Лучано уселся и отхлебнул немного бульона. Кабард принял миску и пристроился рядом, глядя на огонь. Такие посиделки у очага напоминали ему об Арнфьорде и бесконечных зимах. В вездесущей копоти и запахе гари чувствовалось что-то родное и уютное. Но охватить себя ностальгии он не дал, помня: ему здесь не рады.

Седой отставил миску и достал из нагрудного кармана своей робы красильщика часы на цепочке. Вещь крайне дорогая, и не могла она появиться у простого городского рабочего. Так что, думал Иварсон, Лучано утянул их у кого-то. Возможно, снял в Кутро с холодного трупа. Либо сам не так прост.

Плешивый посмотрел на стрелочки, цокнул языком задумчиво:

– А время-то уже ближе к рассвету.

– Сколько? – осведомился Лётольв, налегая на суп с копчёностями.

Была похлёбка пересолена и крайне жирна, однако сейчас это викингу было даже в пору: он снова чувствовал прилив сил, душа же его успокаивалась понемногу. Он и не заметил, как выхлебал половину бульона. Ложку ему не дали – впрочем, никто здесь ими не пользовался, за неимением или нарочно. Поэтому пришлось бы вылавливать разварившиеся овощи пальцами.

«Такого свинства в землях норманнов нет. И гармонисты ещё говорят, что мы – варвары…» – сетовал про себя Лётольв.

– Четыре часа утра, – заключил старший и прислушался: на улице дождь мало-помалу сбавлял напор. На горизонте со стороны Теаполитанского Королевства выползало солнце, чуть осветляя края туч до иссиня-чёрных. – Похоже, поспать здесь тебе не удастся. Раз уж Чекко за тебя впрягся, поешь, и как только свет пробьётся в долину… иди. Зверьё тебя не тронет. Главное, думай дважды, прежде чем сунешься в тень…

– Я в Кутро достаточно времени провёл, чтобы кое-что о больных узнать, – уверил его Иварсон, цепляя копны склизкой капусты.

Предводитель выживших усмехнулся и переспросил:

– Так как ты, говоришь, тебя зовут?

– Риккардо Надаль, – с готовностью отвечал самозванец. Он понемногу привыкал к своему псевдониму, хоть и не желал расставаться с родным именем, которое ему дал отец.

– Из каких ты будешь? – продолжал прощупывать почву Лучано.

Жуя сладко-солёную морковь, норманн приподнял бровь в непонимании.

– Из крестьян, городских, дворян? Духовенства? – пояснил тот.

– Я сын обычного землепашца. И сам таков, – ответил викинг, почти не лукавя.

Заявление понравилось Лучано. Он осклабился и сказал:

– Моряк моряка видит издалека, правду говорят. Но так ли говорят? Плевать. Я тоже земледелец. Выращиваю свёклу и продаю в Кутро. То, что барон не изымает для своих феодальных нужд. У меня надел на востоке долины, под Гаволой.

То, что говорил седой, казалось Лётольву пустым. Однако он понимал, что хочет услышать от него вождь сирых и убогих.

– Ну а мы не торгуем ничем. Что-то отдавали господам, но благодаря норманнам их вытурили. Конечно, северянам приходилось отправлять ягнят и кабачки, но лучше им, чем скотам из высоких донжонов. Меня вот взяли с собой, дальше феодалов бить. А я и не против. Был.

– Что-то не поделил с варварами? – спросил Лучано и принялся обгладывать ребра.

– Синьоров крошили мы недолго. Простому люду Севера тоже досталось немало. Но деваться уже тогда было некуда. Ты либо в стае, либо в море кормишь рыб. У живого шансов вернуться в Изеро больше, чем у мёртвого, я считаю.

– Значит, из отчаянных будешь? – заключил старший, кладя кости обратно в пустую миску. – Понятно, почему ты выжил в Кутро.

– Мне это и вправду помогает по жизни. Ну а у вас как всё было?

– Об этом долго можно говорить. Но никто в форте не захочет с тобой это обсуждать. Я – не исключение. Скажу лишь, что в Кутро я приехал со свёклой очень не вовремя. В городе творилось черте что. Я и остальные успели удрать до того, как подорвали дамбу, и улицы затопило. Как видишь, далеко мы не ушли. Да и уходить-то незачем. Ни мне, ни другим.

– Есть смысл вернуться в Гаволу, – простодушно предложил Лётольв.

