Резко открыв глаза, он судорожно вдохнул. Сфокусировал взгляд на матово-белом потолке. Выдохнул. Снова этот неприятный сон. Расслабив мышцы спины и шеи, зарылся в подушку, закрыл глаза и попытался задремать.

Но сон оказался назойливым.

Асфальт внизу, метрах в пятидесяти. От высоты дыхание перехватывает. Между ними — прозрачный, пронизанный золотистым светом, воздух. Алексей видит каждую точку серой поверхности внизу, каждую пылинку, зависшую в воздухе, и сверкающую в солнечном луче.

Ветер треплет волосы, и несет звуки города. Слышится шум транспорта с автомагистрали, обнесенной шумоподавляющим забором. И свист маглева в прозрачной трубе: поезд на магнитной подушке мелькает в отрезке тоннеля, который вынесен над землей. Странно, обычно все эти звуки не долетают до жилой застройки.

Почему-то нет зеленой полосы кленов, давно вымахавших выше пятого этажа. Есть только асфальт под домом, который в какой-то момент вдруг начинает сближаться с его лицом.

Вот, он стоит на крыше двенадцатиэтажного дома.

Секунда — несется вниз перпендикулярно серой гладкой поверхности.

Он знает — это не его выбор, лететь вниз, с крыши, обдуваемым ветром. И еще знает, что должен сейчас разбиться.

Но асфальт принимает его вязкой упругой волной, погружая внутрь серой массы. В голове бьется странная мысль: «Перпендикулярность — в ней можно застрять».

Вздрогнув, проснулся и решил просто полежать с закрытыми глазами. Но холодный шершавый нос обнюхал его лицо, еще более шершавый язык лизнул пару раз щеку, отчего Леше захотелось смахнуть с себя лекошку. Сдержавшись, он лишь проворчал:

— Дуська! Ну, шесть утра, мама уже тебя накормила! Дай поспать еще полчаса!

Над ухом раздалось фырканье, хлопанье крыльев, обдавших ветерком, и с груди исчез трёхкилограммовый вес, сконцентрированный в четырех точках — лапах. Открыв глаза, он успел увидеть, как Дуська зависла в метре от потолка, над ним, выпустив когти.

— Ты мне угрожаешь, фрикадель летающая? — Леша сделал вид, что собирается кинуть подушку и Дуся отлетела к шкафу. Обычно лекошка не летала в помещениях, маловато места для размаха крыльев. Но иногда по утрам ее тянуло играть и охотиться. Значит, этой ночью Дуська спала вместо того, чтобы гонять по полу игрушки в коридоре и гостиной, которые по ночам держали для нее открытыми.

Теперь охотница сидела под потолком на шкафу, вылизывая переднюю лапу так, словно делала это все утро, и уже подустала. Сложенные за спиной крылья слегка прикрывали кошачью голову своеобразным капюшоном, не доставая до торчащих вверх ушей.

— Вот чего тебе не спится? — парень вздохнул, поняв, что и сам теперь не уснет.

Мордочка цвета кофе с молоком любопытно уставилась на него. Лекошка застыла, держа лапу на весу, посидела так и, словно очнувшись от короткого сна, продолжила процедуру. Он понаблюдал за ней еще: ведет ли себя как обычно, или есть признаки беспокойства. Никаких. Что ж, последний раз Дуся «включила» тревогу два года назад. Тогда она учуяла появление крохотной аномальной зоны в четырех километрах от города, на высоте тридцати метров.

С десяток экзотических частиц, в объеме пространства меньше кубического миллиметра. Их не стали испарять, а заперли в экранированном контейнере. И институтская лаборатория, где работает мама, исследует эту экзо-материю вместе с той, которую получила раньше из других мест.

Леша сел на кровати, не откидывая одеяло. Достал из-под подушки электронную книгу с закладкой на середине одной из любимых книг. Роман «Робот, не опустивший руки» он перечитывал уже в третий раз. Прислушался. С кухни доносятся звуки готовки и запах кофе. Это мама. Из комнаты младшей сестры доносится тишина. Ксюшу лекошка не будит, сестренка-второклассница отсыпается по полной каждый день. В школу ей во вторую смену, к двум.

