Развлекаются порой даже вороны. Так, иногда птицы во время полета специально выпускают из клюва прутик, а затем «ныряют» следом за ним и ловят в воздухе.

О том, что птицы могут пользоваться орудиями труда, знали уже древние греки. По крайней мере, в одной из басен Эзопа ворон, чтобы поднять уровень воды в кувшине, кидает туда камешки. Действительно ли нечто подобное наблюдал баснописец, или этот сюжет он почерпнул из рассказов своих современников — сказать трудно. Однако, даже если это и вымысел, он все же имеет под собой определенную жизненную основу. Ведь известно немало фактов, когда птицы в конкретных обстоятельствах инстинктивно улавливали связи между свойствами предметов и их практическим применением и использовали это знание на практике.

Вот только некоторые примеры применения птицами разного рода подсобных средств. Так, попугай какаду, чтобы добыть остатки воды со дна поилки, воспользовался половинкой скорлупы грецкого ореха, а серый жако для утоления жажды применил соломинку, через которую всасывал воду из чашки. Отмечен и такой факт, когда попугай кеа, играя, черпал воду чашкой из больших емкостей.

Удивительную сообразительность проявил и один, содержащийся в неволе, ворон: он регулярно набирал пластиковым стаканчиком воду из поилки, относил к кормушке, наливал в еду и ждал, пока она размокнет и станет, по его представлениям, более аппетитной.

Самый любопытный пример орудийной деятельности, вероятно, демонстрируют новокаледонские галки. В естественной среде эти птицы достают насекомых из отверстий и трещин в коре деревьев с помощью измененных частей растений, которые, в зависимости от ситуации, они сами и модифицируют. При этом галки конструируют свои устройства в соответствии с определенным «планом». Ученые считают, что в этих действиях птиц главными являются память и опыт, а не строгая наследственная программа.

Использует посторонние предметы и галапагосский дятловый вьюрок, который достает насекомых из-под коры и из отверстий в стволах и ветках с помощью заостренной палочки. При этом птица не просто использует первую попавшуюся веточку, но и меняет ее внешнюю форму: клювом и лапами она укорачивает ее и заостряет, а также обламывает ненужные отростки. Помимо веток вьюрки используют лучинки, которые отщепляют от подходящих древесных поверхностей, а также колючки кактусов. Причем в тех местах, где климат сухой, и поэтому насекомым приходится прятаться в укрытиях, большинство вьюрков используют веточки и колючки регулярно, добывая таким способом более половины корма. А вот в районах, для которых характерна высокая влажность, случаи использования орудий редки, так как в этих местах насекомые находятся на поверхности стволов и листьев.

В свою очередь, поползень во время кормежки тоже иногда применяет посторонние предметы: так, с помощью зажатого в клюве сучка он приподнимает кору сосны и достает оттуда насекомых. Однако птицы прибегают к такому способу питания лишь в тех случаях, когда их обычная пища (семена сосны) становится редкой.

Применяют нестандартные методы для добывания пищи и другие птицы. Так, наблюдения за белоголовыми орланами показали, что они бросают камни на черепах или тычут зажатой в клюве палочкой в их панцирь, а также убивают скорпионов камнем, зажатым в когтях.

Вороны бросают камни и пучки травы в своих врагов, а также в сидящих на гнездах чаек, чтобы согнать их с гнезда и съесть яйца. Певчий дрозд, чтобы разбить раковину, берет в клюв улитку и колотит ею по камню. Египетские грифы нередко бросают камень на гнездо страуса, поднявшись в воздух, либо берут камень в клюв и швыряют его на яйцо с высоты своего роста.

Известно также, что цапли для привлечения рыб иногда пользуются разного рода приманками. Однако всех превзошла в этом искусстве зеленоспинная цапля, населяющая заповедники Куамото на юге Японии. Эта птица, чтобы приманить рыб, использует живых насекомых или листья, веточки, ягоды и даже оставленное человеком печенье. Более того, одному орнитологу удалось заметить, как цапля, чтобы сделать свои приманки более привлекательными для добычи, предварительно обрабатывала их. Так, ветку, которая казалась ей слишком длинной, птица прижимала лапой к земле и клювом разламывала пополам. Затем одну половинку она бросала в воду и замирала в ожидании неосторожной рыбы. При этом, как показали наблюдения, молодым цаплям удача улыбалась реже, нежели взрослым птицам. По неопытности они часто забрасывали слишком крупные приманки.

В категорию хитроумных добытчиков без сомнения можно поместить и кроличьего сыча, которого, сравнивая с цаплями, ученые назвали «сухопутным рыболовом». Эти птицы раскладывают вокруг своих вырытых в земле гнезд собранные ими же экскременты млекопитающих и затем поедают привлеченных таким образом жуков-навозников. Когда же зоологи лишали хозяев гнезд их «приманок», то, как показали наблюдения, количество жуков, которые доставались сычам, уменьшалось в среднем в 10 раз.

Размером с голубя, грудка в коричневую крапинку, хрипловатый, отрывистый крик: «Крр-а, крр-а!» — это краткое описание относится к самой знаменитой птице таежных лесов — кедровке. Вроде бы ничего особенного. Птица как птица: ни голоса завораживающего, ни наряда ослепляющего. Однако не зря говорится, что внешность порой обманчива.

Взять хотя бы ее удивительную память. Ведь готовясь к зиме, кедровка создает поистине королевские запасы еды, накапливая порой до 60 килограммов кедровых орехов. А это — порядка 30 тысяч кладовок, размещенных в разных местах ее территориальных владений. Казалось бы, запомнить их местоположение, чтобы разыскать зимой, когда снег делает все вокруг однообразно одинаковым, дело непосильное не только кедровке, но и существу с более развитыми мозгами. Но кедровка с этой задачей справляется без особых проблем. И все благодаря феноменальной памяти.

Чтобы убедиться в этом, ученые провели следующий эксперимент. В кедровой тайге соорудили огромные вольеры в три метра высотой, куда запустили кедровок, чтобы определить, как они справятся с поиском собственных кладовых. Результат превзошел все ожидания: птицы находили орехи быстро, уверенно и безошибочно.

Тогда программу усложнили. Орехи из кладовых перепрятали в другие, неизвестные птицам, места. Кедровки ринулись по старым адресам. Но, увы, запасов там не оказалось. А найти новые места они не смогли.

Третий вариант предусматривал поиск чужих кладовых. В этом случае кедровки вели себя так, как человек, ищущий потерянную вещь: метались с места на место, шарили во мху. Порой даже натыкались на орехи, но это происходило редко и случайно. В общем, птицы остались голодными. Последовал однозначный вывод: у кедровок действительно феноменальная память, и запасы у них индивидуальные.

В ходе экспериментов с запасами кедровки, ученые подметили еще одну удивительную вещь: оказалось, что заготовленным провиантом кормятся не только сами заготовители, но и их молодняк, который только что выбрался из гнезда. Но как такое возможно? Не передает же птица своим наследникам информацию о местах хранения запасов. Или все-таки каким-то образом информирует их об этом? Вопрос? И довольно любопытный.

Завершая разговор о кедровках и орехах, хочется обратить внимание на способность птицы определять, какой орех полновесный, а какой — пустой, не ломая при этом скорлупы. Одни считают, что птицы в этой ситуации ориентируются по особым меткам, а другие — что полновесность кедровка определяет так же, как человек узнает, полный бочонок или пустой. Стукнет кедровка клювом по скорлупе — и пустой орех зазвучит звонко, а полный — глухо…