от боли. – Нет!

Забыв о том, что не в ладах с собственным телом, я высвободилась от кокона из одеяла и, встав на ноги, подбежала к гардеробу с большим зеркалом в пол. Быстро спустив штаны, я громко охнула, когда увидела повязку, приклеенную медицинским пластырем.

– Ты что сделала татуировку на заднице?! – глаза Кристины расширились в недоумении. – Серьезно? Ты?!

– Покажи! – Соня подошла ближе, чтобы убедиться, что зрение ее не подводит.

Я осторожно сняла повязку, задерживая дыхание. На правой ягодице витиевато запечатлелась надпись, и это была вовсе не мудрая фраза на латыни или зашифрованное послание вселенной. Всего лишь крупными, размашистыми буквами, почти на всю половинку: «Алекс».

– Твою ж мать! – прошептала я. Голова снова загудела, а сердце забилось в такт неизвестному ритму.

Пытаясь собрать мысли, я с трудом воссоздавала вчерашний вечер. Яркие вспышки: смех, улыбка на лице с легкой щетиной, серые как утренний туман глаза и губы…

– Твою жеж мать! – простонала я тихо, прикрывая снова повязкой рану, и оседая на край постели. – Я… я ничего толком не помню.

Кристина прыснула от смеха и закрыла рот рукой, понимая, что ее реакция сейчас неуместна. Соня присела напротив меня, заглядывая в мои глаза.

– Ты – ходячая энциклопедия, – ее щеки пылали от сдерживаемого веселья. – Умудряешься запоминать все на свете, но не знаешь, как у тебя на заднице оказалась татуировка с мужским именем?

Кристина первой расхохоталась.

– Ты конечно собиралась пуститься во все тяжкие, – сквозь смех говорила блондинка. – Но чтоб настолько!

– Перевыполнила план за один день, Эйнштейн.

– За одну ночь! – поправила Соню Крис.

Казалось, кто-то вырвал страницы из моей памяти. Внутри росло чувство беспокойства. Может быть, это просто утреннее похмелье? Я приду в себя и все вспомню.

– Еще и с горячим парнем покувыркалась, – ржала блондинка. – Просто отвал башки!

– Что? – я не могла поверить собственную безбашенность. – Я? Не может быть…

– Ты просидела почти до утра на ступеньках клуба вместе с тем парнем, – Соня нежно погладила мое колено. – Мы присматривали за тобой, а потом ты написала, что едешь к нему.

– И вы позволили? А вдруг бы он оказался маньяком или серийным убийцей?

– Он показался нам приличным. Ну, и мы, конечно же, следили по GPS, были начеку, – объяснила Крис. – Обижаешь.

Это была наша проверенная схема, мы давно уже установили приложения для родителей и детей и приглядывали друг за другом, когда кто-то из нас уходил на свидание с незнакомцем. Хотя, это в основном касалось Кристины. Соня в жизни не была ни с кем на свиданиях. А я была на паре-тройке после расставания с Пашей, но ничего особенного, в основном с бывшими сокурсниками и баристой из кофейни напротив дома.

– Что между вами было? Ты вообще ничего не помнишь? – Крис наконец успокоилась, но, ее все еще жутко забавлялась моей забывчивости.

Я смотрела на подруг растерянными глазами и покачивала головой, запутавшись в том, что на самом деле было, а чего не было. Смутный образ Алекса всплывал, отчего-то напоминая молодого Джареда Падалекки. Вообще-то, это крайне странно! В памяти еще были свежими ощущения его рук, которые мягко обнимали мою талию, притягивая ближе, и я почувствовала тепло его тела.

– Кажется, мы целовались… – я коснулась своих губ, болезненно чувствительных и немного припухших, а кожа на подбородке горела, будто истертая жесткой щетиной.

– И? – брови Сони согнулись домиком. – Вы переспали?

– Я… – я закрыла глаза, тщетно пытаясь выудить ответ из глубин сознания, едва слышно заскулила. – Не зна-а-аю!

Подруги обняли меня с обеих сторон, стремясь успокоить охватившую меня панику.

– Ничего, ты все вспомнишь, сейчас поужинаем, прогуляемся, алкоголь выветрится и… – голос Сони был мягким и ободряющим.

– Поужинаем? – в шоке я отшатнулась, окидывая взглядом номер с задернутыми занавесками и тусклым светом единственного ночника. – Я проспала до вечера?

– Не переживай, мы тоже хороши, – игриво хихикнула Крис. – Дрыхли, едва не проспали встречу с гидом.

– О, кстати. Ты не против ночной экскурсии? – спросила Соня, нежно сжимая мои ладони. – Выдержишь?

– Сегодня?

– Естественно! Наша Сонюшка не могла просто так потратить день отпуска на безделье. – Кристина притворно нахмурилась, но в ее голосе не было и тени упрека. – Двухэтажный автобус и три часа обзорки, а?

– А завтра в Лувр! – вдохновленно сообщила подруга, поправляя очки на переносице. Она всегда стеснялась носить очки, предпочитая линзы, надевала их только при близких.

– Эта поехавшая заставит нас осмотреть весь Париж за десять … Пардон, уже за восемь дней.

– Я за любой движ, вы же знаете, только… – взяв бутылку, я пила, чтобы выиграть время для размышлений, – если вы пообещаете не напоминать мне о происшедшем вчера и о моей… татуировке.

– Что было в Париже, останется в Париже! – кивнула Соня.

Мы пожали руки, как команда спортсменов перед соревнованием. Но Кристина была бы не Кристиной, сели бы сразу не нарушила клятву, высказав мысль вслух:

– О, надеюсь, что татушка – это самое страшное, что тебе досталось от твоего таинственного Алекса!

При этих словах я прыснула водой и, испуганная, виновато уставилась на подруг. Это же просто ужас! Когда я обещала себе отпуск без оглядки на последствия, я вовсе не подразумевала тату на заднице или, убереги боже, сувенир в виде букета венерических заболеваний…

– О, боже! – в отчаянии вцепившись в разноцветные косы, я прошептала. – Девочки, я уже готова умереть… от стыда.

***

В ночном свете Парижа, я сидела на верхнем этаже туристического автобуса. С бледным лицом и усталым взглядом, я пыталась сосредоточиться на величественных зданиях, которые проносились мимо. Эйфелева башня, словно гигантская спица, пронзала небосвод, но ее красота казалась далекой и недосягаемой. В ушах звучал гул голосов экскурсовода, но слова сливались в неразборчивый поток, не оставляя ни следа в сознании.

Каждый поворот автобуса приносил новую волну тошноты, а запах свежей выпечки из ближайшей булочной лишь усиливал страдания. Я закрыла глаза, желудок протестовал, а голова стучала, как будто внутри нее кто-то пытался выбраться на свободу.