— Пошли сюда, — подхватив Дину под руку, Сумароков увлек ее к рыжему бревенчатому мосту. — Давай, не бойся, он крепкий!

Осторожно придерживаясь за перила, Дина послушно пошла вперед. Круглые, выпуклые бревна ощущались неустойчивыми, они словно выскальзывали из-под ног, и Дина шагала, удерживая равновесие, как будто балансировала на канате.

— Вот, смотри, — остановился наконец Сумароков. Теперь они были на середине моста. Внизу летела, разбиваясь о камни, серая злая вода, вверху распахнулось прозрачное голубое небо, а Дина повисла между, бесплотная и невесомая, как призрак.

— Твою мать! Охренеть!

— Не знал, что библиотекари знают такие слова.

— Библиотекари знают самые разные слова. В этом же, собственно, и фишка.

— Погоди. Это ты еще мост не видела.

Глава 5 Следствие ведут дилетанты

Дину всегда учили, что недиагностируемость укуса кровопийцы — это плюс. После смерти жертвы проколы от клыков затягиваются, шрамов не остается, и обыватели видят совершенно рядовой труп. С некоторыми особенностями, конечно, но особенностями явно не криминальными. А вот для эксперта пара строк в заключении патанатома скажет многое — и нужные люди сделают нужные выводы.

Никакой паники, никакого ажиотажа. Чистая, скрытная, аккуратная работа.

Народу не нужны нездоровые сенсации.

Теперь оказалось, что очевидное преимущество таило в себе неожиданные, но существенные изъяны. Про убийства люди болтали охотно, а любопытство спрашивающего легко объясняли ошеломляющей исключительностью обстоятельств. Это же убийство, мать твою! Убийства всем интересны!

Но как подступиться к расспросам о совершенно обычных смертях? Ну, умер мужик от сердечного приступа. Да, молодой, да, раньше не жаловался. Но всякое ведь случается — и сердечная недостаточность в сорокет не такая уж редкость.

Даже толковый и наблюдательный Сумароков не увязал шесть внезапных смертей в серию. Всего неделю назад это Дину порадовало бы.

Теперь не радовало.

Выяснив, что сестра Михаила Подгорного — тридцать семь лет, разведен, таксист — работает уборщицей в администрации, Дина вызвалась отнести отчеты. Других добровольцев не нашлось, поэтому Ираида Ивановна торжественно вручила Дине тонкую пластиковую папку, а в качестве поощрения за усердие разрешила не возвращаться в школу. Все равно в библиотеку никто добровольно не ходит.

Выловить в коридорах администрации Анну Подгорную было нетрудно. Уборщиц там было всего две, но с траурной повязкой в волосах — только одна. Примерившись, Дина налетела на ведро ровно с таким усилием, чтобы разбрызгать воду себе на ноги — но не разлить ее по полу.

— Ой, извините, — затараторила она, стряхивая капли с ботинок. — Простите. Добавила я вам работы.

— Да ничего страшного, — Анна махнула тряпкой, небрежным движением подтирая следы катастрофы. — Ноги хотя бы не промочили?

— Нет, все нормально. Внутрь не попало. Даже не знаю, как я могла ведро не заметить… — Дина сделала вид, что только сейчас разглядела черное кружево. — Ох, это вы. Соболезную. Глубоко соболезную.

— А вы… Вы откуда… — женщина близоруко прищурилась, вглядываясь Дине в лицо. — Вы знакомая Миши?

— Нет. Я недавно приехала — новый школьный библиотекарь, может, слышали? — дождавшись утвердительного кивка, Дина затараторила в надежде оглушить собеседницу бессмысленным потоком слов. — Знаете, я о вашем брате столько хорошего слышала. Девочки просто в шоке. Всегда, говорят, с ним ездили, если срочно куда-то нужно было. Такой приятный, такой обходительный. А тут вдруг… Так внезапно…

— Да, совершенно внезапно. Миша никогда на сердце не жаловался, — оперлась на швабру Анна Подгорная. Глаза у нее влажно заблестели.

— Может, переволновался? Клиенты разные попадаются — и со скандалами, и с претензиями.

— Может… Но вряд ли. Миша к такой ерунде привык давно. Не первый же год таксует. Таксовал, то есть, — поправила себя Анна, смахивая со щеки слезу.

