Впрочем, хоть бедность со своим ужасным лицом еще не заглянула в Каралат, городки и деревни вокруг уже начали ее ощущать. Когда-то процветающее Герцогство Асом, стало одним из самых непригодных для жилья простого люда в Империи. Ровно с того момента, как его возглавил Старый Александр. Есть еще и молодой, сынок его, но Его Главнейшество было принято в народе называть именно Старым, причем с его лет 16-ти. Родился он что ли сразу таким? Так как еще тридцать лет назад был он молод и, говорят, даже пригож, но душа и характер его сразу были как у древних брюзжащих стариков. Из тех, про которых говорят: «Если мудак прожил жизнь, он не стал мудрецом, он стал старым мудаком». Этому даже проживать не пришлось, сразу старым мудаком родился. Я-то знаю, о чем говорю…

Ой, ладно, есть более насущные задачи…

Натаскала я воды, погрела быстренько, посуду экспресс-курсом, жульничая, конечно, перемыла. Да и заглянула в котелки и холодовой шкаф, осмотрела запасы трав, подвешенных на притолоку для вящей просушки. Что ж, кашу-то я сварю в отсутствие обещанных «подавальщиц и кухарей», да и отварное мясо подогреть и сыры с хлебом нарезать можно.

«Ох, Ринка, ну вот какого ягхра тебе все это? Сидела б в своем лесу на болотах и носа оттуда не показывала, понесло тебя на подвиги!!! Вот и подвижничай теперь!» — ворчала я сама на себя, а руки занимались привычным делом.

Достала два только что отмытых котелка, насыпала в них овсяной и пшеничной крупы, промыла тщательно, залила водой, и поставила в растопленную печь упариваться. Тем временем, ободрала с веников под притолокой зернянки, ягодок базила, нашла соль и сахарные палочки. Когда крупа упарилась, добавила в нее растолченную смесь всего вышеперечисленного. Мясо нарезала ломтиками и чуть прижарила на толстой сковороде с топленым жиром до хрустящей корочки, мягкий творожный сыр поставила на подовку прогреться. Накромсала хлеб. Но, свивовы штаны, такой хлеб исправить уже нельзя… Собрала всё на припёк печки, чтоб не остыло и выдохнула…

Малыш продолжал посапывать в корзинке. Скоро проснется, испортит пеленки и снова запросит еды, но пара-тройка склянок*, чтобы отдохнуть у меня еще есть.

*в этом мире «склянка» соответствует минуте, а «нар» — часу. Подозреваю, что «нар» я у кого-то украла, как бы не у Пехова, но точно припомнить не могу.

Тларг

— Свивова девка!!! Ты чего тут натворила⁈ — трактирщик был зол, изумлен и доволен одновременно. За всё время, что он жил в этом трактире, а жил он тут всегда (ну, почти, где парню еще набраться жизненного опыта как не в боевых походах и странствиях), потому как заведение досталось ему от родителей, он видел здесь такую чистоту только при матери. Да и запахи стряпни хоть и были ему знакомы, но вдруг стали странно привлекательны.

— Так, вы ж сказали…. Посуда там, пол, вода, завтрак и где что брать… — опустив глаза в пол, ответствовала девка, а потом, подняла на него черные свои гляделки, сверкнула ими обиженно и выдала, — Только ни подавальщиц, ни кухарей я не дождалась! Вот… решила вас не подводить. Нам с Марком нужно жилье и работа, одни мы….

«Еще и носом хлюпает, зараза», — подумал Тларг, ни разу не поверив в раскаяние девушки, но запах витающий по кухне оценил как и старание.

— Ладно, давай попробую. Угощай, хозяюшка! — решил поддеть ее трактирщик.

— Каша овсяная с ягодками базила, упаренная на припеке, к ней мягкий сыр с нашим хлебушком, — поставила тарелку перед мужчиной. — Каша пшеничная сладенькааааяяя с зерняночкой, а также хлебушек собственный с сочным мяском. Травяного или ягодного взвара налить вам, уважаемый? — мило улыбаясь произнесла «хозяюшка».

Тларг аж опешил. Он на пару скляночек почувствовал себя дорогим гостем в приличном заведении, а не грозным владельцем трактира средней руки. Попробовал. Продукты вроде все те же самые, а вкусно. Вкусно, ягхр подери эту замарашку!!!

Мужчина не смог удержаться и до крошки, до последней крупиночки доел оба завтрака.

