– А без тебя, без твоей отваги не спасся бы никто.

Хрома сидел понуро, но вроде бы прислушался ко мне. Он чуть заметно качнул свешенной головой.

– Жаль, ваши солдаты иного мнения. – Акар кивком указал на Нору поодаль. Ее взгляд был непоколебим, руки сложены на груди.

– Да, – смущенно хмыкнул я. – Этот «мой солдат» другой…

– А что, она не ваша?

– Я, в сущности, ее не знаю. Зовут Нора. Отважная. Верная. Несгибаемая.

– Умеет сражаться.

Что есть, то есть. С виду мысль о Норе слегка его оживила.

– Да, но ее ослепляет гнев к твоему народу. Столь сильный, что может сбить с пути.

На лице акара вырисовалось недоумение.

– Мы чем-то досадили ей?

– Не так все просто, – помотал я головой с улыбкой. – Кого-то гнев просто слишком сильно манит.

Хрома кивнул. Легко забыть, как он юн. Даже разговаривает лучше львиной доли взрослых людей. Всего чуть-чуть ниже меня, но речь обнаруживает зрелую, развитую сторону души.

– Хрома, и вот еще…

Он поднял голову.

– Не рассказывай, что видел той ночью.

Далилу не пришлось упоминать: Хрома понял намек и отрывисто кивнул. Остается надеяться, что он не проговорится.

На выходе из лагеря Нора поравнялась со мной, широко шагая в ногу.

– Командир Эрефиэль, разрешите обратиться, – резко начала она.

– Ну, изволь.

– Этот акар нарушил закон. Сбежал из поселения.

– И спас детей.

– Это не отменяет…

Я крутанулся на каблуках и прижег ее взглядом.

– Он не просто спас детей, он сам еще дитя!

– Вы его видели?! – вскинулась она. – Какое дитя? Да, выглядит молодо, но…

Я бы хмыкнул и отмахнулся, если бы так не кипел.

– Ему нет и шестнадцати!

Нора оторопела и даже слегка зарделась. В самом деле, откуда ей знать об особенностях акарского тела, если в акаре ей интересно одно: как его убить.

– Ну и что!.. Он все равно преступник! – гнула она свое.

Я устало прикрыл лицо рукой.

– Да ведь дело совсем не в этом, Нора. Признай, ты просто их ненавидишь.

– Они звери! Почему вы их защищаете?

«Хватит подбирать безродных дворняг», – пробился из подсознания голос.

– Как награждают за благое дело? Карцером? Нет! Взгляни-ка мне в глаза и скажи, что не злилась, не сожалела, что не воспользовалась предлогом сорвать досаду на невиновном акаре. Если бы держала себя в руках, может, Перри бы выжил!

Она осталась без слов. На дне глаз угадывалось сознание вины. Я перегнул палку. Мой упрек завис в воздухе, по капле подмешивая боли в разговор.

– Забудь об акаре. Он молодец. Я видел труп вашего врага. Будь ты одна, мы бы сейчас не разговаривали.

Я чувствовал, как Нора изнурена. Не знаю, чего ей стоило отрывисто кивнуть, соглашаясь на перемирие.

– Вдобавок у меня добрая весть.

У нее загорелись глаза.

– Вы вернете меня в полк?

Я нахмурился. Она все поняла, и взгляд сразу померк.

– Ясно.

– Теперь я смогу замолвить за тебя слово. Перейдешь в достойный гарнизон и, может, даже получишь звание. Гарантирую, уже скоро отправишься на передовую биться с акарами.

– Благодарю, генерал.

Нора отдала честь – и вот вмиг возвратилась ее холодная солдатская невозмутимость. Все же она мне благодарна, чувствовал я.

Увидеться с Джеремией, в отличие от его сестры, оказалось непросто – не только из-за того, что мальчик пребывал в тяжкой горячке. Родители ревностно привержены церкви Зрящих, так что я, слуга Верховного Владыки и заступник клерианской державы, окажусь в щекотливом положении. Пришлось примириться с тем, что я к ним не поеду.

Я переговорил с Бэком и Дейлом. Золотое око Владыки уже стояло в зените, и теперь конь нес меня к последнему, самому важному из четверки, ребенку.

В голове крутились слова и письмо Норы. О том, как тринадцатилетняя Далила частично исцелила ее брату перелом, когда он лишился чувств. Правда, как понимаю, кости все равно срослись неправильно. По счастью, мальчики ни словом не обмолвились об этой «истории».