— У меня отец так умер. Пришел вечером домой, шутил, поужинал с аппетитом. Когда сели смотреть телевизор, сказал, что в груди колет. А через полчаса… — Дина растерянно положила руку Анне на плечо. Сейчас она не решилась соврать — и эта случайная правда внезапно сработала.

— Наверное, и с Мишей вот так же было, — снова отерла мокрую щеку Анна. — Тем вечером он в «Орхидею» заглянул после смены. Отдохнуть хотел… Вот и отдохнул. В последний раз.

Она разрыдалась. Стыд накатил на Дину густой липкой волной. Она обняла тихо всхлипывающую Анну, поглаживая ее по спине, как ребенка, — и с ужасом думала о том, что таких разговоров предстоит еще много.

А время терять нельзя. Скоро хищник опять проголодается. И будет следующий труп. И следующая плачущая женщина.

Брат Игоря Левашова — шестьдесят один, в разводе, слесарь — подрабатывал в единственном магазине грузчиком. Дина поймала его на заднем дворе — Левашов неспешно курил, запрокинув в небо скуластое смуглое лицо. Пошарив в сумочке, Дина тоже нашарила пачку, подошла и помахала сигаретой.

— Уважаемый, огоньку не найдется?

Тяжело глядя из-под нависших кустистых бровей, Левашов чиркнул зажигалкой и поднес прыгающий огонек Дине, закрывая его от ветра широкой ладонью.

— Пожалуйста.

Вежливо поблагодарив, Дина пристроилась рядышком на крылечке и повела разговор — об ассортименте продуктов в Великой Россоши, о ценах, о зарплатах. Левашов терпеливо слушал, глубоко затягиваясь голубоватым едким дымом, и только на прямые вопросы неопределенно хмыкал, покачивая головой. Лицо у него при этом оставалось неподвижным, как у гранитного Будды. Несколько раз Дина попыталась свести разговор к смерти Игоря Левашова: сначала пожаловалась на собственное слабое сердце, потом спросила толковый ли в городской поликлинике кардиолог — и, отчаявшись, посетовала на отдаленность пункта скорой помощи. Пока позвонишь, пока доедут — уже, глядишь, и лечить некого будет. Вопреки ожиданиями, ни одна из предложенных тем не вызвала у Левашова интереса. Вежливо покивав, он бросил веское: «Как бог пошлет, так все и будет», — и скрылся в сыром полумраке черного хода, оставив растерянную Дину на крыльце.

— Как бог пошлет, так и будет, — тоскливо протянула она, щелчком отбросив окурок, показала захлопнутой двери средний палец и побрела к машине. Следующими по списку были мать Кирилла Махракова — двадцать восемь лет, помощник нотариуса, холостой. Для визита к ней Дина запаслась распечатанным планом лекции «Наш край пятьдесят лет назад» — но запаслась совершенно зря. Варвара Махракова просто не захотела выходить. Электрический звонок бессильно заливался в глубинах темного дома, оглушительно тявкала на цепи дворняжка, но занавески на окнах оставались неподвижными, а дверь — запертой. Постояв минут десять под калиткой, Дина пожала плечами, развернула машину и снова двинулась на центральную площадь.

Бывшая жена Дениса Раззувалова — сорок один, предприниматель, женат — работала на почте. Роскошная блондинка баскетбольного роста смотрела на посетителей сверху вниз и метафорически, и буквально. Она громко говорила, размашисто жестикулировала и хохотала, широко раскрывая накрашенный яркой помадой рот. Что нашла эта женщина в маленьком, тощем очкарике Раззувалове, Дина не понимала. Но почему они разошлись, понимала отлично.

Приняв поздравительную открытку на имя Сазонова П. В., Санкт-Петербург, улица Луначарского, блондинка энергично защелкала клавиатурой, с интересом поглядывая на Дину.

— Немного у вас тут людей, — поощрительно улыбнулась Дина. Блондинка тут же бросила печатать и поднялась, небрежно отталкивая в сторону коробки с посылками.

— Это сейчас. Вообще-то бабульки сюда как на работу ходят. Скучно им дома сидеть — а тут, пока в очереди стоишь, и новости можно узнать, и поскандалить.

— Значит, у вас тут не почта, а клуб по интересам?