Каким-то чудом с этих кораблей наши моряки сумели спасти почти сорок человек. Все они потом перешли на встретившихся японцев и американца.

За сутки эскадра собралась и еще двое все лежали в дрейфе, зализывая раны.

Судовой врач самого пострадавшего итальянца, имеющий уже опыт хождения на наших пароходах, рассказал Матвею что большего ужаса в жизни он не испытывал.

Почти двенадцать часов пароход стоял практически на месте. Казалось до смертельных скал рукой подать и еще один порыв ветра или какая-нибудь мощная волна и все будет кончено.

Но пароход упрямо отползал и отползал от скал и в конце концов сделал это, экипаж и человек пятьдесят крепких мужчин-пассажиров без устали откачивали поступавшую воду и смогли продержаться до подхода «Москвы». Когда его аварийная команда пришла на помощь, на погибающем судне не осталось уже ни одной доски или куска не использованной парусины.

Мы стояли на рейде Петропавловска, когда пришел тайфун и у нас был примерно сутки просто сильный ветер с дождем.

Приведя более-менее себя в божеский вид, эскадра продолжила плавание и успешно почти дошла до Южно-Курильска, неожиданно встретив нас.

Большое количество переселенцев это здорово, но когда я прочитал кого привезли наши пароходы, то был в совершейнем восторге.

Казаки понятно в первую очередь воины и без них никуда. Но среди них было много различных рукастых и головастых. Староверы сплошь мастеровые и различные специалисты, как и остальная публика.

Крестный, хорошо знающий ситуацию с кадрами в наших владениях, показал мне свои выкладки во время подготовки экспедиции и погрузки. Он считал, что нам удастся после этого рейса начать индустриализацию Дальнего Востока и Русской Америки. Конечно термин Сергей Федорович применил другой, но суть была именно такой., трюмы пароходов были забиты различными станками и механизмами.

Его записи помогли мне соориентироваться в пришедших людях и привезенных грузах. Но начал я с другого.

Как только все наши пароходы бросили якоря в Южно-Курильске, а крестный с Николаем решили сделать общую cтоянку всем, а не только тем, на борту у которых были курильцы, я пригласил к себе Владыку Анатолия.

— Владыка, я хочу от вас услышать честный ответ на мой вопрос. Как всё это понимать? Почему Государь принял такое решение? — стать дальневосточным царьком конечно очень заманчиво, хотя я в первую очередь русский князь и интересы Отечества у меня на первом месте и нет никакого желания оступиться и оказаться вышвырнутым из России.

Обобрать меня до нитки конечно очень сложно, но жировать где-нибудь в Лондоне, Нью-Йорке или Париже никакого желания нет.

— Я не знаю, Алексей Андреевич, всех подковерных течений в Зимнем. Среди особ, приближенных к Государю, у вас есть покровители, тот же граф Бенкендорф, есть те, кто вам симпатизирует, но они предпочитают держаться в тени из-за ваших недругов, которые очень влиятельные, — вот это мне очень и очень интересно, кто мои симпантизанты, а еще важнее, кто недруги. Они получается столь влиятельны, что только один Бенкендорф имеет смелость и возможность не скрывать своего отношения к моей персоне и помогать в моих начинаниях.

Вопросы я решил пока не задавать, а послушать своего собеседника. Он сделал паузу, ожидая когда из каюты выйдет стюард принесший тропические фрукты, которыми немного загрузились, зайдя в Манилу.

— Главный ваш недруг и он последнее время не желает это скрывать — это господин Нессельроде, — в этом я не сомневался ни на секунду. С министром иностранных дел России мне приходилось несколько раз пересекаться и у него последнее время при моем виде личико кривилось как от какой-нибудь съеденной гадости. — Причина его нелюбви к вам думаю понятна, он считает, что Русская Америка и Приамурье России не нужны и всячески препятствует их развитию, а тут вдруг появляетесь вы и господина министра никто не спрашивает и даже не информируют о происходящем. Про ваше вмешательство в европейские дела мало кто знает конкретно, но легенд и слухов предостаточно.

