— И лишилась бы такого веселья? — я чмокнула его в щёку. — Не волнуйся, их твоей плохой энергетикой не напугаешь! Пойдём со всеми познакомлю.

На день рождения дяди Олега мои родственники так и не попали. А всему виной Танюшка, заметившая навороченную машину возле нашего подъезда и одетого с иголочки молодого мужчину с огромным букетом роз. Танюшка ткнула локтем Маришку. Та, охнув, предположила, что это — не кто иной, как Алекс, прикативший ко мне прямиком из столицы. Их шушуканье услышала тётя Маша… И вот всё семейство, мгновенно забыв о каком-то там дяде Олеге и его дне рождения, поспешно сменило направление и вернулось… как раз вовремя, чтобы застать меня в объятиях Константинидиса. Мешая правду с щадящим психику моих родных вымыслом, я рассказала, как стала счастливой супругой греческого бизнесмена — о его миллионах предпочла до поры умолчать. Пока рассказывала, демонстративно прилипнув к сизигосу, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что брак случился по обоюдному согласию, первый шок моих родственников прошёл, и даже папа перестал хмуриться при взгляде на зятя. А потом… спонтанное застолье, осторожные вопросы, будет ли повторная свадьба, знакомство с родственниками со стороны супруга и… как же теперь моя учёба?! Осмелевший Константинидис, на лицо которого вернулось прежнее сияние, на все вопросы ответил утвердительно. Что до последнего, в Афинском политехническом университете — один из лучших факультетов архитектуры в Европе, и он, конечно, поспособствует моему туда переводу! Родители немного посокрушались, что теперь я буду жить так далеко, но под конец застолья согласились, что Афины от Краснодара ненамного дальше Москвы. Алкоголь тоже помог сломать первый лёд, и вскоре папа и дядя Саша уже хлопали моего сизигоса по плечу, признавая, что парень, вообще-то, неплох и, видимо, успешен. Мама и тётя Маша восхищались моим кольцом, Маришка и Танюшка — букетом, а Константинидис, судя по тоскливому взгляду, каким то и дело шарил по мне, не мог дождаться, когда мы, наконец, останемся вдвоём. Этим чаяниям суждено было сбыться лишь далеко за полночь — когда родственники, вздыхая и охая, отпустили нас в отель, где остановился мой благоверный. Мы отправились туда на такси, и, едва за нашими спинами захлопнулась дверь номера, Константинидис сбросил с широких плеч пиджак и нетерпеливо притиснул меня к груди.

— Наконец-то…

— Устал от общения с новоявленными родственниками? — поддразнила его я.

— Скорее от отсутствия общения с женой, — выдохнул супруг, стягивая с меня блузочку. — А ты по мне скучала?

— Чуть не умерла от тоски!

Константинидис, заподозрив насмешку, даже перестал освобождать меня от одежды и покосился с явной обидой. Но я жарко прижалась губами к его, а, едва он ответил на поцелуй, резко отстранилась и съехидничала:

— А как там Эвелина? Неужели не пыталась тебя соблазнить?

Константинидис довольно чувствительно куснул меня за губу, заставив вздрогнуть от неожиданности. И, довольный произведённым эффектом, с не меньшим ехидством наклонился к моему лицу:

— А как там Алекс? Неужели не пытался сблизиться?

Насмешливо прищурившись, я стянула с него рубашку и, скользнув ладонями по выпуклой груди, проронила:

— Ну… всего-то пообедали, а потом поужинали вместе…

Судорожно выдохнув, супруг снова потянулся к моим губам и пробормотал:

— В Москве, когда прилетели со Шри-Ланки?

Я подождала, пока его губы прильнут к моим, и, скользнув по ним кончиком языка, возразила:

— Нет, в Краснодаре, когда он навещал меня.

Константинидис даже отдёрнулся, а потом подхватил меня на руки и, бросив на кровать, грозно навис надо мной.

— Дразнишь?

— Немного, — признала я.

— Он действительно приезжал сюда?

Я скосила глаза на бурно вздымающуюся грудь сизигоса, на его расширенные зрачки, приоткрытые губы… и, сбросив с себя остатки одежды, обхватила ладонями его лицо.

— Приезжал… и всё время мы проговорили о тебе. А вот о чём ты общался со второй женой, которая…

Но Константинидис уже опрокинул меня на подушки и, самозабвенно впиваясь поцелуями в мои губы, выдал:

— У меня только одна жена… чокнутая… с вампирскими глазами… Ты…

[1] λεβέντης (левентис, греч.) — молодец, удалец, орёл.

