Навряд ли этот селянин из ларданской глубинки хоть раз имел дело с норманнами. Стало быть, едва ли бы сумел отличить их от всех прочих чужеземцев. За это Иварсон вообще не беспокоился. То ли дело за свои обновлённые глаза, которые не нравились и ему самому. Он закрыл немало голубых, зелёных, карих, янтарных, но свои собственные не видел никогда. Едва ли такой цвет вообще был присущ человеку…

Слишком уж… божественный.

– Ты не местный, – заключил незнакомец, вглядевшись в Лётольва.

Как ни странно, как-либо сгруппировать жителей Провинции сам норманн пока не мог. Видал он всего нескольких человек, тогда как выборка требовала просмотреть аж тысячи лиц здешних жителей. Поэтому сложно было сказать, насколько он выделяется физиономией.

Викинг хотел было простодушно подтвердить его вывод. Но Чекко опередил, чем сильно удивил попутчика.

– Его зовут Риккардо Надаль. Говорит, что с Севера, кабард из местечка Изеро. Он попал сюда вместе с безбожниками. Они его пленили.

Выживший часто закивал, укоренившись в каких-то догадках, которые так и не произнёс вслух.

– Считай, сбежал от норманнов, – продолжал мальчишка.

– Что творится с миром? Сначала зараза, теперь язычники с Ледника наведались… – рассуждал еле слышно плешивый.

– Он хочет вернуться назад, в Кабардию. Клянется, что проблем не создаст.

– Запасы обмельчали, сынок, – строго напоминал он, скрестив руки на груди. Очевидно, завести новое знакомство желанием не горел. – Нам лишний рот сейчас кормить не с руки… Чем ты думал, когда вёл его с собой?

– Лучано, я всё понимаю, – сдержанно парировал Чекко. – Но на одной плошке супа свет клином не сошёлся. Ему бы только поесть и переночевать. Мы же не звери…

Тот высморкался в лужу у самых ног викинга, после чего со значением посмотрел на него. Мина Лётольва оставалась каменной, без единой тени эмоций, когда как в душе он уже для себя всё решил: предводитель выживших ему не нравится от слова «совсем».

– В последнее время я всё меньше в этом уверен, – с налётом тоски проронил старший. – Ты ещё слишком юн, Чекко, чтоб хорошо разбираться в людях. Откуда нам знать, может, он всё ещё на короткой ноге с норманнами. Даже если он их цивилизованный родич. Ещё их нам здесь, в форте, не хватало…

– Ты всё верно сказал, я юн! И потому ум у меня свежий! – не унимался малец. Видать, как бы ни старался парнишка помочь «своим», те его всерьёз не воспринимали. Да и ценили они вообще мальчонку? Вопрос висел без ответа.

Хмыкнув, лидер выживших вновь перевёл взгляд на него, смотря сверху вниз.

Иварсону отчасти даже стало неудобно оттого, что тот за него так вступается. Однако он тонко прочувствовал мотивы Франческо: всё же они с Лётольвом были похожи немного.

Норманну тоже приходилось вечно что-то доказывать соплеменникам. Правда, не в силу возраста, а только лишь происхождения.

– Если бы я, как ты говоришь, заблуждался, думаешь, я бы стоял сейчас здесь? Я бы привозил исправно еду из Кутро столько раз? Никто, кроме меня с Джулио, на это не подписывался. Что-то я да знаю. Смотрю на вещи шире. Иначе бы не выжил.

– Чекко… – позвал его Лучано, мягко настаивая замолчать.

– Тому, кого я сюда привёл, ничто не мешало зарезать меня и забрать лодку. Что бы с нами стало тогда? Почему-то же он этого не сделал! Может, ему стоит довериться хотя бы на одну ночь?.. Меня послушать?

Старший тут же скривил губы, чувствуя, будто его авторитет в этот момент висел на волоске. Тираду Франческо он предпочёл пропустить мимо ушей и вместо этого спросил уже Лётольва, чуть отстранившись:

– Скажи мне, чужестранец, что у тебя на уме?

– Я не собираюсь вам вредить. Я пришёл с добрыми намерениями и задерживаться не собираюсь, – твёрдо заявил самозванец.

– Сынок… Ты готов остаться сегодня голодным, чтобы этот человек ел? – осведомился предводитель выживших, провоцируя мальчонку.

