Там располагаются первый в Калифорнии театр, публичная библиотека, школа, типография, резиденция губернатора, солдатские казармы и таможня. Монтерей является морскими воротами Калифорнии.

Испугавшиеся казаков мексиканские власти, вояки и францисканцы бросились бежать, в буквальном смысле теряя на ходу тапки. И Ивану Васильевичу с атаманом поневоле пришлось снаряжать казачьи сотни для спасения брошенных миссий и того же Монтерея от разграбления.

К середине октября казаки установили полный контроль над всей территорией приморской Калифорнией от линии Адамса — Ониса на севере и до Сан-Диего на юге, долинами Калифорнии — Сакраменто и Сан-Хоакин и западными склонами Сьерра-Невады.

Пустыни юга Верхней Калифорнии фактически контролируются индейцами с которыми мы начали устанавливать союзнические отношения и уже приступили к строительству фортов на перевалах Теджон и Техачапи и рядом с самой деревней Виолу.

Форт, рядом с деревней будет нашим оплотом на юге долины Сан-Хоакин, в нем надо будет расквартировать достаточно большой гарнизон и построить там госпиталь.

Форт Теджон будет контролировать дорогу из Лос-Анджелеса на север вдоль восточных склонов Береговых или Поперечных гор до севера долина Сан-Хоакин, где она резко поворачивала на запад и через перевал Микш выходила к миссиям Сан-Хосе и Санта Клара.

А форт Техачапи закрывал доступ в долины непосредственно из пустыни Мохаве.

От нескольких тысяч мексиканского населения на наших территориях остались жалкие крохи, не больше трех сотен мужчин, женщин и детей, не считая тех, кто до этого перешел к нам.

Полтора десятка мексиканцев-мужчин с семьями и без них осталось в Монтерее: библиотекари, работники типографии, несколько учителей, артистов и персонала местного театра. Это меня лично удивило больше всего, надо же патриоты высокого исскуства.

Основная масса мексиканцев осталась в Лос — Анджелесе и его окрестностях. Это были обитатели и работники большого пуэбло, поселения и нескольких ранчо со смешанным населением, почти полторы тысячи вместе с индейцами.

Ранчо и пуэбло Лос-Анджелеса были самыми крупными и процветаающими в Верхней Калифорнии, здесь было очень много крупного рогатого скота, уже были заложены виноградники и была развита торговля шкурами и жиром.

В отличии от католических миссий побладорес, так называли обитателей пуэбло и его ранчо, платили индейцам за работу и относились к ним более-менее по-человечески, среди них было много метисов, детей от смешанных браков.

В остальных миссиях и возможно будущих городах, осталось единицы, кроме Сан-Диего и Сан-Франциско, где смельчаков насчитывалось почти по десятку.

Всего к нам перешло от пятнадцати до двадцати тысяч индейцев-неофитов, а по сути бывших рабов францисканских миссий, большинство из них были из племен долин Калифорнии. Туда они преимущественно и вернулись, став верной опорой нашей власти.

Почти две тысячи были из остатков прибрежных племен и различные мастеровые, которым Иван Васильевич предложил остаться в бывших католических миссиях, Монтерее, Сан-Франциско и других поселениях. На некоторых положил глаз Костромитинов и у него нежданно-негаданно оказались новые рабочие рук, которые можно использовать для начала воплощения некоторых наших задумок.

Атаман Воронин первым делом начал строить на Белом утесе новый форт, который он назвал Северным Сан-Франциско и форт Сан-Матео.

Кроме этого как военный человек, атаман сразу же положил глаз на остров Алькатрас. На нем он решил строить для начала форт, который будет закрывать вход в залив Сан-Франциско.

Сказано — сделано. И на следующий день после захвата Сан-Франциско на острове высадилось пять семей староверов, согласившихся поселиться на нем и начать строить форт.

На восточном берегу полуострова Сан-Франциско Костромитинов предложил начать строить порт и начать переносить туда всю инфраструктуру из старого порта Румянцев. О желательности такого варианта как возможного будущего мы с ним как-то говорили и он этот разговор не забыл. Иван Васильевич естественно сразу же дал добро на такое дело.

