— Я расскажу ей, как ты себя ведешь в последнее время. Расскажу, как ты пьешь, что ты пол года провел в отпуске в наркологической клиники. Что ты перестал учиться. И тебя вышвырнули из университета. — закончил отец идя ва-банк. Клим тяжело сглотнул не сводя с отца опьяневшего взгляда. Не смотря на то, что чудесное свойство алкоголя способное уменьшать его проблемы до минимума — всегда безотказно работало, сейчас же он ощущал, что он в дерьме. Его прижали к стенке, и выкрутиться в этот раз будет практически нереально. Отец никогда не позволял себе прибегнуть к такому «методу», даже, когда он вел себя куда хлеще, чем ссора с той курицей и небольшого погрома того чертового клуба. Клим ясно осознал, что отец на грани, и точно сдержит своё слово. Его резко замутило, а голова пошла кругом. Минута — и он извергает содержимое желудка на персидский ковер ручной работы.

— Черт бы тебя побрал! — услышал он голос отца и, даже смог улыбнуться, параллельно исторгая остатки от прошлой ночи и два бокала дорогого Бурбона.

Двенадцать часов назад.

Элеонора внимательно изучала бумаги клуба и диву давалась, как прошлый администратор вел бухгалтерию и отчетность. Черт ногу сломит в этих хаотично заполненных бумагах. Устало вздохнув она отложила папки и, облокотилась на спинку кресла — параллельно разминая затекшую шею. Представляя, что ей придется до ночи задержаться в клубе и приводить документацию в порядок, привело к тому, что она пожалела о том, что пошла на поводу родственных уз и мольбе брата, который слезно просил её вернуться к нему в клуб. А ведь она хотела открыть маникюрный салон, нашла уже место и подыскивала персонал. Но двоюродный брат, который несколько месяцев назад открыл новый клуб и поработав с другим администратором понял, что без неё он не справится— принялся одолевать её звонками и визитами, чтобы убедить её вернуться.

Она несколько лет проработала в другом клубе, которым владел Артём, но с заведением случилось несчастье. И это пошатнуло Элеонору так, что она приняла решение больше не иметь ничего общего с делами брата. Да, винила она именно его. Потому что, когда его жизнь катилась на дно, он не предпринимал попыток удержаться и выкарабкаться, вместо этого он самолично погружался, словно груда камней: всё глубже и глубже. Он её разочаровал, она не узнавала того упертого парня идущего к своей цели, он сломался и наворотил всякого. Это оттолкнуло её и она отдалилась на продолжительное расстояние, начав жить своей жизнью. Денег у неё было достаточно и она устроила себе долгожданный отпуск. Но потом ей наскучило бессмысленно прозябать и она стала действовать. И когда ремонт в помещение шел полным ходом, объявившийся брат стал навязчиво её проследовать и умолять принять его предложение. Даже зарплату поднял! Но, конечно же, дело было не в деньгах. Она любила Артема чистой, сестринской любовью, хоть они и были двоюродными. Невзирая на его прошлые непростительные ошибки, она понимала, что он нуждается в ней, как и она в нём. И она так скучала по их рабочему тандему. По их каждодневным перепалкам, потому, как он всегда грозился её вышвырнуть из клуба если она не перестанет вечно набрасываться на него с критикой. Элеонора улыбнулась и осмотрела свой новый кабинет. Ей определенно этого не хватало!

Послышался тихий стук в дверь, и Элеонора встрепенувшись, крикнула «входите.»

— Как дела? — в кабинет вошла Саша, жена Артёма и по совместительству певица в их ночном клубе. Элеонора искренне, широко улыбнулась, радуясь, что Саша снова появилась в её жизни. Ибо почти на два года они прервали общение, хоть и до этого отлично ладили. И здесь была тоже вина Артёма. Пусть и не прямая…

— Ну, как сказать… — протянула Эля критично осматривая стопки бумаг заполонивших её стол.

— Все печально… — вынесла свой вердикт Саша подходя ближе к столу и, рассматривая его. Девушка держала в руках два стаканчика с кофе, и Элеонора почувствовала как рот наполнился слюной. Она с утра и крошки в рот не положила, и урчащий желудок молил её о заправке.

— Держи, — Александра протянула бумажный стакан Элеоноре, а затем выудила из кармана джинс шоколадку.

— Спасибо. — отозвалась Эля и сразу же отхлебнула из стаканчика — обжигая язык и неба. Слишком горячий, но ждать она не могла. Саша разломала шоколад и села за стол напротив неё. Долгий перерыв в общение не прошел бесследно и между ними ощущалось явная скованность и напряжение. Но, Элеонора была человеком прямым и решила сразу расставить точки, ибо заметила как глаза девушки мечатся из стороны в сторону от неловкости.

