Пейтон продолжает молчать, отвечает на вопросы об уровне боли, двигает частями тела по просьбе, а я игнорирую тот факт, что ассистент доктора только что без спроса уколола мне руку лидокаином. Возможно, это и к лучшему, потому что простые огнестрельные раны все равно приходится убирать, а у меня есть дела поважнее, чем подавление собственной боли.

Например, выражение лица Пейтон.

Оно так полно вины и печали, что у меня защемило в груди.

Боль пройдет. Но эти эмоции…

О чем она думает?

Жалеет ли она о том, что встретила меня?

Винит ли она меня? Ненавидит меня?

Что если она попросит уйти?

Что, если она потребует вернуться к прежней жизни?

Я сжимаю зубы.

Я не позволю ей.

Вот что произойдет. Я не позволю ей. Я заставлю ее остаться, и я заставлю ее вспомнить, что она любит меня.

Когда моя рука перевязана, я поворачиваюсь к Пейтон и кладу ее ноги себе на колени.

Когда доктор наконец встал, на лице Пейтон все еще было опустошенное выражение.

— Я знаю, что это не похоже на правду, но вам очень повезло, мисс Воудри, — говорит доктор Пейтон, похлопывая ее по руке, и я ненавижу, что у меня нет фамилии, чтобы назвать ее. — Я не вижу никаких признаков переломов, а ссадины на коже должны хорошо зажить. — Мой взгляд переходит на марлевые повязки вокруг запястий Пейтон, где лента впилась в ее гладкую плоть. — Сотрясение мозга — самое серьезное, но все, что вам нужно, это отдых. — Доктор переводит взгляд на меня. — Держите ее в постели. И не давайте ей пить. Яркий свет может ее беспокоить, поэтому держите его потише. Головная боль — это нормально. Я оставляю для нее обезболивающее, которое вы сможете начать принимать через пару часов, поскольку я дал ей дозу, когда вы приехали. — Я киваю. — Прежде всего, держите ее в покое, и все будет хорошо.

— Хорошо. — Мой голос звучит жестко, так давно я им не пользовалась. — Ты поможешь мне одеть ее, прежде чем уйдешь?

Пейтон качает головой.

— Детка. — Я опускаюсь на колени рядом с кроватью. — Меньше шансов, что я причиню тебе боль, если они помогут.

Пейтон снова качает головой, поэтому я вздыхаю и позволяю врачам уйти.

Я держу Пейтон в поле зрения, пока собираю небольшую стопку одежды — чистое белье, пару тренировочных штанов и одну из моих футболок. Мы работаем медленно, но вместе, чтобы одеть ее в свежую одежду.

Когда я пытаюсь заставить ее лечь обратно, Пейтон поднимается с кровати и садится у изголовья.

— Тебе нужно лечь.

Она качает головой, хватаясь за мою руку.

Я позволяю ей взять ее, надеясь, что это хороший знак. Если бы она хотела уйти от меня, она бы не хотела прикасаться ко мне.

— Мне так жаль. — Ее голос вырывается из нее со всхлипом, и я мгновенно оказываюсь на кровати вместе с ней, притягивая ее к себе, чтобы она сидела крест-накрест на моих коленях.

— Шшш, детка, нет. Тебе не о чем жалеть.

— Это я во всем виновата! — икает она, крупные слезы катятся по ее щекам.

Я держу одну руку на ее спине, прижимая ее к себе, а другой легонько беру ее за подбородок, заставляя ее поднять на меня глаза.

— Пейтон, детка. — Я целую уголок ее рта. — Не ты начала эту вражду. Это сделал я. Я начал ее пятнадцать лет назад, когда вырезал семью Михаила. Он был всего лишь гребаным ребенком, поэтому я оставил его в живых. — Я покачал головой. — Я рассказал ему, каким куском дерьма был его отец, и поверил, что он вырастет и станет лучше. Это на моей совести. Я должен был покончить с его жизнью вместе с остальными, но я этого не сделал. — Я целую другой уголок ее рта, пробуя на вкус ее печаль. — И я должен жить с этим. Я должен жить, зная, что каждая отметина на этом прекрасном теле — моя вина.

Она качает головой.

— Это не так.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу.

— Это так. И мне жаль.

— Но… — Ее дыхание сбивается. — Телохранители. Дж-Джайлз. И другая машина. — Ее пальцы впиваются в переднюю часть моей рубашки. — И…

— Это не твоя вина. — Я раскачиваюсь на минимальную величину, раскачивая ее вместе с собой. — Я знаю, что это звучит черство, но люди, которые работают на меня, не рассчитывают на долгую жизнь. Они знают, что получают. И они знают, что смерть на работе принесет их семьям. Деньги. Много-много денег.