Весь этот ворох дел и забот не мог отвлечь его от двух назойливых мыслей: как поставить в известность о случившемся меня и какова судьба наших товарищей ушедших в Мексику.

Ворох дел и забот не мог отвлечь Ивана Васильевича от двух назойливых мыслей: как поставить в известность о случившемся меня и какова судьба наших товарищей ушедших в Мексику.

Иван Васильевич резонно опасался, что Петр со своими спутниками окажутся а Мехико одновременно или даже позже гонцов из Калифорнии. Разведка доложила, что по тропе Хуана Баутиста де Анза, недавно открытой индейцами после сорока лет блокады, губернатор Верхней Калифорнии сразу же после инцидента отправил двух офицеров с хорошо оснащённым и сильным сопровождением.

После открытия тропы мексиканцы восстановили президио, так испанцы и мексиканцы называли свои форты, на перекрестке Юма, единственном месте где сужение реки Колорадо в её нижнем течении позволяет спокойно переправится через неё.

Наши союзники индейцы узнали, что мексиканский отряд, посланный губернатором, достиг переправы в рекордные пять дней. Примерно такое же расстояние было еще до одного важного президио на реке Санта-Крус, в котором очень возможно были почтовые голуби. Я предполагал, что это известный мне Тубак, расположенный в штате Аризона.

Вот по этой тропе Хуана Баутиста де Анза, которую мексиканцы громко называли какой-то королевской дорогой, а у них как и у испанцев, любая тропинка называется королевской дорогой, из Верхней Калифорнии медленно уползали мексиканские беженцы, спасающиеся от наших «кровожадных» казаков, которые вместе с еще более «кровожадными» индейцами хотели зажарить их на кострах и съесть. Примерно половина сумела бежать на кораблях, а остальным пришлось воспользоваться этой дорогой.

Если в Тубаке действительно есть голубиная почта, то по мнению Ивана Васильевича его товарищей может спасти только чудо и ничего с этим он поделать не мог.

Ни один из капитанов кораблей, зашедших за все время в Калифорнию не пожелал выполнить поручение отвезти на Аляску его послание, чтобы известить меня о случившемся. Капитаны были не дураки и несмотря на все усилия, русских быстро понимали что произошло и предпочитали тут же уходить.

Пятого ноября неожиданно из Акапулько вернулся «Херсонес» и привез отнюдь не те новости, которые со страхом ждал Иван Васильевич.

Голубиная почта в Тубаке действительно была и к моменту прихода Петра со своими товарищами в Акапулько, мексиканские власти уже знали о случившемся в Верхней Калифорнии.

Петр ничего этого естественно не знал и спокойно сошел на берег, где его сразу же огорошил новостями из Калифорнии таможенный офицер.

Но практически в ту же минуту Петр оказался в крепких объятиях человека, которого он ну никак не ожидал здесь увидеть. Это был ни кто иной как наш Джузеппе и он был не один, а в компании с графом Мигелем Хоакином Дуарте Фернандо Альварес де Кордова, нашим уже можно сказать давним испанским другом.

Джузеппе возглавлял делегацию Техаса, ведущую мирные переговоры с властями Мексики.

Оказалось, что и в Техасе приключились две войнушки с участием наших казаков, одна с команчами, другая с Мексикой. И одних и других наши казаки вынесли в одну калитку, взяли под свой контроль огромные территории и сейчас приехали по-хорошему договариваться с Мехико как жить дальше.

Наши поселенцы строго следовали моим указаниям, сами на рожон не лезли и старались наладить отношения со всеми сторонами: с мексиканцами местными и центральными, с индейцами и конечно с американскими переселенцами.

Последнее удавалось почти на сто процентов, экономические доводы против рабства работали можно сказать на все сто, а каких-либо других трений не было.

С мексиканцами тоже удавалось пока ладить, с местными без проблем, а с центральными властями по умолчанию соблюдался нейтралитет.