Занятия по английскому языку у нас проводились ежедневно, нашим преподавателем на первом курсе была Варвара Сидоровна Журавлева – энергичная женщина невысокого роста лет сорока или сорока пяти-семи с короткой стрижкой «а-ля Анна Ахматова». На носу ее красовались большие роговые очки, которые были в моде в шестидесятые-семидесятые годы прошлого столетия; улыбалась она широко, обнажая желтоватые редко посаженные зубы, что, по контрасту, делало более заметным черный пушок над ее верхней сочной губой.
Для нас, семнадцатилетних пацанов, только что выпавших из семейных гнездышек, разбросанных по разным концам Советского Союза и робко слетевшихся в город Горький, Варя, как мы называли нашу преподавательницу за глаза, была самым близким человеком в этом незнакомом городе. Мы смотрели на нее, внимали ей и общались с ней на неделе каждый божий день. Кто, как ни эта, уже немолодая, женщина могла стать своего рода мамой для всех шести иногородних парней в нашей группе. Хотя, если откровенно сказать, Варвара Сидоровна не принадлежала к той породе женщин, от которых исходят неподражаемая теплота и сопереживание, присущие только женщинам-матерям. Она, безусловно, была во всех отношениях добрым человеком, отличным наставником и учителем, но в ее взаимоотношениях с учениками отсутствовала та способность к уникальной теплоте, что излучается только от женщин, познавших материнство. Тем не менее каждый из нас любил ее по-своему. А она в свою очередь относилась к нам по-разному: к некоторым лучше, чем к другим.
На первом курсе мы изучали следующие дисциплины: английский язык (практические занятия), латинский язык (практические занятия), русский язык (лекции и семинары), история КПСС (лекции и семинары), введение в языкознание (лекции и семинары), военная подготовка и физкультура.
Первые два-три месяца занятия по английскому языку были посвящены исключительно так называемому вводно-коррективному курсу, цель которого заключалась в выравнивании произношения всех студентов и доведении его до предельно близкого к принятой норме. Под нормой в методическом подходе к обучению английскому языку в те времена считался стандарт RP (received pronunciation), что являлся английским произношением «Би-би-си», – так говорят образованные англичане среднего класса на юго-западе Англии. Иначе эта норма называлась Queen’s English, который является несколько искусственным английским языком, используемым аристократической элитой юга-запада Англии. Поскольку английский язык как иностранный преподавался широко во всем мире, то все языковые курсы, издаваемые «Би-би-си», придерживались этих произносительных норм. Отсюда и термин «английский язык «Би-би-си».
Я уверен, что уже тогда «Би-би-си» через издательские дома Оксфорда и Кембриджа издавало достаточно учебных материалов по английскому языку для иностранцев, они продвигались профессиональным сообществом и были вполне доступны. Их можно считать самыми аутентичными материалами британского варианта английского языка. Однако, учитывая идеологические установки в просвещении СССР того времени, советская образовательная система естественным образом игнорировала их учебные пособия и шла по пути разработки своих – доморощенных, чтобы материалы по овладению любым иностранным языком, как принадлежащие к «идеологической надстройке», имели определенную ценностную направленность. Казалось бы, зачем изобретать велосипед, когда имеются эффективные, проверенные временем учебники английского языка, написанные самими носителями этого языка? Кто, как не носитель языка, знает тонкости родной языковой системы, особенно когда речь идет о произношении? Ему и карты в руки. Аналогичная логика касается и обучения русскому языку как иностранному. Кому, как не носителям русского языка, знать все его тонкости и обучать ему? Так подсказывают профессиональная логика и методическая наука. Но в тех случаях, когда в обучающие процессы вмешивается идеология, все разумные доводы отбрасываются и вся система строится по требованиям этого идеологического руководящего начала. Так произошло и с нами, когда все учебники писались худо-бедно доморощенными методистами и качество их, естественно, разнилось в зависимости от учебного заведения. Но, конечно, никто из нас, студентов, не думал в этом русле, и поэтому все, чему нас учили и по чему учили, «было послано всевышним», не имея права быть предметом ревизионистских рассуждений.