Ничего, в следующем году достроят новую, через три квартала, часть учеников перейдет туда, и соне придется вставать раненько утречком, — злорадно подумал он, усмехнувшись перед зеркалом в ванной. Умылся прохладной водой, расчесал рыжие, почти красные волосы. Бесполезно, без геля торчат, имитируя взрыв на макаронной фабрике. Леша одевался, размышляя о городе, в котором родился.

Население Технограда скачкообразно увеличилось три года назад, с открытием нескольких учебных заведений и исследовательских институтов, и теперь только продолжало расти. Сюда охотно ехали жить и работать семьи с детьми, взрослые специалисты, подростки на учебу. Многие знакомились и создавали семьи после переезда, появлялись дети. Муниципалитет зашивался стройками детских садов, школ, поликлиник и жилья. Правда, нынешние способы строительства позволяли за год-два выстраивать целые микрорайоны, а свободных территорий еще достаточно. Климатические технологии постепенно давали эффект, климат смягчался: зима становилась короче, лето теплее.

Одевшись, Леша прошел на кухню, слыша за спиной быстрый топот.

— Тоже мне, охотница, — прошептал он, улыбаясь, — раскормили тушку…

Дуська забежала под стол, и уселась на одну из лежанок. Леша сел на диван и, нагнувшись, почесал ее за ухом. Погладил затылок и одно из крыльев, покрытое более короткой шерстью, чем остальное тело лекошки. Та обернулась, посмотрев на него огромными изумрудными глазищами, и вежливо сказала «Мяв». В тени стола кофейный цвет шерсти казался почти черным, и Алексей прошептал в ответ: «Чернушка!».

Дуся интеллигентно поелозила попой по лежанке, встала, покрутилась, потопталась, и как всегда, плюхнулась на нее, подобрав лапы. Крылья накрыли ее полукуполом.

— Завтрак готов! — сказала мама, развернувшись к сыну. Сдула с лица черную прядь волос, которая выбилась из хвоста, и мотнула головой в сторону плиты.

На большой сковороде исходил паром высокий омлет, начиненный зеленью, помидорами и кусками размягченной феты. Мама привычными движениями разделила его на три части лопаткой, переложила одну для сестры в герметичный контейнер, и оставила на кухонном столе рядом с плитой. Ксюше даже греть не придется, не остынет.

Алексей закинул в комбайн овощи на салат, подставил миску и наблюдал, как они ссыпаются в нее одинаковыми кубиками. Добавил зелень, заправил маслом, соком лимона и горчицей в зернах. Принял от мамы тарелку с подоспевшими тостами. Себе намазал маслом, маме — паштетом, Ксюше шоколадной пастой.

Мама уже наливала дымящийся американо из встроенной в гарнитур кофемашины, ей скоро уходить. А Алексей не спешил делать кофе, он полюбил брать стаканчик на вынос в кофейне на первом этаже и идти так в школу.

Суть была не в том, чтобы подойти к школе со стаканчиком кофе в руке. А в бариста. Улыбчивая девушка, недавно переехавшая сюда из Сургута, теперь частенько занимала мысли Алексея. А иногда и сны.

Сны… Парень поморщился, вспомнив о сегодняшнем. Впрочем, он видел его и на прошлой неделе несколько раз. Почему ему так упорно снится эта белиберда? Попытался вспомнить, когда увидел этот сон впервые — в прошлый понедельник. Он запомнил, что в этот день мама попросила сводить Ксюшу в поликлинику, сдать анализы для бассейна. И он, по пути туда, озадаченно думал об этом сне, пока сестра не отвлекла какими-то детскими вопросами.

— Что, голова болит?

От мамы ничего не скроешь, она же спиной стоит, устанавливает режим посудомойки.

— Нет, все хорошо.

— Ладно, — она щелкнула кнопкой, и в машину с тихим гудением пошла вода, — сегодня у нас ответственное испытание, буду поздно — отчеты.

— Понял.

Алексей задумчиво провел рукой по волосам, почесал веснушчатый нос:

— С папой ведь сегодня должен быть сеанс связи?

— Да, но я вряд ли успею. Передай ему привет и скажи, что на следующей неделе обязательно буду в это время. И еще скажи, что я очень его люблю.

Мама улыбнулась, и Алексей почувствовал легкое головокружение, как всегда, когда родители говорили о своих чувствах друг к другу. Он как-то признался лучшему другу — Димке, что испытывает такие ощущения, когда папа с мамой обнимаются или говорят о любви, а тот рассмеялся и сказал, что это не головокружение, а счастье.