Из одной газетной заметки стало известно, что какой-то пуговичный фабрикант из Скерсдейля (штат Нью-Йорк) совершил вместе со своим четырнадцатилетним отпрыском трехмесячную экскурсию в бывшую португальскую Западную Африку. По утверждению папаши, его сынок самолично убил свыше трехсот животных, среди которых были слоны, носороги и бегемоты. «Был случай, когда он одному леопарду прямо-таки снес череп», — с гордостью рассказывал умиленный родитель представителям прессы. Другой такой же юнец недавно похвалялся перед репортерами, что его отцу придется выстроить специальное хранилище, чтобы поместить туда все трофеи из последней поездки в Африку…

При современном бурном росте населения Африки, безусловно, нельзя избежать того, что диким животным придется уступить двуногим существам многие из занимаемых ранее территорий. Но нельзя допустить, чтобы вымирание последних прекрасных животных шло на потребу и для развлечения каких-то «парвеню» и снобов, низводилось до увеселительных «воскресных прогулок» заезжих охотников.

В наших европейских журналах еще до сих пор время от времени появляются очерки «охотников на крупных животных» или звероловов, в которых они описывают, как им удавалось застрелить гориллу или какое-нибудь другое столь же редкое животное. Это настоящий скандал. Убить гориллу (без специального разрешения высшего органа власти данной страны, выдаваемого только для строго научных целей) — это поступок, караемый законом. Тот, кто похваляется, что убил такое поразительно родственное человеку существо, потрясающе во всем на нас похожее, — тот обязан хотя бы указать, по чьему разрешению он это сделал и какая у него при этом была разумная цель.

Глава пятая

Немного истории

Мы едем дальше. Для разнообразия теперь за руль сел я. Поскольку по-прежнему нельзя было ни на секунду оторвать глаз от дороги, то единственное, что мне удавалось наблюдать, были дикие цесарки с их жабо из перьев вокруг шеи. Они бежали некоторое время впереди машины и только потом догадались свернуть на обочину. Было их штук двадцать. Цесарки ведь способны очень быстро бегать, гораздо быстрей, чем наши домашние куры, которые сразу же распускают крылья и подлетают кверху. Но задержаться взглядом на крупных птицах с огромными клювами, которых Михаэль то и дело обнаруживал на деревьях, я боялся. Стоило только ослабить внимание и отвлечься от дороги и руля, как машину сейчас же начинало швырять из стороны в сторону.

Мой сын решил давать мне советы, как при таком разболтанном управлении ухитриться оставаться в наезженной колее:

— Прежде всего ты не должен так медленно ехать, а держать все время хороший темп. Особенно когда эту колымагу начинает швырять. Если нажать на газ, она снова выравнивается.

Я, правда, придерживался другого мнения и предпочитал, несмотря на отчаянный скрежет коробки передач, как можно медленнее, почти ползком съезжать там, где дорога отлого спускалась вниз. Однако решил испробовать хваленый способ моего сына. Результат был ошеломляющим.

Приходилось ли вам видеть в киножурнале кадры, показывающие зимние соревнования по бобслею? Сани несутся со скоростью курьерского поезда по гладкой, будто зеркальной, поверхности трека, наискось взлетают то на одну, то на другую его стенку, а иногда какой-нибудь неудачник перелетает на повороте за барьер и исчезает из поля зрения… Зрелище это страшно волнующее, но можете мне поверить, что еще больше волнуешься, когда сам сидишь в такой чертовой штуковине и еще вынужден управлять ею. Да к тому же она не просто катится под горку, а несется, влекомая восьмидесятью лошадиными силами, да еще доверху нагружена чемоданами, ящиками и коробками. Тогда появляется желание просто закрыть глаза и втянуть голову в плечи…

Ho я этого не сделал. Когда меня начало заносить влево и кустарник угрожающе двинулся мне навстречу, я вопреки всяким добрым советам резко рванул руль вправо и стал его лихорадочно проворачивать, после чего с еще большей силой врезался в кусты с правой стороны дороги; а потом пошло нас швырять из стороны в сторону, пока машина не съехала в кювет, где и перевернулась вверх колесами.

