Роман Сергеевич, расположившись на стуле у окна, пил черный кофе из стаканчика. И рассказывал Алексею:

— Все эксперименты и испытания, которые проводятся в лаборатории, сначала имитируются Искусственным интеллектом в симуляциях. Так стараются предусмотреть разные варианты развития событий. От рискованных разрабатывают защиту, обычно в несколько ступеней. Самая мощная защита — одновременно самая простая, прекращение эксперимента. Для микро-масштабов это работает идеально. Прекращается поддержка существования экзо-частиц. Они испаряются или аннигилируются. Это ведет к существенным финансовым убыткам, конечно, но лучше, чем техногенная катастрофа.

— Как мог один человек отключить все защиты? Что он сделал такого, из-за чего десяток частиц вырос в монстра?

— Мы не знаем, что он применил. Исходя из твоего сна, можно предположить, что работал над этим какое-то время, ничем не выдавая своих намерений. Такие вещи не создать за день.

— И его не вычислили?

— Нам уже точно известно, что Илья переехал сюда из серой зоны в подростковом возрасте, с родителями. Там учился в обычной школе, не имел никаких связей с подозрительными структурами и личностями. Здесь хорошо учился, пошел в науку. Никаких связей с кем-то из-за рубежа не имел. Никакой подозрительной активности за все время жизни у нас.

— Серая зона? Какая из них?

— Бывшая Франция.

— Она же под нашим патронажем?

— Верно.

— Это ведь был не совсем сон? Как я мог увидеть все это, не присутствуя там физически? Как мог оказаться в лаборатории в день эксперимента? Я что, умер и отправился в прошлое?

Вмешалась Ольга:

— Точно могу сказать, что ты не умирал, мы фиксируем твое состояние круглосуточно. Электрическая активность мозга изменилась, пульс увеличился, но ничего подобного клинической смерти ты не переживал этой ночью.

— Знаешь, как мы видим? — неожиданно спросил Роман Сергеевич.

— Что? Какое отношение… — Леша прервал себя и подумал, — Ну, глаз получает уменьшенное изображение в перевернутом виде и мозг обрабатывает его.

— Назовем эту сложнейшую обработку мозгом поступающей зрительной информации интерпретацией, — предложил Роман, — А новые вводные для нейронов, которые ты получил, когда вошел в зону аномалии в момент ее расширения, назовем нейронным ключом.

Алексей хмыкнул и кивнул. Нейронный ключ — подходящий термин.

— Наш мозг получает зрительную информацию в перевернутом виде, в уменьшенном размере, из двух глаз, которые совершают сверхбыстрые движения — саккады, — Роман Сергеевич постучал кончиком указательного пальца себя по лбу:

— Но в результате видим мир не перевернутым с ног на голову, а нормальным. Окружающие предметы соответствуют своим размерам. Мы воспринимаем расстояния, объем и глубину. Получаем единую картинку, не разделенную надвое. И она не трясется каждые восемьдесят миллисекунд. Все это, благодаря интерпретации мозгом полученной информации. И не только от глаз.

Роман сделал глоток, секунду помолчал, и продолжил:

— Мы предполагаем, что получив нейронный ключ, твой мозг смог интерпретировать информацию, полученную из второго потока времени, от супер-аномалии. Поскольку он перпендикулярен нашему, информация поступила в спрессованном, сжатом виде. Твой мозг частично интерпретировал ее, частично расшифровал, разложил на части хронологически, и как бы развернул параллельно нашему потоку времени.

Алексей мысленно представил стрелу основного потока времени, потом короткий перпендикулярный ей отрезок. Представил, что основание короткого отрезка — это тот момент, когда он вбежал в высотку и получил нейронный ключ вместе с «пакетом» информации. И развернул перпендикуляр, параллельно основному потоку. От точки, где было его основание, назад, в прошлое.

— Получается, что в процессе интерпретации мой мозг получил информацию о будущем из второго потока времени?

— Ну, для второго потока эта информация не была будущим, она была настоящим. А твой мозг развернул ее в прошлое. И ты, в прошлом, когда увидел первый сон о падении в мягкий асфальт, получил эту информацию в иносказательном виде. Подсознание часто сообщает нам что-то метафорическим языком.

