Холод, подчиняясь инстинкту самосохранения, на четвереньках метнулся в заросли кустарника, исчезнув из поля зрения. Атос и Демон пока стреляли в зомби, отвлеклись буквально на пару секунд, но этого хватило, чтобы снорки перешли в атаку. У Атоса закончились патроны, и потребовалось время на перезарядку – всего несколько мгновений. Но судьба не предоставила ему такой роскоши.

Снорк прыгнул и впился зубами в горло. Атос изо всех сил всадил нож в грудь твари. Лезвие с хрустом проломило ребро и пронзило сердце. Атос провернул клинок и выдернул его, намереваясь нанести еще один удар. Но снорк успел перекусить сонную артерию, и кровь хлынула алым фонтаном. Нож выскользнул из ослабевших пальцев Атоса, в глазах померкло. Оба рухнули наземь – Атос с разорванным горлом и снорк, так и не разжавший челюстей.

Холод стоял на четвереньках в зарослях и с ужасом наблюдал за кровавой драмой, разворачивающейся на поляне. Единственным его желанием было унести ноги подальше от этого кошмара. Но страх сковал его тело и разум, парализовав способность двигаться и ясно мыслить. Ему казалось, если он перестанет дышать, его ни за что не обнаружат в этих кустах. Он почти не дышал, боясь выдать себя малейшим шорохом.

Демон продолжал вести огонь, но его боезапас стремительно таял. Снорк, проявляя невероятную ловкость, уворачивался от каждой пули. Зомби тем временем отыскал лопату и теперь неспешно приближался к Демону, напоминая садовника, идущего к хозяину за новыми указаниями. Снорк, проявляя звериную хитрость, все время маневрировал так, чтобы Демон оставался спиной к надвигающейся угрозе.

Когда зомби оказался на расстоянии удара, он с размаху обрушил лопату, целясь Демону в голову. Но тот, повинуясь шестому чувству, сделал шаг в сторону, и удар пришелся по ноге. Вскрикнув от боли, Демон упал на землю. В тот же миг на него набросились снорк и зомби. Отбросив бесполезный пистолет, Демон нащупал на поясе гранату.

Холод, затаившийся в кустах, вдруг уловил легкое движение в трех метрах от себя. Присмотревшись, он различил силуэт щуплого подростка в потертых джинсах и грязной куртке. На голове незнакомца красовалась рваная бейсболка.

Сидевший в кустах не отрывал взгляда от разворачивающейся перед ним кровавой сцены. Холод поначалу обрадовался, что не ему одному страшно, и на мгновение ощутил прилив облегчения. Мелькнула мысль подобраться ближе к незнакомцу, чтобы вместе переждать опасность.

Но тут колесики в голове Холода повернулись как надо, и он с пронзительной ясностью осознал: перед ним контролер, натравивший своих мутантов на сталкеров и управлявший ими. В тот же миг он понял, что в кустах отсидеться не получится. Его захлестнула такая ярость, какой он никогда прежде не испытывал.

Во всех потрясениях, что обрушились на него сегодня, оказывается, виноват этот тщедушный сморчок. Холод вытащил из кобуры пистолет и осторожно подобрался сзади к контролеру. Забыв, что из пистолета нужно стрелять, он обрушил удар на голову в бейсболке. Контролер сразу ткнулся носом в траву и мелко задрожал.

Но Холод и не думал останавливаться. Он бил рукояткой пистолета одной рукой, затем другой – до тех пор, пока руки не стали липкими от крови. С поляны донесся крик:

– Атос, а я бы с тобой…

Взрыв гранаты не дал закончить фразу. По верхушкам кустов сыпанули осколки, прилетело несколько красных ошметков. Демон замолчал навсегда. На месте привала давно уже воцарилась гнетущая тишина, а Холод все сидел в кустах. Наконец он пришел в себя настолько, что решился осмотреть поляну.

Видеть это было невыносимо. В живых не осталось никого. Атос лежал, залитый кровью до пояса, на нем – проткнутый ножом снорк, вцепившийся в горло. На краю поляны нашел свою смерть Демон: часть руки оторвана, вместо живота – кровавая каша. Рядом с ним – труп снорка, посеченный осколками, и зомби с почти оторванной головой, болтающейся на лоскутах кожи.

