Тельвин был совершенно потрясен и испуган этой идеей. — Я думаю, что мог бы бить их по голове до тех пор, пока они бы не согласились, но это противоречит условиям нашего договора. И я глубоко верю, что они скорее всего начали бы войну со мной, но не подчинились бы подобному требованию. Я не могу предугадать, послужит ли война с Альфатией интересам драконам, но я никогда не попытаюсь заставить их воевать.

Корнелиус кивнул. — Хорошо. Возможно мне важно заодно узнать, а Джерридан, он понимает это?

И опять вопрос застал Тельвина врасплох. — У меня есть соглашение с Королем Джерриданом, и там четко сказано, что я могу и что я не могу делать для него.

— И я полагаю, что он должен понимать твои взаимоотношения с драконами лучше, чем кто-нибудь другой, — сказал император. — Но не забывайте, что Джерридан уже много лет пытается создать альянс против Альфатии. Я думаю, что он не должен недооценивать вашу часть в этом деле, а вы сами не должны недооценивать то, чего Джерридан ожидает от вас, когда он размышляет о войне и об уничтожении Альфатии. В его положении он охотно верит, что Повелитель Драконов подчинится его воле, и скорее всего он ожидает, что вы будете сражаться в этой войне на его стороне до тех пор, пока вы и ваши союзники не одержите окончательную победу. Если у Повелителя Драконов есть сила победить драконов, то уж конечно ему нечего не стоит победить любую другую нацию.

— Да-а…пожалуй, я понимаю, что вы имеете в виду, — согласился Тельвин. — Често говоря я никогда не верил, что Королю Джеридану удастся убедить другие государства и нации поддержать его план, и, насколько я понимаю, мне надо кое-что сделать, чтобы он до конца понял меня в этом вопосе.

— Но это не значит, что вы должны поддержать его надежды, — настойчивым голосом продолжал император. — Я чувствую, что вмешиваюсь в дела Джерридана, но вопрос слишком важен. Повелитель Драконов служит Хайланду, но в первую очередь он обязан защищать весь мир. Драконы были и остаются намного большей опасностью, чем Альфатиане когда-нибудь будут. Хотя я приобрел бы очень много, вовлекая вас в конфликт с Альфатией, я не желаю рисковать даже тенью возможности уничтожения вашего договора с драконами.

— Моя самая главная обязанность — поддерживать мир с драконами, — торжественно сказал Тельвин. — И конечно мой долг заботиться о них. Каким-то образом я — ключ к их будущему.

— Тогда для каждого из нас было бы самое лучшее, если бы мы приложили все усилия для разрешения своей проблемы, — сказал Корнелиус. — Я буду заниматься Альфатией, а вы займитесь драконами.

— Это, по моему, самое лучшее решение, — согласился Тельвин, и замолчал, так как вошел слуга и объявил о ленче.

— Мы еще обсудим с тобой все это попозже, — сказал император, пока они вместе шли к двери. — Другие государства смотрят на Тиатис, выверяя свои действия по моим. Возможно будет лучше всего, если у меня будут более точные сведения для вас, когда вы вернетесь на запад.

Когда следующим утром Тельвин вышел на патио, сильный холодный дождь падал стеной и совершенно не собирался прекращаться. Он был очень разочарован, когда увидел дождь из окна своей комнаты, посколько чувствовал, что ему необходимо быть дома. Карендэн вольно раскинулась на половине патио так, что она могла видеть лестницу и сад внизу. Маленькие ветви и листья, сорванные с деревьев и кустов силой урагана, усеивали отполированные дождем камни дворика.

— Ты закончил свои дела здесь? — спросила Карендэн, поднимая голову при его приближении.

— Да, — ответил Тельвин. — А ты в состоянии лететь?

— Я с удовольствием улечу отсюда, если ты это имеешь в виду. От этого дождя мне не жарко и не холодно, а ты можешь надеть свои доспехи, пока я пробиваюсь через облака.

Тельвин легко мог себе представить, как Карендэн устала, будучи вынуждена ползать под потолком во время бесконечного проливного дождя. Это патио не шло ни в какое сравнение с ее логовом в его доме, которое было настолько велико, что она могла в нем свободно двигаться и где у нее были книги и другие развлечения.