Нора ясно дала им понять, что ради блага Далилы лучше держать рот на замке.

Я потер переносицу. Омут мыслей утягивал. Зефир мерно выступал по дороге к хозяйству Ридов.

Действовать нужно крайне осмотрительно, иначе по суеверному Вороньему городу и особенно Басксину поползет слух о ведьме. Помню, как отец рассказывал о последнем ведьмовском ковене, что сеял по Минитрии смуту и разруху. Когда это было? В третьем цикле? Девять тысяч лет назад?

Главной была могущественная ведьма Найриен из числа Вдохновенных, которых хотели отдать в услужение Владыкам. Она взбунтовалась и подняла на восстание сестер, чему ведьмы и обязаны дурной славой. Отнюдь не за чары их подвергают гонениям: ведьма воплощает в себе бунт против Владык, а символы бунта нещадно растаптывают. Далила повинна лишь в том, что родилась женщиной и от природы творит магию без посторонних средств.

Сплетни имеют гадкое обыкновение жить своей жизнью, разлетаться поветрием все дальше, дальше, покуда их уже будет не обуздать. Поэтому в народе так недолюбливают всякого, кто творит чары без музыкальных инструментов, красок или Хаара.

Вид пашни Ридов пробудил меня от дум. Я устремил коня вправо мимо поля, которое перепахивал худощавый рослый мужчина с щетиной и в испарине. Из рядов кукурузы вдруг вынырнул похожий юноша в штанах на лямках и рубахе.

Оба наблюдали за тем, как Зефир вышагивает по дороге. Отец семейства – это ведь он? – отряхнул руки и вытер лицо рукавом. Меня здесь явно ожидали, но, судя по угрюмым лицам, в страхе.

Роберт Рид – его имя сообщила Нора – махнул сыну в сторону дома, и тот потрусил к матери на пороге, что-то выкрикивая.

Риды вышли встретить меня всем семейством, выстраиваясь шеренгой. Я спешился. Зефир повел мордой, как бы брезгуя навозным душком.

– Я его уведу. – Кудрявый младший мальчонка потянулся к вожжам – скорее завороженно, нежели из вежливости. По виду ему нет и десяти.

– Лучше не стоит. – Я придержал вожжи и погладил коня по шее. Он резво встряхнул головой. – Зефир порой слишком… норовист.

Старший сын, высокий и нескладный, понял намек и вытянул руку.

– Тогда я. – Он, чмокая, отвел коня к безобразного вида корыту.

Вперед шагнул отец. Он отер лицо и руки тряпкой, но только размазал по коже грязь. Ничего, не возражаю. Все-таки чужая душа раскрывается как нельзя лучше в родной среде.

У него между бровей пролегла суровая морщинка. Он смотрел исподлобья. Я даже перед акарскими полчищами не отступаю – что мне пронзительный взгляд простого пахаря?

Строго говоря, эта их скованность нимало не удивляла. Нора упомянула, что Риды не просто почитают Утес Морниар, а практически слепо боготворят все, что с ним связано. Они наверняка сразу узнали мою характерную внешность.

Но вот отец потупился, теребя нитку на штанах, и все сразу встало на свои места.

– Вы приехали забрать мою дочь? – Он поднял на меня красные, влажные от слез глаза. Голос не дрогнул: Роберт собрал всю волю в кулак, чтобы не сломаться.

Какой я глупец! Из-за моего внезапного появления семья заподозрила худшее: увидела во мне длань Клерии, что отнимет у них родную плоть и кровь. Я положил отцу на плечо руку в перчатке и обнадежил мирной улыбкой.

– Я приехал всего лишь кое-что узнать, не более.

Отец был потрясен. Он с содроганием выдохнул, едва держась на ногах.

– Мне незачем забирать вашу дочь.

И это так. На ведьму положено донести, и ее ждет ссылка, а самые незадачливые встретят смерть на костре – и все из-за грехов прошлого.

– Спасибо, – неслышимо уронил Роберт с губ. Голос задрожал, едва не переламываясь. – Спасибо… – Он рухнул на колени и забормотал единственное, на что сейчас хватило ума: – Хвала Владыкам. Хвала первым заступникам Клерии.

Я перевел взгляд на мать с младенцем у груди, тоже сияющую от облегчения и благодарности. Она качнулась вперед – отдать должный поклон не позволил вес малыша на руке.