Как бы мне ни хотелось узнать, что происходило с супругом после нашей так называемой ссоры на Шри-Ланке, к связным разговорам мы перешли лишь на следующий день за очень поздним завтраком, плавно перетекшим в обед. Абсолютно счастливый Константинидис то и дело шутливо подталкивал меня локтем, гладил по колену, постоянно поддерживая телесный контакт. Но между тычками, шлепками и поцелуями всё же рассказал, как сильно злился на себя, что согласился на предложенную мной авантюру, и что в своей уступчивости раскаялся, едва я покинула ланкийский отель в компании Алекса. Идея вывести Эвелину и её «дядюшку» на чистую воду была действительно моей. После ужина на пляже, когда супруг подарил мне кулон с голубым лунным камнем, я довольно долго убеждала его не оставлять вероломство двух мерзавцев безнаказанным. А, чтобы наказать по всей строгости, нужно поймать с поличным. Тогда-то и вспомнила ланкийскую старушку, рассмотревшую на ладони Константинидиса второй брак без расторжения первого. Юридической силы такой брак не имеет, но, что если заставить мисс С-совершенство и её «секс-менеджера» поверить, что всё происходит на самом деле? Понимая, что это означает пусть и временную разлуку со мной, Константинидис сопротивлялся до последнего. А тут я ещё заявила, что без помощи Алекса не обойтись! Но, использовав все возможные средства убеждения, мне удалось уговорить супруга провести эту «спецоперацию». Он согласился, скрипя зубами и хрустя суставами пальцев, а также с оговоркой: если, пообщавшись с Алексом, решит, что тот достоин доверия. Алекс, уже собиравшийся покинуть оказавшийся не очень гостеприимным для него остров, с готовностью откликнулся на звонок друга и приглашение заглянуть к нам в «люкс». Константинидис долго и подозрительно таращился на него, пока Алекс, вздохнув, не покаялся:

— Не смотри так, Кир. Твоя жена мне очень нравится. Но она выбрала тебя, и с этим я бороться не намерен. Не только потому, что ценю нашу с тобой дружбу, но и потому, что желаю счастья ей. А это, судя по всему, возможно только если она рядом с тобой.

Нельзя сказать, что эти слова, растрогавшие меня, сразу и полностью убедили моего сизигоса. Уже после ухода Алекса он довольно долго вразумлял меня на тему неизведанных глубин мужского коварства, когда речь заходит о соблазнении. Тем более если на кону столь страстно желаемый «приз», как я для Алекса. Я хохотала, спрашивала, почему же супруг не испытал своё коварство и умение соблазнять на мне. На что Константинидис самодовольно заявил, что в случае со мной прибегать ни к чему такому не потребовалось: я и так пала жертвой его чар. Продолжая хохотать, я напомнила, как он топил тоску в алкоголе на Тринкомали, когда его чары как раз-таки дали грандиозный сбой. Тогда супруг, «разозлившись» по-настоящему, начал доказывать мне на деле, что чары его на меня сильны как никогда, и под конец «демонстрации» всё же согласился довериться Алексу. А после всё закрутилось! Алекс отправился к «блондинистой Годзилле», так и не покинувшей остров в надежде, что бывший возлюбленный таки одумается и прибежит мириться. Расписав ей, как ненавидит Кира и хочет завладеть мной, хитрый Алекс заверил, что сможет нас поссорить. И тогда уж Эвелина должна не зевать и быстренько прибрать блудного суженого к рукам. Мисс С-совершенство тут же ухватилась за эту возможность и даже изъявила желание присутствовать на якобы вызванной Алексом ссоре, которую мы с ним отрепетировали заранее. Спонтанным был лишь его поцелуй, за который я, сама не ожидая от себя такой реакции, отвесила ему оплеуху. Удар в челюсть от Константинидиса был запланирован, но супруг должен был стукнуть друга чисто номинально. Когда же увидел, как Алекс вольничает с его женой, номинальный удар стал самым настоящим и сбил перешедшего допустимые границы приятеля с ног. Потом была сцена нашей с супругом якобы ссоры, которую Алекс впоследствии раскритиковал за отсутствие правдоподобности. И вот уже мы с Константинидисом покидаем Шри-Ланку порознь: он на своём джете летит на Санторини, а я на джете Алекса — в Москву.