Некоторые киты полностью выпрыгивают из воды. Кажется неправдоподобным, что это гигантское животное может целиком, включая лопасти хвоста, подняться над водой и находиться некоторое время в вертикальном положении.

Перевернувшись в воздухе, кит вновь погружается головой в воду, причем так медленно, словно действие происходит в невесомости. К тому же эти прыжки происходят без малейшего всплеска воды: кит волнообразно выходит из воды и медленно в нее опускается. Иногда, погружаясь в пучину, кит изо всех сил молотит лопастями хвоста и выбрасывает при этом фонтан воды.

А вот молодые львы любят, играя, дразнить носорогов. Окружат толстокожего, и то один, то другой подбегают сзади и, увесисто шлепнув носорога «по заднему месту», тут же отскакивают в сторону.

В свою очередь детенышам снежных макак, живущим вокруг теплых источников на севере Японии, зимой нравится делать снежки и играть с ними. Именно играть — бросать снежки они не умеют. Охотно играют со снежками и взрослые макаки, но сами никогда их не лепят, а подбирают оставленные молодежью.

Подавляющее число животных пользуются голосом для коммуникации. Но есть среди зверей и такие, которые научились с помощью голоса ориентироваться в окружающей обстановке и добывать пищу. Это так называемые эхолоцирующие звери, к которым принадлежат летучие мыши, дельфины, а также некоторые насекомоядные.

Эти животные издают короткие звуковые щелчки, скорость которых в воздухе 340 метров в секунду, а в воде — 1500. Эти звуки «натыкаются» на различные препятствия и в виде эха возвращаются к пославшему их зверю. Поймав эти эхосигналы своим чутким ухом, животное узнает о наличии препятствий на своем пути, а также определяет на слух характер различных предметов. Основой для этого служит неодинаковый характер эха, отраженного от различных предметов: ясно, что отражения от дерева, камня, воды или тела животного будут разные. Характер этих различий и несет зверю информацию об окружающем его мире.

Начало же изучению эхолокации в живой природе положил выдающийся итальянский естествоиспытатель Лазаро Спалланцани (1729–1799 годы). На склоне жизни, в возрасте 64 лет, он обратил внимание, что летучие мыши не натыкаются на предметы, летая в абсолютно темной комнате, где даже совы с их огромными глазами оказываются беспомощными.

Спалланцани ослепил нескольких животных. Несмотря на это, они, оправившись после операции, летали между препятствиями также хорошо, как и зрячие. А вот закупорка ушей воском, которую проделал швейцарец Ж. Жюрин, полностью лишила летучих мышей способности передвигаться в пространстве: они натыкались на все те предметы, которых раньше избегали.

На основании этих данных Спалланцани и Жюрин пришли к выводу, что летучие мыши ориентируются в окружающем мире с помощью звука. А вот как они это делают, ученые сказать не могли. И только спустя полтора века наука доказала правоту средневековых ученых.

Впервые идею об активной звуковой локации у летучих мышей высказал в 1912 году Х. Максим — изобретатель знаменитого станкового пулемета «Максим». После гибели «Титаника», наскочившего на айсберг, Максим предложил снабдить корабли гидролокаторами, работающими, как он считал, по принципу эхолокации летучих мышей. Однако Максим не знал, что эти животные используют ультразвук. Он думал, что летучие мыши генерируют низкочастотные эхолокационные сигналы взмахами своих крыльев с частотой 15 герц.

И только англичанин Х. Хартридж в 1920 году, повторив опыты Спалланцани, догадался, что летучие мыши используют для эхолокации ультразвук. Окончательно же это стало ясно лишь после изобретения ультразвуковых микрофонов, позволяющих записать недоступные слуху человека голосовые сигналы летучих мышей и, что называется, увидеть их воочию. Впервые это удалось сделать в 1938 году американцам Д. Гриффину и Г. Пирсу. Именно Гриффин и предложил назвать способ ориентации летучих мышей при помощи ультразвука эхолокацией по аналогии с радиолокацией.

Но механизм эхолокации не у всех летучих мышей одинаков. Например, у подковоносов вокруг ноздрей находится своеобразный мясистый вырост, по форме напоминающий подкову. Во время полета подковоноса он находится в постоянном движении, изгибаясь из стороны в сторону, и действует как отражатель, концентрирующий ультразвуковые сигналы в узкий пучок. Этот пучок, расходящийся под углом 20 градусов, колеблясь, и «прочесывает» пространство на пути летучей мыши.

А вот ультразвуковые сигналы гладконосых летучих мышей, в отличие от сигналов подковоносов, представляют собой импульсы, распространяющиеся во всех направлениях, хотя наибольшая их интенсивность все же регистрируется впереди летучей мыши. Кроме того, в каждом импульсе гладконосых скорость колебаний быстро меняется от высокой к низкой.

Подковоносы же, напротив, испускают импульсы почти постоянной частоты. Длительность каждого импульса сравнительно велика: примерно 100 миллисекунд. Иногда эти звуки имеют достаточно низкую частоту, и тогда их можно слышать, как слабое тиканье, похожее на таковое наручных часов. И еще одно отличие: эхолокационные сигналы гладконосы посылают ртом, а подковоносы — при помощи ноздрей.

При помощи этих сигналов летучие мыши способны обнаружить препятствие из проволоки на расстоянии в 17 метров. Причем дальность обнаружения зависит от диаметра проволоки. Если она имела поперечник 0,4 миллиметра, мышь обнаруживала ее с 4 метров, а при диаметре 0,08 миллиметра — всего лишь с 50 сантиметров. Это говорит о довольно высокой эффективности эхолокационной системы летучих мышей, которая весит всего около 7,5 грамма.

А совсем недавно и довольно неожиданно для себя зоологи обнаружили способность к эхолокации еще у одного животного: у землеройки. Хотя уже давно было известно, что землеройки негромко попискивают, когда обследуют незнакомые места или находят неизвестный предмет.

Для человека температура в 42 градуса выше нуля уже смертельна. Но это — для человека. А вот антилопу бейза (Oryx beisa) температура и в 46 градусов особо не беспокоит. Бейза, вес которой достигает 100 килограммов, очень хорошо переносит сухую жаркую погоду и может простоять на ярком солнце целый день. В экспериментальных условиях это животное в течение шести часов выдерживало повышение температуры даже до 46,5 градуса, причем без каких-либо заметных отрицательных последствий.

Каким же образом животное, принадлежащее к млекопитающим, может выдерживать такую высокую температуру тела? Особенно это касается мозга: ведь нервная система — самый чувствительный к повышению температуры орган.

Ответ оказался довольно простым: температура головного мозга бейзы не повышается так сильно, как температура ее тела. Она была почти на три градуса ниже температуры крови в артериях, находящихся в глубоких областях тела. Связано это с тем, что кровь, направляющаяся в мозг, благодаря особому расположению сосудов головы поступает туда охлажденной.

Дело в том, что наружные сонные артерии, по которым в основном и осуществляется кровоснабжение головного мозга, проходят через особое образование — кавернозный синус, где они распадаются на сотни мелких сосудиков. Но в кавернозный синус поступает и венозная кровь из сосудов носовой полости, где она охладилась благодаря испарению с влажной слизистой оболочки.