Тут уж ничего не попишешь, господина Нессельроде я личиком во что-то нехорошее и вонючее потыкал по полной программе и неоднократно. Но не может быть все дело в нем одном, я тоже вообше-то не лыком шит. Владыко внимательно осмотрел меня с ног до головы и продолжил посвещать меня в петербургские тапйны.

— У вас влиятельные и достаточно многочисленные недруги в Святейшем Синоде и среди околосинодальной публики. Многим не нравится ваше отношение к староверам, вернее сказать почти всем, — я грустно скривился, в зеркале напротив хорошо была видна моя невеселая физиономия. Это я тоже наверняка знал, также как и то, что среди поляков всех мастей у меня недругов выше крыши.

И поэтому меня интересуют другие персонажи, мне неизвестные. Я устроился поудобне и приготовился слушать Владыку, резонно полагая, что ему есть что мне сказать. Он без слов меня понял и заулыбался.

— Да, Алексей Андреевич, вы абсолютно правы. Вас не любит бывший министр Закревский и нынешний министр Уваров, не любит морской министр князь Меньшиков. Вас в целом не любит масса русских дворян, — а вот это мне очень интересно, чем я перешел дорогу массе русских дворян. Вопрос наверное у меня оказался написан на лице, потому что Владыка повторил.

— Как это не удивительно, но русские дворяне в своей массе вас не любят и завидуют вам. Вы, Алексей Андреевич, слишком успешны, все за что вы беретесь, приносит вам богатство и успех. А они просто не могут и не умеют так работать. Все узнали, что ваш батюшка пустил семью по миру и вдруг вы за несколько месяцев расплачиваетесь с долгами, скандально уезжаете в Лондон, но вскоре возвращаетесь с красавицей женой и просто безумно богатым, — так, а я наивный думал, что это никто не видит. Но Владыка на этом не остановился и продолжил меня удивлять.

— В Лондоне вы произвели фурор, сразу стали вхожи везде и всегда, вас приглашает на обед сам Ротшильд, вы можете поехать в гости например к герцогу Веллигтону и дружите с простым фермером, — перечисление моих «лондонских» грехов вообще-то может быть очень и очень долгим. Но Владыка решил вернуться в Россию-матушку.

— В России водитесь с теми кто вам приятен, симпатичен и нужен. Ваши сестры хлопнули по носу всем, выйдя замуж по любви чуть ли не за простолюдинов. Лучшие друзья детства, которым вы сделали карьеру, фактически ваши крепостные, так они вдобавок ко всему еще и развернулись, подали в отставку и стали работать на вас, — о, оказывается и мои друзья детства попали под раздачу. Сейчас надо полагать речь пойдет о капитане Тимофееве и учителе фехтования.

— А ваша знаменитая дуэль и спасение будущего шурина? — оказывается в России знают и об этом. Удивительно. — Так вы еще и умудрились перед дуэлью поучить жизни сотни российских дворянских семей. Вы знаете, что в России нет желающих выходить в барьеру с вами? Или то, что ходят слухи что вы владеете легендарным смертельным ударом герцега де Невера? С вашими охранниками тоже нет желающих связываться. Вы просите за государственных преступников и вам не отказывают.

Просто нутром чувствую, сейчас будет кульминация и я весь, как говорят, превращаюсь в слух.

— Вас ненавидит большинство российских чиновников после эпопеи с холерой, истории с вашим архивариусом и разносом за вымогательство со стороны чиновников. А вдовствующая императрица Мария Федоровна даже слышать о вас не желала, будь её воля, вы бы за дуэль с майором Шалевичем гремели кандалами вместо её любимцев, — да, вот это кульминация, так кульминация. Такого я никак не ожидал, что угодно, но чтобы меня ненавидела вдова императора Павла Первого. Да, дела, ничего не скажешь.

Владыка помолчал и закончил.

— Я, Алексей Андреевич, много еще могу рассказать вам интересного, но думаю вам и этого достаточно, чтобы понимать своё положение и то, что в по мере вашего продвижения на запад по территории империи, вам работать будет все труднее и труднее, а на территории собственно России практически невозможно, — что — что, а это я понимаю и говорить собственно уже не о чем, продолжать всё равно, что воду в ступе толочь. Хотя есть одна темка, всегда дремлющий интерес к которой разбудил Владыка.