Коррективный курс английского произношения, по которому мы учились два-три месяца, был написан одним из ведущих преподавателей кафедры, да и все прочие учебные материалы первого курса создавались нашими методистами и тиражировались в лаборатории офсетной печати института. Надо отдать должное нашим методистам и подчеркнуть, что они предлагали качественные и высококлассные учебные материалы, созданные в точном соответствии с требованиями программы, дающие желаемые знания и развивающие соответствующие навыки и умения. Проблема была лишь в их аутентичности, потому что, будь ты даже семи пядей во лбу и даже собаку съевшим в английском языке, но тем не менее в этом материале всегда будут слабые места, выдающие его как нижегородский английский или как «смесь английского с нижегородским» – так говаривали во времена моего студенчества.
Признаюсь, это явный перебор с моей стороны и преувеличение. Гипербола, так сказать, для литературного эффекта. Низкий поклон авторам всех этих пособий и учебников – они из кожи лезли вон, чтобы выдать достойный материал, и во многом у них это получалось, чем надо гордиться. Как продукт этой системы обучения, спустя сорок лет после окончания нашего Иняза, я по-прежнему без особого труда способен «заткнуть за пояс» профессиональных языковедов – носителей английского языка, когда речь заходит о структуре английской грамматики и ее механизмах. У меня, возможно, порой и проскальзывает нижегородский акцент, но нормативную грамматику языка я знаю железно. Мы все в русскоязычном мире говорим на английском с русским акцентом в той или иной степени, равно как все в англоязычном мире при изучении русского языка будут иметь английский акцент при говорении на «великом и могучем». Достижение безакцентного владения любым языком за пределами страны изучаемого языка при традиционных подходах обучения, в рамках классно-урочной системы, практически невозможно. Это достижимо только в условиях плотного погружения учащегося в языковую среду, что в подавляющем большинстве случаев реально только при нахождении в стране изучаемого языка. Даже тогда определяющими факторами являются возраст обучаемых (чем раньше это приключается, тем лучше результат) и продолжительность обучения в иноязычной среде.
Поэтому без особого преувеличения можно сказать, что весь курс обучения языку в Инязе своей целью имел формирование максимально приближенного к аутентичному оперированию им на всех его уровнях. Приближение это всегда будет относительным и всегда будет испытывать сопротивление со стороны русского или иного доминирующего первого языка. В этой связи уместно говорить о том, что задачей обучения любому языку на профессиональном уровне является овладение его выразительными средствами до такой степени, чтобы стало возможным понимание в процессе коммуникации без искажений и потери информации, а внешняя сторона такого обмена сведениями – с акцентом он происходит или без него, не важна. Стоит только послушать, как говорят представители стран, где английский язык либо является вторым государственным, либо языком образования, или же – пережитком колониального прошлого: все говорят с тем или иным специфическим для страны акцентом, но коммуникация происходит, и этого достаточно. По акценту можно определять родной язык говорящего, что само по себе представляет увлекательное занятие.
Интересно вспомнить переводчика Л. И. Брежнева Виктора Михайловича Суходрева, который был самым известным советским переводчиком постсталинского периода. Он начал работать с Н. С. Хрущевым и продолжал доминировать в переводческом сообществе страны вплоть до распада Советского Союза. Газета «Нью-Йорк Таймс» в две тысячи пятом году назвала его «королем переводчиков», а переводчик Михаила Сергеевича Горбачева охарактеризовал Суходрева как «золотой стандарт профессии». Именно благодаря Суходреву Западу стало понятно не самое очевидное для иностранцев «красноречие» Никиты Сергеевича Хрущева. Через переводчика они познакомились с русской «кузькиной матерью» и прочим идиоматическим богатством русского языка.