— Саш, давай сразу проясним. — начала Эля отставив стакан. — Мы перестали с тобой общаться по твоей инициативе, и я тебя понимаю. Ты не хотела знать Артёма, и всё что с ним связанно. Понимаю, как больно было видеть напоминания о нём. Но я рада, что вы смогли пройти через трудности. Рада, что вы снова поженитесь. — Эля улыбнулась всматриваясь в темные глаза девушки, которые выражали теплоту и понимание. — И конечно, я счастлива, что снова смогу считать тебя своим другом. Поэтому давай не будем оглядываться на прошлое, и продолжим общение, словно ничего не было. Меня тяготит это напряжение… — с мягкостью в голосе закончила она.

— Я полностью согласна с тобой. Мне тебя очень не хватало, Эль. — Саша улыбнулась и сверкнула своими выразительными глазами. Было что-то в этой девушке, что заставляло Элеонору словно оживать и, не поддаваться хандре, которая у неё случалась довольно часто. Возможно, её глаза, которые просто светились, когда она радовалась, или такой оптимистичный внешний вид и подход к любым делам и невзгодам. Жизнерадостная девушка помогала Элеоноре не застревать в себе и своём внутреннем копании, и это вытягивало её из недр своих нескончаемых самоанализов.

— Как вы? Расскажи. — спросила Элеонора всё ещё улыбаясь.

— Всё хорошо. Мы хотим купить новый дом, планируем свадьбу… опять. — Саша улыбнулась и покачала головой. — В общем жизнь наладилась, и мне уже не хочется лезть в петлю. — пошутила она.

— Артём не достоин тебя, и уж тем более, чтобы ты по нему так убивалась. — озвучила своё неизменное мнение Эля.

— Хорошо, что он этого не слышит. — Саша широко улыбнулась. А Элеонора тихо рассмеялась.

— Он больше не сможет грозить мне увольнением. — подметила она и отпила уже остывший кофе. Александра закивала — соглашаясь.

— А ты? — замялась девушка, явно испытывая неудобство. — Как у тебя? Есть кто-то?

Элеонора тяжело вздохнула снова вспомнив о том, насколько она одиноко себя порой чувствует. Нет, она любила быть одной, жить так, как ей того хотелось и не быть кому-то обязанной. Прошло немало лет после её развода, и обрывки воспоминаний, когда она заботилась о ком-то, старалась для кого-то, получала ласку и твердое плечо — согревали её, и одновременно причиняли боль. Но потом память возвращала её туда, где она испытала боль предательства и унижения, и прошлые чувства сразу же проходили и она ощущала себя как никогда счастливо и беззаботно. Больше она не позволит себе такого. Не позволит, чтобы ей манипулировали, каждодневно покрывали толстыми слоями лжи, затуманивали разум и притупляли зрение. Она смогла очиститься от всей грязи, которую наложил на неё бывший. И теперь она мыслит здраво, видит четко и, не даст обвести себя вокруг пальца. Потому что она закрыла своё раненое сердце от окружающих, заперла душу на стольной замок и выбросила ключ. И не намеренна искать его, когда на горизонте появляется кандидат на отношения. Ей это больше не нужно. Одна ночь, и она прощается не оставив ничего, чтобы можно было её найти, кроме шлейфа своих духов на подушке. А порой она месяцами не ходит на свидания, и вечера проводит на работе или дома — уткнувшись в книгу или какой-нибудь сериал. Быть может, если бы она снова полюбила и испытала взаимность — она бы чувствовала себя намного счастливей, и отчаянность и тоска не захлестывали её временами. Но всё же, жить преданной своим принципам, правилам, и держать свои чувства в узде — придают ей некой трезвости и уверенности. Но место на сердце, которое не переставало кровоточить всё еще изводило её. И это было желание иметь детей. Несмотря на то, что она работала чуть ли не сутками и ей это нравилось, острое желание иметь ребенка перевешивало удовольствие от беззаботной жизни. Ей до дрожжи хотелось ощутить материнские чувства, испытать неподвластную никаким ненастьям материнскую любовь и, получить взамен без корыстную любовь своего ребенка. Но это были лишь мечты, которые в принципе в двадцать первом веке можно было бы исполнить без присутствия мужчины. Но к несчастью, сама Элеонора даже искусственно не могла иметь детей, ибо за несколько внематочных беременностей, в то время, когда она была замужем — она лишилась обеих маточных труб. А хроническое заболевание — эндометриоз: лишило её пару лет назад матки. «Поломанная женщина» — так она себя называла. Лишившись того ценного, что могло подарить ей малыша, она словно запрограммированный робот отдавала всю себя каждодневной работе, практически перестав чувствовать своё женское начало. Такие мысли приносили ей разрывающую боль, и только вспомнив об этом — в уголках глаз сражу же собиралась влага.