— Ну-с, — сказал Кирилл, — за вас, молодые господа. Оставайтесь во здравии долгие года!

Я подал небольшую хрустальную рюмку Илье Олеговичу, в которой налито было по самые края, не разлив при этом не капли.

— За здоровье, — поддержал я Кирилла.

Потому что здоровья много не бывает.

К слову, о здоровье… надо будет заехать и узнать, как там Анна Штейн. Пора бы ее и к выписке попросить. И еще неплохо было бы узнать как там дела у Аиды, а то тоже куда-то пропала.

Меня прострелила мысль, от которой захотелось не то смеяться, не то скорее поспешить домой. Да, конечно же я знал, что демоны в целом бессмертны, если их сущность не поглотить, но вот как долго они могут быть прикованы в подвале без света, еды и воды — тоже интересно.

Кирилл снова разлил по рюмкам.

Но не могу же я так быстро покинуть маленькое застолье.

— За долгие дни и приятные ночи, сэй, — сказал я и поднял стопку.

Как всегда, планировалось одно, а получалось совершенно другое. Я хотел покинуть дачу Смолякова до полуночи, но выехал за ворота уже значительно позже того, как прокричали третьи петухи.

Во-первых, потому что дело обернулось куда более сложным, чем я ожидал. И одному только богу известно сколько я времени проторчал в астральной проекции у древнего существа по имени Спящий.

Я мог там находиться несколько минут, а в реальности прошло несколько часов. Альф тоже вряд ли бы мне мог подсказать, потому что все это время был занят тем, что сдерживал оба тела. Ему явно было не до того, чтоб поглядывать на часы.

А во-вторых, даже после малой порции алкоголя меня все равно слегка разморило и, чтобы не тратить драгоценные крохи энергии ускорение метаболизма и выведение токсинов прочь из организма — я принял решение прикорнуть пятнадцать минут на кушетке уже наверху у камина, просто прикрыв глаза.

Сон — лучшее лекарство, как говорится. В моем же случае и мозги прочистило и отдохнул немного после неожиданно изнурительной ночи.

— Спасибо, — сказал Смоляков, стоя в людском обличии у своих ворот. — Я рад, что не ошибся в том, что обратился за помощью.

Я пожал плечами. Своих заслуг преуменьшать не привык, но тут действительно не особо-то и много от меня пользы было. Всего лишь ограничил влияние звериного «я» на его разум при обращении. Дальше все зависит только от самого Смолякова.

— Займись концентрацией. Тебе нужно сейчас уделить очень много времени для того, чтобы научиться контролировать свое сознание.

— Как? — спросил Илья, отчего на лице у меня непроизвольно выскочила улыбка.

На его вопрос был один ответ, и он совсем не был издевкой.

— Первое, что я могу посоветовать — медитации. И я сейчас не шучу, Илья Олегович. Научись следить за своим дыханием и соблюдать голову абсолютно пустой. Так, чтобы ни единая мысль не проскакивала мимо тебя. Это поможет тебе в моменты обращения, когда разум заполняет кроваво-красная пелена.

Я ненароком вспомнил, как нас учили медитации в Академии. Многие воспринимали это, как издевательство, мол, вместо бесполезного сидения на полу со скрещенными ногами — лучше бы дали выучить парочку полезных заклинаний в борьбе с демонами и попрактиковаться.

Вот только трезвая голова на поверку оказывалась куда полезнее любого заклятья, которое не получается вспомнить как раз из-за нахлынувшей паники, потому что — концентрация.

А нет концентрации — нет и возможности спокойно выдавать одно заклятье за другим даже под гнетом внешних факторов. Будь то огромный демон два на два метра или орда мелких бесов с дубинками и кинжалами в руках.

— Как долго?

— Так долго, сколько сможешь себя держать в таком состоянии, не отвлекаясь на посторонние мысли. Поверь мне, это не так просто, как кажется. Наш мозг любит вредничать, и ты сначала даже не будешь замечать, как уже витаешь в облаках в какой-нибудь мыслишке. Держи разум чистым и дыши.

Илья Олегович снова кивнул.

— Берегите его, Кирилл, — сказал я мужчине и пожал им обоим руки, после чего вскочил на водительское сидение своей мотокареты и выехал за двор.