Сразу все затихло, мотор смолк, а мы лежали в кабине для водителя, причем пол находился у нас над головой, сиденья — рядом с нами, а все остальное — в диком хаосе где попало. Михаэль высказал утешительную мысль, что ничего особенного с машиной случиться не могло, в то время как я уже мысленно представлял себе, как мы поплетемся пешком с нашими вещами. Потом мы стали ощупывать свои конечности — как ни странно, они были целы и невредимы, только на голове у меня от удара о железную обшивку появилась здоровенная шишка.

— Я ведь говорил тебе, что в грузовике ехать значительно безопаснее, — заметил Михаэль. — Он еще и не такие передряги способен выдержать!

Да, жутко представить себе, как бы выглядела после такой аварии легковая машина! Затем мы один за другим вылезли через окошко наружу.

И только тут мы заметили, что находимся прямо посреди африканской деревни и все местные жители, которые поначалу, заслышав дикий грохот и треск, попрятались кто куда, теперь сбежались к месту происшествия, окружили машину и переживали нашу аварию, по-моему, больше, чем мы сами.

— Мы опять совершили непростительную ошибку, — констатировал я. — Лежать в опрокинувшейся машине и вести неторопливую беседу — это надо только придумать! Ты видишь, как бензин вытекает на землю? Чистая случайность, что он не попал на перегретый мотор и не воспламенился! Мы бы погибли как мыши в мышеловке или в лучшем случае лишились бы всего нашего багажа.

Что касается багажа, то о разгрузке его наша машина позаботилась сама: брезентовый каркас был сорван, а чемоданы разбросаны в радиусе до ста метров. Добросердечные и услужливые местные жители начали стаскивать их в кучу. На их лицах, особенно на лицах женщин, еще застыл испуг от случившегося.

В следующий момент из канавы выкарабкался и наш бой Хуберт. Он держался за бок, ссадина на голове кровоточила. При виде его я вспомнил любезную справку, полученную нами от страхового агента в Стэнливиле. Мы предусмотрительно застраховали себя на случай аварии, но этот агент успокаивал нас, заверяя, что такая страховка имеет смысл лишь тогда, когда речь идет о белом.

— За африканцев наше страховое агентство много не заплатит, ну, самое большее четыреста марок, и то при смертельном исходе. А бывали случаи, когда мы отделывались и какими-нибудь ста марками!

Я наклеил Хуберту пластырь на его курчавую голову, а потом мы с помощью целой армии добровольцев раскачали машину и водрузили ее снова на все четыре колеса. Однако она все еще стояла, сильно накренясь, одной половиной в кювете.

Какое счастье, что я настоял тогда в Стэнливиле на том, чтобы нам дали с собой трос! Огромный, массивный грузовик остановился по нашей просьбе и после нескольких маневров выволок нас на буксире из канавы. Даже мотор, как ни странно, завелся.

Ho как стояли наши передние колеса! Они были вывернуты в разные стороны: одно направо, другое — налево. Не сними мы несколько дней назад переднего бампера, стукнулись бы им о большой камень, лежащий в канаве, а так удар пришелся по передней оси, причем сломалась еще и правая рессора. Вот когда мы убедились, как вредно и опасно снимать бампер!

Помятая и изувеченная машина имела ужасный вид, но, как ни странно, она двигалась, даже несмотря на ненормальное положение колес. Она катилась по дороге, но стала еще своенравней и теперь уже окончательно не реагировала на руль.

Нам безумно повезло, что все это случилось при въезде в довольно большое селение Вамба, потому что далеко бы нам с такими раскоряченными колесами не уехать — резина была бы изжевана в два счета. А так мы еще надеялись добраться до авторемонтной мастерской.