Он поторопился надеть на Карендэн седло. Места было мало, она ничем не могла помочь, а даже ему было совсем не просто поднять массивное седло ей на спину и закрепить на плечах. Как только все ремни седла были туго натянуты, Тельвин телепортировал на себя все допехи Повелителя Драконов, включая шлем. Карендэн медленно выползла во двор; по всей видимости дождь мешал ей больше, чем она думала. Тельвин вскочил в седло, леди-дракон раскинула широкие крылья и прыгнула в темное небо. Она начала подниматься вверх по крутой спирали, энергично работая крыльями.

Дождь, на который Тельвин глядел через кристаллические пластинки шлема, был так плотен, а небо настолько темное, что город Тиатис под ними исчез буквально за минуту. Карендэн очень быстро добралась до нижней границы облаков, но в течении нескольких долгих минут ей пришлось пробиваться вверх через плотную массу грозовых туч. Синевато-серый туман был так плотен, что сквозь него не было видно ни головы, ни большей части крыльев, и оставалось только терпеливо ждать, пока они не вырвались из облаков на чистый воздух. Чувство направления Карендэн было безупречно; она могла лететь долгие мили вслепую, не видя земли, и тем не менее идти прямо на цель.

Тельвин летал с Карендэн долгие годы и полностью доверял ей, вот и сейчас его совершенно не взволновало то, что он не может понять, где они находятся. Вместо этого он погрузился в собственные мысли, даже не замечая, что творится вокруг. Переговоры с Императором Корнелиусом дали ему много материала для обдумывания.

С неудовольствием он вспомнил свои первые дни как капитана и советчика Маарстена, когда эрцгерцог запугал герцогов и опираясь на свой резко возросший авторитет резко урезал их права и вольности. Тельвин сознавал, что его присутствие при этом было молчаливой угрозой, невысказанным предположением, что сила и мощь Повелителя Драконов может быть использована, чтобы заставить непокорных признать власть Маарстена. Как-то раз Джерридан обвинил его в двусмысленности и потребовал полной лояльности к себе и своей власти. Тельвин вспомнил, как он был шокирован и глубоко задет этим обвинением, настолько, что почувствовал необходимость доказать королю свою преданность. Зато сейчас он осознал, что, похоже, сделал ошибку, с такой горячностью доказывая свою полную преданность Джерридану. Поступив таким образом он, с точки зрения короля, стал его преданным подданным, и, следовательно, опасным и могущественным оружием в руках Джерридана.

Смутные опасения неспокойных мыслей. Тельвин вспомнил, что он начал свою службу у Короля Джерридана точно с такими же опасениями, но потом выбросил все из головы и спокойно делал все, что только от него требовали. При этом ему всегда казалось, что король хорошо понимал, что есть пределы его службе, и не требовал большего. А теперь Тельвин спросил себя, а не было ли это соглашение односторонним, быть может он по ошибке поверил, что все — и самое главное король — понимают, что он может выполнять свой долг перед миром только не будучи лично или политически чем-то кому-то обязан.

Император Корнелиус указал ему на это, но проблема в том, что такое недопонимание может расти и расти до тех пор, пока его понимание этих границ и ожидания Джеррадина не станут совершенно различными. Тельвин считал себя защитником населения всего мира без всякой связи с политикой, в его обязанности при дворе входили доставка самых срочных сообщений и должность дипломатического арбитра при разрешении запутанных споров в то время, когда он не был занят своей главной работой — быть Повелителем Драконов. И теперь он был вынужден признать, что, намеренно или нет, король использует престиж Повелителя драконов, чтобы убедить и мягко устрашить своих соседей.

За последние пять лет Хайланд здорово развился. Правители других государств стали считаться с Джерриданом, и Тельвин начал спрашивать себя, а не был ли он слишком неопытным и юным, и не сообразил, что они могли просто опасаться, что Джерридан может лишить их защиты Повелителя Драконов, которую они все имели со времени атаки драконов-хулиганов.