Перед глазами Холода, словно кадры в жутком фильме, мелькали кошмарные сцены произошедшего. Внезапно он осознал, что проглотил откушенный кусок носа зомби. Холоду даже не пришлось засовывать пальцы в рот – его вырвало тут же. Убедившись, что избавился от мерзкого «гостинца», Холод забрался в спальник и почти мгновенно отключился. Больше его ничего не волновало – реальность померкла, уступив место милосердному забытью.

Проснулся Холод внезапно, словно от толчка. В первое мгновение ему почудилось, будто он проспал, и кто-то бесцеремонно его разбудил, чтобы не задерживал остальных. Тело налилось свинцовой тяжестью, и даже мысль о том, чтобы открыть глаза, вызывала внутреннее сопротивление. Казалось, каменная глыба придавила его к земле. Всю ночь ему как будто снился кошмар, вот только после пробуждения он не мог ничего вспомнить.

Холод прислушался к тому, что происходило вокруг. Журчащее пение ручья, что невдалеке перекатывался по гладким камням, успокаивало, будто давая обещание, что кошмар уже закончился и больше не повторится. Но Холод не мог успокоиться – леденящий ужас, разрывающий его изнутри, не спешил отступать. Где-то вдалеке каркали вороны. Гвалт стоял такой как в классе, когда нет учителя. Холод вспомнил школу и обрадовался, что не нужно учить уроки.

Влажный туман от ручья, неся с собой запахи сырой земли и остывшего кострища, настойчиво пытался проникнуть в спальный мешок. Слабый ветерок, в сговоре с ним, тоже стремился выгнать Холода из теплой постели. Сквозь дрему он различал звуки чьей-то неторопливой, деловитой возни поблизости. В голову закралась мысль, что все уже завтракают, и теперь будут подтрунивать над соней, а ему придется есть все остывшее.

«Пора вставать», – подумал Холод и попытался пошевелиться, но тут же застыл. Внезапно его накрыла волна необъяснимой слабости, пронизывающей до самых костей. Он не помнил, чтобы когда-либо ему было настолько паршиво.

Возникло жуткое ощущение, точно из него по капле душу вытягивали. Все тело нестерпимо ломило, мысли путались, а плечо отчего-то пульсировало тупой болью. Холод ощутил, как пересохло в горле, а сердце бешено колотится о ребра.

Но, несмотря ни на что, вставать все равно надо. Паническая мысль пронзила сознание: «А вдруг все уйдут и бросят меня здесь одного?» Холод вспомнил бывшую одноклассницу, Таньку Шевцову, увлекавшуюся медитацией.

Когда-то она пыталась приобщить и его к этому занятию. «Нельзя долго валяться, – подумал он, – надо собраться с силами и подниматься». Холод начал старательно воскрешать в памяти все, чему его учила Танька, пытаясь найти в себе силы встретить новый день.

Холод устроился поудобнее, закрыл глаза и соединил кончики больших и указательных пальцев. Он постарался расслабить каждую мышцу измученного тела, а затем сосредоточился на дыхании, отсчитывая по четыре удара на вдох и выдох. Для визуализации нужно представить что-то желанное или просто приятное, и он стал представлять, как Танька исполняет для него приватный танец.

Танька сразу взяла быка за рога. Холод ощутил, как по венам потекла живительная энергия. Девушка распалялась все сильнее – вот она уже у шеста, одежда летит на пол… Когда видение растаяло, Холод мысленно поблагодарил себя за внимание и открыл глаза. Вроде бы малость полегчало. Собравшись с духом, он выбрался из спальника.

То, что предстало его взору, ввергло Холода в пучину ужаса. Все равно что обухом по голове ударили. Трупы, кругом трупы – он все это время спал в окружении мертвецов. Бездыханный Атос, растерзанный Демон, изуродованные тела снорков, зомби и контролера. Его собственные руки покрыла корка засохшей крови. Холода вновь захлестнула волна слабости.

Звуки, которые, как он себе представлял, сопровождали завтрак Атоса и Демона, издавала ворона. Она и правда трапезничала: восседая на голове Атоса, птица методично выклевывала его глаз. Холод взмахнул руками, прогоняя пернатую падальщицу. Та тяжело поднялась в воздух и улетела, ругая Холода последними птичьими словами.