— Так, — тихо произнес Тларг и молча, как бы для весомости своих слов, положил огромные ладони на столешницу. — Не знаю, как у тебя это вышло всё, но моё предложение в силе — живи, работай, с малым поможем. И… — более мягко, — никто тебя здесь не тронет и не обидит, девочка…

А затем удивленно смотрел, как девушка тихо бледнеет и падает в обморок. И именно в это время проснулся в корзинке младенец и требовательно запищал.

Вы когда-нибудь видели сильного опытного в жизненных передрягах мужчину, который всегда знает, что делать и как быть, но совершенно бесполезен в общении с младенцем и хрупкой девушкой? Посмотрите, это как раз Тларг.

— Настая! Свивовы девки!!! Хоть кто-ниубдь! — Тларг уже не боялся разбудить гостей. Эту-то он успел подхватить, чтоб лицом в очищенные до белизны доски пола не сунулась, но что с ней делать дальше, а, тем более, что делать с младенцем, понятия не имел.

На кухню резво вбежала одна из подавальщиц, что до этого сонной мухой ползала по залу и больше размазывала грязь, чем убирала, и ловко подхватила малыша из корзины, а затем властно прикрикнула на хозяина:

— На лавку ее, лицо холодной водой обрызгать, под нос тряпку со щелоком, а потом накормить и напоить. Она ж явно несколько дней в дороге, наверняка и ела как птичка.

На удивленный взгляд всё еще держащего на руках пришлую замарашку Тларга Настая ответила:

— На ноги ее посмотри! — и сквозь зубы, почти неслышно. — Тоже мне трактирщщщщик….

Тларг сначала переложил девушку на лавку и только потом посмотрел на ее ступни в дешевых тряпочных тапках с тростниковой подошвой. Да и не было их почти, этих тапок. Развалились они уже. Видимо, по дороге. Откуда же и как долго шла эта девушка, имени которой он так и не спросил, неся в руках младенца? От кого она береглась? Или муж — зверь, или вне мужа понесла, а родители выгнали. Да как так можно-то?

Для потомков перевертышей каждый ребенок был чудом и счастьем. И неважно родила его девушка, будучи «под лапой», то есть замужем, или нет. В любом ребенке течет кровь того, кто когда-нибудь снова сможет обернуться, снова сможет призвать всего себя, а не только чувствовать тоску своей зверьей половины, не имея возможности вновь стать единым целым.

Настая, тем временем, ловко распеленала ребенка, ополоснула, завернула в чистые тряпки и сунула в требовательно пищащий ротик тряпицу, вымоченную в молоке. Малыш зачавкал и примолк. Его мама, тем временем, очнулась и сразу протянула руки к ребенку.

— Да на уже своего крикуна! — по-старушечьи проворчала 19-летняя Настая, успевшая перенянчить кучу братьев и сестер, а также обзавестись тремя своими.

Девушка забрала младенца и, отвернувшись от Тларга, расстегнула платье и принялась кормить малыша.

— Простите, я забыла о времени, да и устала. Простите, я больше так не буду, и он вас не будет беспокоить, — она с тревогой оглянулась на хозяина трактира. — Меня Рина зовут. А это Марк.

— Я — Тларг. Так, девочка, ты сейчас ешь… то есть сначала кормишь, потом ешь, спишь, моешься и отдыхаешь, а вечером мы обсудим всё. Я от своих слов не отказываюсь. Хочешь работать — работай. Никто тебя здесь не приневолит и не выгонит. Но сегодня я чтоб тебя больше за работой не видел!

Рийна

Боги, как же давно, я не слышала ничего подобного: «Никто тебя здесь не тронет и не обидит…» и главное — «девочка».

Я вышла во внутренний двор и наверное впервые за последние месяцы ощутила воздух и время. Как же прекрасны и как неуловимы эти ощущения уходящего лета. Это предчувствие осени, которая еще не вступила в свои права, но уже напоминает нам о себе. В это время ярче краски цветов и вкуснее запахи трав, в это время полнее чувствуется сама жизнь, что бежит вперед, неумолимо оставляя за спиной тех, кто за ней не успевает…

Как же хорошо, что младенцы в таком возрасте только спят и едят, почти не бодрствуют. У меня есть время устроиться здесь и закрепить свои позиции. Хотя работать предстоит много и тяжело. Справлюсь ли? А куда я денусь!