Зелёный мост Прозрачный день. Зелёная вода. Над островом – виденьем – Герб зелёный. И, кажется, ничто и никогда здесь не было иным. И просветлённо гляжу на мост. Гляжу издалека, туда, назад, из своего столетья. И лет шестьсот, включая лихолетья, расскажут всё, что видела река. И отворятся потихоньку вдруг зелёные Форштадские ворота. И юный Кант войдёт в безбрежный круг трансцедентальности. И не узнает кто-то его тогда. Но так или не так, войдёт он в мир, уже расставшись с детством, чтоб стать и откровеньем, и наследством, едва успев промолвить Guten Tag… И сторож у Форштадских, у ворот, глубокомысленно жуя печенье, вдруг станет думать о предназначенье всего – всему, что от чего идёт… И про большой оранжевый пакет, что нёс гонец, приветствуя науку. И вот, с письмом протягивая руку, заговорит про звёзды, про Закон… про то, как это понимает он… Что правильная мысль – всегда проста, как адрес – «У Зелёного моста»… Высокий мост Да здравствует Высокая Вода, где высока вода и мост высокий. И, нет сомненья, пижма и осока здесь первыми не будут никогда. Здесь – плоскодонки, баржи, корабли. И парусов больших великолепье, когда, как в продолжение Земли — мост разведён – прошествуют столетья… И башенка, у самой у реки, игрушечно-торжественное диво, узнает их… И долго, сиротливо глядит им вслед, как вдаль из-под руки… А дальше – всё уходит в поворот. И, если кто-то мог над ним подняться, увидел бы Кнайпхоф, и, может статься — как Прегель пробивается вперёд к морским просторам… Замок на Горе… Услышал бы ветра – литовский, польский. И – Орденский призыв в преддверье Польской войны с Московией… И громкий, на заре, скрип двух обозов в Мемельской таможне с московскими деньгами на войну… С высокой точки всё увидеть можно. Услышать просьбу можно не одну. И миссия проста, и – непроста — Ведь как взглянуть с Высокого Моста… КОММЕНТАРИИ Кто сказал тебе, что ты – наг? Не ел ли ты с дерева? Библия (Ветхий Завет, 3:11) Ах, Ева, что тебе в той сладкозвучной неге запретных наваждений, тонкой лжи? И ЗАПОВЕДИ нет, как в обереге — не преступать чужие рубежи? И яблок нет? Смотри. Они – повсюду. Зачем ещё то, что пророчит Змей? Он, правда, нежен, но в угоду зуду Всеобольстителя лжёт и тебе, злодей. Что в том тебе, что обо всём и много ты станешь знать, пусть больше, чем сейчас, и чувствовать, и быть, подобно Богу, который всё равно мудрее нас. И шепотком, что невесомей пуха, к тебе сейчас изящно наклонясь, что это шепчет он тебе на ухо, а ты смеёшься, к ветру прислонясь? В том смехе всё – от яблока до чувства всепозволенья, власти или НЕ — ПОВИНОВЕНИЯ… А впрочем, нет – искусства быть разной вне судьбы и сердца вне. Повсюду быть не следствием – причиной всех следствий в разговоре о судьбе. И – никогда, ни в чём наполовину… Всё – до конца! Зачем это тебе? Молчание улыбкою играет. И яблоко – на краешке стола… Что впереди, ещё никто не знает. Но женщиной она уже была… РЕФОРМАЦИЯ
Быть может, грешен я. Простишь ли ты меня… Осмелился вчера я вознестись до тайны… за проповедью вслед… И – тайны не храня, предстать перед тобой, хулитель не случайный. И, повинуясь истине, и папству вопреки, во славу Виттенбергского Собора, я возвеличил Правду от своей руки. И именем твоим избавил от позора. Своекорыстие, мирская суета, бесовские дела меж ангельских сентенций, и грешник грешникам – святая простота — всё отпускает впрок продажей индульгенций. Повсюду слышна чуждая латынь. И Библия, немецким не владея, не стала другом… Праведник, остынь! Друзья – ростовщики и лицедеи… И человеки, веря и скорбя, и милости одной твоей желая, стоят пред пустотой, в которой нет тебя, обман и вероломство прославляя… Восторг и откровения любви… Глаза в глаза… И вера во спасенье… И в каждом – воля. Только позови исполнить на Земле своё предназначенье. И, принимая молча свой удел, изгнав в себе лукавство лицемера, признать приоритет Закона Дел пред сущим естеством Закона Веры. Быть может, грешен я. Но – сто за одного — высокому – полёт! Нет ни преград, ни крыши… Лишь ТЫ один… И больше – никого. Услышь меня! Но ты меня не слышишь… «И он не знал, что БИБЛИЮ “исправив”…» … И он не знал, что БИБЛИЮ «исправив», переиначив всё в её дому, и ничему надежды не оставив, он навсегда «исправил» жизнь саму… И тихо таит «Прокламация» — КАПИТАЛИЗМ ПРИШЁЛ С РЕФОРМАЦИЕЙ… Жестокие дела. Зато слова – как шёлк… Человек человеку – волк! СКАЗКА ПРО ТЕДА И ТОДДА Фрагменты немецкой сказки На жёлтом камне у леска, вдали от всех дорог, где предвечерняя река и звёзды, как горох, лягушки всплеск – последний шанс хоть с кем поговорить, сидит, раздумывая, Ханс о том, как дальше жить. Двенадцать душ в его дому, хоть столько не просил. И никогда и никому не говорил: «Нет сил». А тут – тринадцатый… Где взять-то крёстного ему? Тринадцать душ, ни дать ни взять, теперь в его дому. – Что с кем сегодня не срослось? В тебе или с тобой? — летит кукушка, будто вкось, над Ханса головой. – Вот, поджидаю храбреца, но не видать пока. Ищу я крёстного отца для младшего сынка. – А ты Медведя попроси, храбрее – никого. Горшочек мёда принеси да угости его. Он – добрый и почтенный муж. – А мёда где возьму? Нет ничего. Тринадцать душ теперь в моём дому. – Тогда прощай. Мне недосуг. Лечу, где не была… И закружились в круге круг кукушкины дела. |
