Мужчина снял широкие панталоны, оголяя свое небольшое достоинство. Возможно, комплексы по этому поводу и подвигли его поступать так, как он поступил с Сарикой и остальными. Улегся на кровать спиной, как бы намекая на то, что дальше инициатива должна исходить от меня.

«Хотела бы я откусить тебе член», — меланхолично подумала, разглядывая безобразное тело с отекшими ногами. Данис был тем мужчиной, который находился за бортом корабля эстетических характеристик, но это меня мало волновало, хотя, признаюсь, глазам было неприятно.

Ну что ж.

Как это всегда делается. Сначала я раздеваю их. А дальше внушаю то, что они хотели бы творить с женщинами. Я вхожу в их самые потаенные мысли и выворачиваю их наизнанку. Так же и с Данисом: в его голове он ломает меня всеми возможными и невозможными способами, так почему не дать ему шанс воплотить это? Мужчина конвульсивно дергается в кровати, считая, что мы развлекаемся там вдвоем. Вбивает свой член в пустоту, тянет невидимые волосы партнерши, стегает ее спину плеткой с металлическими нитями, кончает ей в рот. Это лишь фальшь.

Когда он выйдет отсюда, он даже не запомнит моего лица, лишь то, что произошло здесь и сейчас. А пока я сижу на кресле и с приевшимся безразличием слежу за содрогающимся в удовольствии телом, стонущим по-старчески хрипло и скулящим от блаженства. Выпиваю красное полусухое. На трезвую голову это зрелище вытерпеть гораздо сложнее, к тому же вино заглушает чужой поток сознания, но и свои мысли ты перестаешь слышать. Находишься в полузабытье, лишь равнодушно совершая глоток за глотком.

Мыслеообразы просачиваются в голову подобно клопу, заставляя разглядывать поганые видения мужчины. Данис продолжает наслаждаться, глядя на трясущуюся в агонии девушку под ним. Ее спина раскромсана, кожа свисает лоскутами, а ее шею он тянет, как тянут всадники поводья лошади. Реальный человек на ее месте давно скончался бы.

Не могу играть с их мыслями, пока не в комнате, дар довольно слаб, но его достаточно, чтобы дурить мужчин Катара и быть их любимицей.

Опасный дар, обрекающий с самого рождения своего владельца на гибель.

Дар, за который в Рассветной империи без разборов отправляют на эшафот.

Дар, представителей которого старательно уничтожали и уничтожают много тысячелетий.

Проклятие, а не дар.

Я телепат.

Дорогие мои читатели! Рада приветствовать вас на страницах моей новой истории. Мы снова возвращаемся в Рассветную империю и начинаем с истоков. В этой книге фокус будет сделан на телепатах и на том, как настолько великий дар может сыграть в злую шутку с его носителем. Сможет ли Сильвия выстоять и остаться собой, а не впасть в объятия безумия?

Готовьтесь окунуться в будни (или даже ночи) бордельных девиц, оказаться в центре политических распрей и стать одним из рычагов революции. Тихий мир Катара взорвется из-за действий работницы "Сладкого плена", а сердце эрцгерцога не выдержит еще раньше

P.S. На книгу скорее всего будет открыта подписка, но еще не скоро, произведение объемное. Прошу понять.

— Забудьте об эмоциях, милая. Вы выше их, — твердила няня в очередной раз.

— Рупа, а почему мне нужно делать это? — искренне недоумевала, злясь такому дурацкому правилу. Ответ я знала всегда, просто мне нравилось смотреть на маму, всплывающую в ее воспоминаниях.

— Потому что они заставляют страдать, ваша светлость, — мягко улыбалась симпатичная женщина, заменившая мне всех.

«Заставляют страдать», — именно так в ее воспоминаниях говорила та, что родила меня.

— Все чувства заставляют страдать?

— В вашем случае — все, — коротко ответила Рупа.

Ее мысли были такими же лаконичными, как и ответы, увидеть много не могла. Но я не верила. Не верила до тех пор, пока Рупа не оставила нас, уйдя за грань.

