– Пожалуйста, скажи, что я снова вижу сон о минувших днях боевой славы, – пробормотал Тьюди с невесёлым смешком.

Странница рассеянно опустилась в соседнее кресло и машинально закинула в рот ещё одну таблетку. Неподвижно уставившись на одну из вражеских лодок, она попыталась заглянуть вглубь.

Штурман в непроницаемом чёрном шлеме, молчаливая команда, вооружённая ручными плазмомётами…

Нет, не это она хотела увидеть: дальше, глубже, к самой сути вещей стремился внутренний взор. Вниз, сквозь завесу пылевых облаков над окаменевшей пустошью, сквозь песчаный вихрь, над пологими взгорьями и равнинами, где некогда буйствовали сочно-зелёные густые травы, а ныне зияли глубокие трещины на изжелта-серой земле.

Дальше, мимо ржавых остовов разбитых судов и самоходных орудий. К удивительно свежему в этой разрухе бетонному причалу, где стройными шеренгами выстроились блестящие новизной чёрные ладьи старого образца. Над мостом через глубокий ров – в крепость из жёлтого песчаника.

Величественное строение, закрученное спиралью, с острым шпилем до самых небес. С высоты – ну точно символ Бури. Или джета.

Эмбер никогда не задумывалась над этим сходством… и сейчас не стала. Дальше, скорей, ибо вражеская ладья уже на подходе.

Массивные арочные врата – вперёд, без оглядки, по каменным коридорам, залитым приглушённым медовым светом. Плазмонеоновые лампы, новомодные синтепластовые стёкла бледно-янтарного цвета, на стенах – смелые урбанистические пейзажи в стиле техноарт…

Местечко явно обжитое – и кем-то, не лишённым своеобразного вкуса. Эдаким ценителем техногенного искусства.

Братья Далерхи, конечно, были напыщенными снобами и эстетами, но предпочитали природные мотивы… И они оба были мертвы!

Чутьё подсказывало, что это не так.

Мысленный полёт странницы, чрезвычайно стремительный и яркий под действием джета, неумолимо приближал её к болезненному столкновению с очередным призраком прошлого. Оставалось надеяться, что дурманящее вещество обеспечит чувствам достойную анестезию.

Но… нет. Не в этот раз.

Холод и сырость, тяжёлый липкий мрак, ржавые всполохи призрачных молний выдали разрушителя прежде, чем Эмбер его отыскала. Ощущение его присутствия мало походило на предгрозовые эманации Марагды – но странницу насторожило другое.

Каждое живое существо – и каждый разрушитель в том числе – обладает уникальными чертами внутреннего облика, которые различимы тонким чутьём. Но здесь было что-то ещё, что-то неуловимо чуждое и оттого особенно зловещее.

Ржавый привкус во рту. Болезненный затхлый запах. Ноющая боль во всём теле…

Волна тошноты подкатила к горлу: Эмбер будто с головой окунули в консервирующий медицинский раствор, и внутреннее зрение затуманилось от рези в глазах.

Она вцепилась в кресло, судорожно глотая воздух – но его не было.

Увесистый хлопок по спине помог восстановить дыхание. Она откашлялась, благодарно кивнув спутнику, и выдавила:

– Это он! Бренги Далерхи!

– Которого ты разрубила напополам?!

Эмбер покачала головой:

– То был Кадег. Бренги я выбросила за борт. В открытом космосе.

25

Эмбер ещё раз мысленно потянулась к чёрной ладье конвоя и осторожно ощупала чутьём её команду.

Несмолкающий грохот, от которого сотрясаются внутренности, скрип гигантских механизмов, бесконечные переплетения металлических конструкций, унылая лента конвейера.

Не разрушители. Бывшие рабочие какого-то завода, настолько гнетущего и мрачного, что странница не стала задерживаться в их мыслях, чтобы рассмотреть подробности.

Всё-таки запрет подобных сверхчувственных практик – не просто прихоть служителей Света. Контакт с чужим сознанием неизбежно загрязняет собственное. Какой только гадости порой не нахватаешься!

Ладно, с этими парнями всё ясно. Но вот Бренги – это проблема. Преодолев ужас и отвращение, странница украдкой снова заглянула в крепость, но не обнаружила никаких признаков внутреннего беспокойства. Значит, хозяин её не заметил… пока.

Пытаться выяснить, что у него на уме – значит рисковать этим неоценимым преимуществом. Эмбер сомневалась, что Бренги Далерхи отпустит с миром посланников Чертога, но была уверена: если разрушитель узнает её, беды не миновать.

Моментально созревший план был безумен и прост – как всё, что приносили с собой мерные волны джета.

– Тьюди, – скомандовала она, – помнишь операцию «Себ Ревье»?

Тот понимающе кивнул:

– Себ Ревье и Льезан Итрево.

Странница различила тень волнения в лёгкой усмешке старого товарища: ещё бы, столько лет не практиковались! Но она знала, что может на него положиться: когда-то они проделывали такие трюки каждый день.

Теперь с борта «Квикстарт» сойдут совсем другие люди.

Нет, дело было вовсе не в именах: они полностью закутывались в иллюзорную личину, которая скрывала от вражеского взора надёжнее любой маски. Тут и капюшон не нужен: сбитое с толку чутьё разрушителей до последнего не опознавало в безобидной парочке смертельно опасных противников. Но вживаться в роль приходилось с такой самоуверенностью, чтобы и случайными мыслями не выдать друг друга.

Оплетая собственное сознание паутиной защитных образов, Эмбер неуловимо и настойчиво изменяла свой облик в восприятии окружающих, так что в их памяти оставался совсем другой человек. Себ Ревье, например, описывали как невысокую худую блондинку средних лет, у которой из особых примет – разве что очень добрый взгляд посмеивающихся бледно-голубых глаз с веером тонких морщин, тянущихся к вискам. Льезан Итрево был рослым, как Тьюди, но худосочным, как жердь, а его лицо, обрамлённое пепельными кудрями, наполовину скрывала лихая вечно растрёпанная чёлка.

Конечно, это было изобретение Эмбер: служители Света никогда бы не одобрили подобное коварство, и Виг, узнав о проделках соратников, сразу же их пресёк. Но до этой поры немало разрушителей поплатилось жизнями за недостаточную чуткость.

Поплатились и Эмбер с Тьюди. Жестоко. Только он об этом не знал.

И что, кроме джета, могло заставить её вновь решиться на подобное?

В окружении воинов идя по уже знакомым коридорам, странница незаметно достала из кармана серебряный обруч и надела на предплечье. Тьюди с округлившимися глазами покачал головой: мол, откуда?

– Звание обязывает, – пробормотала она.

Их привели в просторные покои, где мягкий медовый свет в недоумении сталкивался с безжизненной чернотой лаконичного угловатого убранства. Абстрактные жестяные скульптуры и голые металлические скамьи – вместо изящных вазонов и пышных кресел, какие помнила Эмбер с тех времён, когда была в Лаг’Далерхи желанной гостьей. Или, вернее, персоной, заслуживающей в высшей степени учтивого приёма.

Но кое-что осталось неизменным: невысокий помост в конце зала со сдвоенным троном в тёмной парче. Давным-давно здесь в притворном благочестии восседала чопорная герцогская чета Далерхи, потом – их роскошествующие отпрыски.

Теперь – только один.

26

Страшно подумать, что стало бы с ней, не заглуши джет посторонние переживания, способные помешать делу. Но даже в состоянии иллюзорного покоя Эмбер понадобилось собрать всё мужество, чтобы взглянуть ему в глаза. Без трепета. Без ужаса. Без отчаянного вопля.