— Но если бы я не обманула Роба… — Ее голос срывается, и впервые, кажется, за целую вечность, я говорю ей что-то хорошее.

— Роберт в порядке.

Она откидывает голову назад и смотрит мне в глаза, пытаясь увидеть правду в моих словах.

— Он в порядке, — повторяю я. — Или будет. Пока я сам не убью его на хрен за то, что он подверг тебя опасности.

— Он действительно в порядке? — спрашивает она, игнорируя мою угрозу.

Если бы это не расстроило ее еще больше, я бы точно всадил пулю в мозг этого идиота. Но теперь он мой должник. Он в долгу передо мной, и он вернет его, став ее тенью до конца своей одолженной жизни.

Вытащив телефон из кармана, я отправляю быстрое сообщение.

— Он в порядке, вот увидишь. — Положив телефон, я прижимаюсь к ее щеке. — Скажи мне, что тебе нужно от меня.

Пейтон смотрит на меня слезящимися полуночными глазами.

— Что ты имеешь в виду?

— Скажи мне, что тебе нужно, — умоляю я ее. — Скажи мне, как загладить свою вину. Скажи мне, чего ты хочешь, милая девочка. Скажи мне, и я сделаю это. Я сделаю все, что потребуется, чтобы удержать тебя.

Мое сердце колотится в груди, этот скрытый ток страха продолжает терзать меня.

Пейтон поднимает руку и кладет ее поверх моей на свою щеку.

— Я хочу большую свадьбу.

Я открываю рот, но не произношу ни звука.

Под моей ладонью ее щека расплывается в небольшой улыбке.

— Скажи это еще раз, — прохрипел я.

— Ты уже спас меня. Во многих смыслах. — Ее страдальческое выражение смягчается. — Тебе больше ничего не нужно делать, кроме как продолжать любить меня. — Мое сердце сжимается так сильно, что, кажется, будто оно может разбиться. — И я бы хотела большое свадебное платье. Одно из тех с пышной юбкой из реалити-шоу. И цветы. Много цветов.

— Так много цветов, — соглашаюсь я, закрывая глаза и видя все именно так, как она описывает. — С Тото в качестве носителя кольца.

Как по команде, раздается тихий стук в дверь спальни.

— Войдите. — Я открываю глаза и обнимаю Пейтон, удерживая ее на месте.

Дверь распахивается, и Пейтон задыхается, увидев в дверном проеме лицо Роберта, помятое, но в порядке, как и было обещано.

Он наклоняет голову, затем отступает назад, позволяя перевозбужденному Тото протиснуться в дверь, прежде чем Роберт захлопывает дверь, оставляя нас троих наедине.

Ногти Тото скребут по полу, прежде чем он бросается на кровать, прижимаясь к боку Пейтон.

— И живая группа, — добавляю я.

Пейтон кивает, почесывая Тото за ушами, когда он примостился у моих ног, положив голову ей на бедро.

— И лучшая еда. Слишком много.

— Конечно. — Я целую ее лоб.

— А теперь позволь мне спросить тебя. — Я вдыхаю ее запах, вся ее красота наполняет меня. — Пейтон Воудри, выйдешь ли ты за меня замуж?

— Позволь мне ответить. — Она откидывается назад, глядя в моей полной любви взгляд. — Это всегда должен был быть ты.

ЭПИЛОГ ПЕРВЫЙ

Пейтон

— Ну, я бы сказала, что он, скорее всего, проглотит свой язык. — Аспен усмехается, вдевая в мои волосы изящный ободок с драгоценными камнями. — А если нет, я попрошу своего брата избить его после церемонии.

Я беру ее за руку, мои наманикюренные ногти бледно-розового цвета.

— Спасибо. — Она закатывает глаза, но я не отпускаю ее. — Серьезно, спасибо. За все.

За шесть месяцев, прошедших с того случая, Аспен стала моей первой настоящей подругой.

Не всегда все было гладко. Временами мне казалось, что она хочет выбросить меня из окна. Или уронить на меня дом. Но теперь мы проводим вместе почти каждые выходные, либо ходим по магазинам и едим, либо координируем следующий большой сбор средств, в котором она участвует. С ее помощью и на деньги Неро мы расширили два местных приюта для животных, снабдив их качественным кормом и установив кондиционеры в помещениях для питомников.