Жила была одна девочка. Жила не очень счастливо, потому что у нее не было мамы. Конечно, мама была, но погибла после родов, прожив всего месяц. Отец девочки очень любил свою жену, поэтому не смог простить смерти возлюбленной даже собственному чаду, из-за появления на свет которого и возникли все проблемы. Папочка начал пить. Очень много пить, так что впоследствии это превратилось в полноценный запой.

Только с возрастом девочка стала осознавать, что то была не любовь, а полноценная одержимость одной женщиной. Девочка не понимала, почему адекватный до свадьбы, впоследствии он постепенно сходил с ума, и почему смерть возлюбленной расколола его душу, сделав монстром. После кончины своей женщины, он собирался выплеснуть всю злость на бегавшем по оскудевшему за годы имению ребенку. Стоит говорить, что папочка облажался?

Он облажался, испугался самого себя, не понял неведомого страха перед ней. И после, признав поражение, он назвал ее дьяволом. Злость на ту, что способна была внушать ужас, сама того не ведая, заставляла отыгрываться на других.

С самого детства девочка видела людей насквозь, вскрывала их грязные дела, заставляла себя сторониться. Ее нарекли ведьмой и больше не приближались. Ее обходили стороной, словно прокаженную, детям запрещали общаться с ней, а взрослые не понимали раболепия перед ребенком, который обладал феноменальной памятью и уже в раннем возрасте знал о пороках окружающих его людей.

А потом отец надумал жениться. Не было в этих намерениях чего-то высокого, брак был выгоден, его жена стала бы баронессой, а он, в свою очередь, отхватил бы себе побольше приданого.

Женщина была старая, тощая, с вредным выражением на лице и с жидкими серыми волосами. Эдакая мышка, которая легко могла бы слиться со своими сородичами. Но характер у нее был поистине крысиный. Барон немного угомонился, обзавелись они ребенком. Сыном. Гордостью родителей и будущим наследником останков баронства. Останков — потому что вместо запоев к отцу пришел азарт.

Он сорвал куш вредных привычек. Видно, такие люди, как он, должны быть всегда от чего-то зависимыми. От женщины, алкоголя, наркотиков, игр, чего угодно. Забавно было наблюдать, как с каждым днем утончалось приданое крысы, как головорезы его более удачливых партнеров по играм сдирали даже лепнину со стен. Было смешно, но веселье прекратилось. Зависимые люди предпочитали обвинять кого угодно в своих грехах, но только не самих себя. И он обвинил.

Меня.

— Сиви, — прозвучало робкое. — Спасибо, — нежным голосом пролепетала Сарика. Выскоблила мою личность из стекла воспоминаний.

— Отработаешь, — бросила цинично.

Сарика смущенно улыбнулась. Такая искренняя и чистая благодарность кристальных мыслей, искрящихся как ограненные кристаллы. Ко мне девочка относилась с неким обожанием, видела то ли старшую сестру, то ли мать. Это выглядело забавно, поэтому я благосклонно разрешала ей боготворить себя.

Зинар ее не любила, считала бесполезной куколкой, но день за днем я внушала той подобие симпатии к девчушке. Потворница, сама того не подозревая, отдавала девочке самых милых и добрых гостей. Полностью существовать без клиентов было нельзя. Если Сарика не будет работать, Грегори продаст ее в место похуже. Факт.

— А куда ты сегодня? — полюбопытствовала девчушка. Вопрос не был задан в духе бордельной этики «использовать слабость конкурентки, чтобы уничтожить ее», ей было действительно интересно. Сарика неспособна была меня предать, думаю, будь у нее выбор сохранить жизнь себе или мне, она бы выбрала второе. Ее преданность иногда не имела границ. И это очень льстило.

— Грегори ведет на смотрины, — ответила скучающе.

— Ты аккуратно, хорошо?

Сохранила бы ты лучше для себя совет, моя дорогая. Тебе он понадобится, особенно сейчас, когда над вечно жарким Катаром взошла прохладная ночь, и бордели стали наполняться одуревшими до охоты мужиками.

— Если задержусь, накорми Капусточку.

— Конечно! — широко улыбнулась Сарика. — А можно я ее к себе возьму?

Режим моей кошки удивительно совпадал с бордельным: она ложилась точно так же, как и девочки. Сарика вовсе обожала прижимать этот меховой комок к себе во время сна.