От своей первоначальной идеи посетить больницу я не отказывался. Пора бы навестить лечебницу и узнать, как состояние у матери Крудо. И если идет на поправку, то узнать, когда ее уже можно будет попросить на выписку.

Очень скоро я оказался на месте. У стойки регистратуры меня встретила уже другая женщина, что было логично. Я спросил у нее о пациентке Анне Штейн, на что мне ответили, что она идет на поправку.

— Могу ли я ее навестить? — спросил я.

Медсестра одобрительно кивнула головой.

— Пройдемте, — сказала она.

Мы прошли по коридору лечебницы и вскоре оказались у нужной палаты. Внутри было серо и пусто, но, на мое удивление, никого, кроме Анны Штейн тут больше не было.

На моей памяти палаты всегда были забиты больными даже в моем мире. А такая роскошь, ка индивидуальная комната-палата были непозволительны простым смертным. Почему Анну Штейн отделили от всех я не очень понимал, но спрашивать не собирался. Не моего ума дело.

Она лежала на одноместной кровати и читала книгу. Добрый знак. Если человек способен сконцентрировать свое внимание на чтении, то это как минимум свидетельствует о том, что он способен здраво мыслить и обрабатывать входящую информацию.

Поначалу Анна Штейн почти не обратила на меня внимания. Лишь бросила косой взгляд, оторвавшись от страниц лишь на мгновение. Но когда я пододвинул стул и присел возле нее — выбора не оставалось.

Она закрыла книгу, предварительно заложил закладку и отложила ее на прикроватную тумбу. И только после того, как ее взгляд сконцентрировался на мне — рот Анны Штейн слегка приоткрылся.

— Вы, — сказала она. Я мягко улыбнулся и кивнул.

— Я.

— Значит я не бредила… — прошептала она одними губами, глядя куда-то сквозь меня. Затем сконцентрировалась и снова посмотрела мне в глаза. — Я была уверена, что у меня была горячка. Я помню, что видела вас, что видела небольшое красное существо с крыльями и еще что-то… что-то, чей голос резонировал у меня в голове. Помню боль, помню, что мир перед глазами то темнел, то вспыхивал…

— Все так и было, — сказал я.

— Приветик! — высунулся Альф из-за моего плеча, махая лапкой.

— О, семеро святых… — прошептала она, отчего Альф тут же сверкнул искрой и взвизгнул, свалившись на пол и сбивая пламя.

— Это тебе за то, что вылазишь, когда я не просил, — сказал я спокойно и строго, после чего перевел взгляд на Анну. — Не обращайте на него внимания. Альфред бывает крайне болтлив, надоедлив и некультурен.

На секунду я подумал, что из-за вида беса Анна впала в кататонию — ступор, который ничем не развеять. Ни заклятиями, ни припарками. Хотелось даже сказать: «ну, вот, погляди, что ты наделал!», но обошлось.

Анна Штейн была крепким орешком.

— Так это все действительно правда…

— Смотря что вы подразумеваете под правдой, — сказал я. — Если вы думаете или, простите, уверены, что были одержимы — это правда. Если у вас в голове есть картинки, где этот красный бес носится по комнате, а вас сводят жутчайшие судороги — это правда. Если вы думаете, что причиной вашего недуга был тот голос, что резонировал внутри вашей черепной коробки — тоже правда. Если же между этим вы задумывались существует ли дед мороз, то, увы, нет. Его не существует, — я улыбнулся и развел руками, но затем надел на лицо маску серьезности.

— Вы были на волосок от гибели, Анна. Хорошо, что у вас очень смелый и находчивый сын. И он сделал правильное решение, когда ринулся ко мне домой с просьбой о помощи, — от слов о Крудо Анна Штейн размякла. На ее лице возникла мягкая улыбка, будто она увидела что-то безумно милое и не смогла сдержаться.

Наверное, именно так выглядела самая настоящая чистая улыбка матери, которая искренне любила свое чадо. Каким бы непоседливым и непутевым оно не было.

Крудо таковым назвать можно было, но с несколькими оговорками. Как минимум от него было много пользы на участке. И, на удивление, он хорошо ориентировался в пространстве и обладал феноменальной фотографической памятью. Котелок у Крудо варил как следует, вот только каша была не для нашего употребления.