Лучано рассмеялся незлобиво:

– Напротив. Мне больше не ради кого туда возвращаться. Что там, что здесь – везде гуляет эта зараза. А вместе с ней и зверьё. Вряд ли кто-то выжил. А те, кто ещё здоров, рано или поздно попадут в лапы белых. Я смотрю на вещи трезво.

– И что ты видишь трезвыми глазами? – со значением спросил викинг, стараясь окончательно понять, с кем имеет дело.

– Я не знаю насчёт всего мира. Может, в Изеро никогда не будет этой заразы, хоть я и сомневаюсь, но вот Ларданы… долина никогда не будет прежней. Жизнь здесь изменилась очень быстро, и пока неизвестно, как её жить. Думаешь, почему мы выглядим так… потерянно? Хотя кое-какие правила и уроки мы всё же успели вынести.

– Мор перекинулся и на Теаполитанское Королевство. Оттуда до Кабардии не так уж и далеко, если вдуматься, – сообщил Лётольв.

Через Бизу, Папскую область и Зускану. В обход владений димецианского дожа.

А так да, не так уж и далеко.

– Разве? – переспросил седой. В голосе его отчётливо слышалось разочарование. – Надо же…

– Думали направиться туда?

– Думали, но не всерьёз. В конце концов, зараза пришла откуда-то оттуда. В Саргузы, говорят, её занесли с моря. Смысл куда-то ехать, если всюду, куда ни плюнь, так? Да и мои люди не потянут этого! Мы прикованы к этому форту. Вне его нам не жить.

«Они до омерзения слабы. Все вместе. Но порознь хотя бы у нескольких была б возможность превозмочь беду… Кто-то должен умереть. Все умирают. Но сильные живут дольше», – размышлял Бог Тьмы.

Лётольв оглядел выживших и ответил ему:

«Или дольше мучаются…»

– Соболезную, – для приличия сказал Лётольв.

– Нам это не нужно, – Лучано осклабился. – Лучше за собой последи. По пути домой тебе эта привычка ой как пригодится…

Тем временем Чекко наконец поведал горе-матери о гибели сына. Женщина, до того совершенно безжизненная, разразилась протяжными стонами и жгучими слезами. Мальчонка положил ей на плечо руку и проронил:

– Мне жаль, тётя Каролина. Он был мне другом…

Отложив опустевшую миску, Иварсон решил выпытать у предводителя выживших:

– Как мне добраться до приората Лавьета?

Плешивый осёкся, ожидая любого вопроса, но не такого.

– Зачем тебе туда? – угрюмо осведомился Лучано.

Лётольв понимал, что без условной схемы маршрута в голове туда он не доберётся так просто. Ему было нужно знать наверняка, куда идти. Пускай ранее он сказал, что хочет вернуться на Север, его легенда слабо вязалась с миссией, которую ему уготовил Имир. Обосновывать свою нужду ложью викинг не собирался и просто буркнул:

– Тебе-то что? Если спрашиваю, у меня есть для этого причины. Ни тебя, ни твоих людей это никак не касается.

Лучано не спешил с ответом. В его взгляде уставшего от собачьей жизни человека что-то изменилось. Было видно: он насторожился. И быть может, начал понимать, что с историей пленного кабарда дело нечисто. Однако лидер выживших был достаточно дальновиден, чтобы не уличать незнакомца ни в чём: не хватало ещё поножовщине в их убежище. Пусть идёт хоть на все четыре стороны. Тем более, если действительно опасен.

– Приорат лежит севернее. Тракт совсем рядом. Если пойдёшь по нему и выживешь, не пропустишь. Лавьета стоит на холме, равноудалённо от Кутро и Тарсалы. Будешь идти – главное, внимательно читай путевые знаки и смотри…

Иварсон увлечённо слушал Лучано и потому даже не заметил, как к ним кто-то подлетел. Перед ними встала Каролина, вся потрёпанная и заплаканная. Лицо её было как одна большая морщина, что выглядело крайне пугающе и отторгающе. Мимолётом Лётольв поглядел за неё и увидел Франческо, который растерянным взглядом провожал женщину. Похоже, он сказал даже больше, чем нужно было.

Взгляды всех выживших были прикованы к старшему, матери звонаря и викингу.

– Ответь мне, Лучано, – цедила женщина сквозь поломанные, жёлтые и кривые зубы. – Как ты мог позволить… даже просто делить с нами пищу… убийце моего сына?!

Последняя фраза аккурат к концу переросла в пронзительный визг банши.