— Разве это не нарушает все эти принципы… Причинно-следственных связей, невозможности возникновения временных парадоксов?

— Второй поток времени вмещает сразу все события на собственной линии, когда проецируется на нашу линию в виде точки. Произошедшее и не является парадоксом. Ты получил информацию о будущем из второго потока времени, а не из нашего. А мы теперь знаем о возможностях человеческого мозга намного больше, чем раньше. Хотя, у меня появилось ощущение, что мы обнаружили в хорошо освещенном и известном нам помещении еле заметную дверцу. Приоткрыли ее — а там гигантский темный зал, размером с неисследованную планету.

Леша почувствовал холодок затылком, и поежился. Спросил:

— Ладно, допустим, мой мозг получил так информацию о будущем, и что-то мне заранее показал в зашифрованном виде. А что произошло сегодня? Я каким-то образом оказался в лаборатории, в которой в реальности никогда не был. И увидел то, что видеть никак не мог!

— Спокойно, — Роман Сергеевич примиряюще поднял ладони перед собой, — Ты сейчас во сне и наяву решаешь одну задачу — как спасти маму. Думаешь об этом, когда спишь или когда тебе кажется, что отвлекся на что-то другое. Твой мозг занят этой задачей круглосуточно. Не удивительно, что он стремится использовать все возможности, даже вновь открытые. Вероятно, мозг не только способен интерпретировать спрессованную информацию из второго потока времени, и развернуть ее параллельно нашему. А еще и проделать обратную операцию. Создать информационную копию тебя и отправить ее в перпендикулярный временной поток с задачей увидеть самому, что случилось.

— А что происходило со связью? Почему я не мог ей дозвониться, а она мне смогла? И почему она не могла дозвониться до своего начальника? А этот, первый звонок⁈ Я видел, как она взяла трубку и спросила, попал ли я в аварию! Но я же не звонил ей первым! Наоборот!

— Ты видел, как она набирала твой номер, прежде чем заговорить с тобой об аварии?

— Мм, нет, кажется. Она посмотрела на телефон, словно увидела мой вызов, и ответила.

— Да, с этим пока не понятно. Насчет остального: она смогла дозвониться до тебя после, потому что искажение пространства-времени на тот момент было не достаточным, чтобы помешать этому. Но его уже хватило, чтобы она не могла дозвониться начальнику, и чтобы для тебя на этот разговор с мамой наложились остальные разговоры. Звонок прервался, когда вторая линия времени полностью оформилась и изолировала часть лаборатории. Мы пока точно не знаем, из-за чего такие искажения свойств связи. Это как раз выяснится, если тебе удастся добыть данные институтской аномалии. Предположения есть, конечно, но говорить о них еще рано.

— Пока мы тут думаем, может с ними что-то… — Леша не смог продолжить, и ожесточенно потер лоб.

— Понимаю, — сочувственно произнес Роман Сергеевич, — но мы не можем действовать еще быстрее, и так рискуем. Если наши предположения верны, твоя мама и сотрудники лаборатории находятся в относительной безопасности, и время еще есть.

До начала замеров в Институте Леша поспал пару часов. Хоть он и чувствовал себя немного не выспавшимся, врачи решили, что никаких бодрящих препаратов принимать нельзя, это может повлиять на поведение нейронов. Экипировку оставили прежней, но без троса.

На этот раз решили обойтись без встреч с ребятами и сестрой, разговоров с отцом. Они спешили, да и не хотелось, чтобы какая-нибудь сильная эмоция выбила Алексея из колеи. Ему предстояло не только пройтись с чемоданчиком от входа в лабораторию к сфероиду-аномалии. Нужно было повторить эксперимент с прикосновением к ее поверхности. И провести замеры в этот момент не только среды, но и реакций своего организма. Чтобы минимизировать воздействие на сердце, под одежду налепили внешний водитель ритма, для нормализации сердцебиения, при необходимости. Это было важным этапом, который поможет понять, сможет он войти в саму аномалию в имеющейся экипировке или это смертельно опасно.