Неправильный вопрос. Парня он только оскорбил, низводя до животного, которое печётся только о собственном брюхе. И всё же, Франческо не считал справедливым голодать, когда именно он обеспечивал всю группу пищей. Но доказать свою состоятельность как личность было важнее в эту ночь.

– Да. Пусть так, – легко согласился он, желая показать, чего стоит.

– Будь по-твоему, малец, – не стал более возражать Лучано. – Чужеземец, только попробуй навредить моим людям. Я не спущу с тебя глаз, пока ты здесь. У меня нет причин тебе доверять, и уж тем более терпеть подле себя. Если бы не Чекко, и духу бы твоего здесь не было. Ответишь на пару моих вопросов – и если вдруг меня не устроят слова, пеняй на себя. Это понятно?

Лётольв кивнул, не болтая излишне. По одному только Лучано норманн понял, что искать друзей в староимперском форте близ Кутро не стоит. Эти южане, и без того не славящиеся гостеприимством, в край добиты возникшей заразой. Викинг их не винил и даже по-своему понимал, но он, стоя особняком, всё одно должен был продавить свой интерес. Паренька нужно держаться. Но только потому, что такой подход взаимовыгоден.

Седой селянин протянул руку, требуя:

– Отдай меч.

Иварсон скривил губы в ухмылке. Пускай живот урчит от голода, а холод дождливой ночи ломает кости, но наследие его отца не позволено никому трогать, пока он жив. Норманн буркнул:

– Можете хоть всю ночь на меня коситься, ходить вокруг да около со своим оружием, но клинок останется при мне.

– Ты просишь помощи и не желаешь выполнять условия? – осёкся плешивый.

– Да, я прошу помощи, но это не значит, что доверяюсь вам окончательно.

Тот опустил руку, становясь чернее окрестной земли. Лётольв был вынужден пояснить ему:

– Я понятия не имею, сколько вас. Я же, как вы могли заметить, совсем один. С мечом я много не навоюю в одиночку, если вдруг что. Зато и у меня, и у вас будут гаранты безопасности. Так мы сможем спокойно провести эту ночь.

Франческо посмотрел на норманна искоса, считая, что тот сказал сущую глупость. В одном только этом выражались его юношеская недальновидность и максимализм. Лучано хмыкнул, прикинув у себя в голове целесообразность такого подхода.

– Что ж, будь по-твоему, чужеземец. Если тебе спокойнее с рукой на эфесе в нашем обществе, я понимаю. Но и ты пойми: только подумаешь пустить меч в ход, твоя голова уже будет расколота моим топором.

– Ни к чему до такого доводить. Договорились, – кивнул ему Лётольв.

– Тогда за мной, – скрепя сердце велел старший, и они пошли.

Малец, наблюдая всё это, потерял дар речи.

Ворота за их спинами медленно, дребезжа, опустились обратно. Им навстречу пошли сменщики, которые должны были следить за округой. Сзади плелись другие выжившие. Чисто с виду вооружены и те, и другие были неплохо: дубины, топоры, копья, луки. Видать, выкрали у городских стражников, пока те ещё были в Кутро.

Предводитель выживших, направляясь в донжон, заметно ускорился, оставляя Чекко и Лётольва практически наедине.

– Как это понимать, парень? – спросил Иварсон.

Проводник правильно понял, что именно самозванец имеет ввиду, и тут же сказал, как отрезал:

– Не твоё собачье дело…

– Слушай, я понимаю, что ты чувствуешь. На меня норманны тоже смотрели свысока, хоть мы и дальние родственники… – поделился викинг просто чтобы показать: в своих мытарствах малец не одинок.

– Какая жалость! – съязвил Чекко. Душой он оставался у ворот, оплёванный другими выжившими.

Больше Лётольв не стал заводить об этом разговор. Он решил, что юнец и сам найдёт золотую середину для себя позднее. Разумеется, если выживет. Вместо этого Иварсон решил утолить иной свой интерес:

– Что это за форт такой?

То, что он староимперский, ясно, как день. Большая часть сооружений была нещадно порушена не то временем, не то осаждающими, кто бы те ни были.

Стены тоже местами обвалились, но не до конца. Периметр пришёл в запустенье: вдоль дорожек, проторенных выжившими, росла трава по пояс. Казармы все разворовали невесть, когда.