— И что ты ей сказал? — почти пищу.

— Что обязательно приму меры.

— Какие? — кусаю губы.

— Ну вот мы с тобой вроде как разговариваем. Нет?

Выдыхаю через нос, да так громко, что с потрохами себя сдаю.

— Причину своего поведения не расскажешь?

Раздумываю немного. Пытаюсь сформулировать хоть какую-то мысль, но не выходит, честно говоря.

— Ну я… Я… У меня… Ты знаешь же… Я… — рассматриваю свой маникюр.

— Содержательно.

Вскидываю взгляд, замечая папину ухмылку.

— По существу что-то будет?

— Они просто придираются. Все, пап. Все ко мне придираются, потому что я говорю правду, которая им не нравится.

Папа закатывает глаза.

— Опять, Майя? Хватит играть в прокурора. Мы с тобой это уже обсуждали. Ты прекрасно знаешь, что я к вашему директору тоже не питаю каких-то положительных эмоций, но тем не менее… Голубева вроде нормальная тетка. У тебя с ней конфликтов никогда не было. Поэтому еще раз спрашиваю, что происходит?

— Я не виновата, — дую губы, сложив руки на груди, а потом пускаю слезу.

С папой иногда такое прокатывает. Но, судя по его взгляду, явно не сегодня.

— А кто виноват?

Папа смотрит на меня вроде серьезно, а вроде будто вот-вот засмеется.

— Новенький. Он на всю голову больной! — выпаливаю быстрее, чем успеваю подумать.

Папа прищуривается, а мне хочется прямо на скорости выйти из машины. Ну вот как? Как я могла проболтаться?

— Новенький?

— У нас с ним маленькая война. Он толкнул меня в бассейн, а я его в подсобке заперла, — прикусываю нижнюю губу. — Нас к директору вызывали, — вздыхаю, решая рассказать все как есть, но все же так, как выгодно мне. — Орлов ругал, ну я и высказала, что это все Мейхер, а я тут ни при чем, — вытягиваю губы трубочкой и смотрю в потолок.

Красивый такой. Белый-белый. Интересно-о-о-о…

Папа, кажется, даже подвисает.

— Ну и вот, — пожимаю плечами.

— В бассейн толкнул?

— Пап, я сама разберусь, ладно? Ничего страшного не случилось.

— Значит, в бассейн. А Орлов, судя по всему, решил выслужиться, правильно я понимаю? Мейхер — это же металлург?

— Наверное. Я не интересовалась, — растягиваю гласные во всем предложении. — Только не ходи в школу, ладно? Пообещай мне, что не пойдешь, пап! И маме не говори ничего. Я разберусь сама. Я уже взрослая.

— Взрослая, — эхом басит папа. — Мне в школу идти, когда тебя с крыши столкнут?

— Никто меня не столкнет. У нас мир уже. Око за око и все такое было. Так что мы проехали. Дружим. Правда, — улыбаюсь.

— Ладно, но если что-то произойдет, Майя…

— Я поняла. Если что, я сразу тебе расскажу. Обещаю. О, мы почти приехали, — верчу головой по сторонам.

Как только оказываюсь дома, бегу к себе «делать уроки». На самом же деле руки так и чешутся включить телефон Арса и хорошенько его прошерстить. Минут тридцать хожу из угла в угол, яро перебарывая в себе это желание, но потом не выдерживаю. Включаю и пускаюсь во все тяжкие.

Листаю фотки. В какой-то момент залипаю на смонтированном видео. Оказывается, Мейхер умеет управлять вертолетом. С инструктором, конечно, он Арса в кабине и снимает. Дальше идет куча роликов с горнолыжки, тусовок на яхте, в клубах…

Переписки не трогаю. Это, конечно, стоит мне колоссальных усилий. А когда уже хочу отложить телефон Мейхера в сторону, на него падает сообщение от Марата. Случайно свайпаю, и оно открывается.

«Привет Ольке передал. Опережаю твой вопрос — врач сказал, что у нее все стабильно. Ночевать не приеду».

Ставлю на сообщение реакцию «ок» и закрываю мессенджер.

Врач?

Кто такая Олька и почему она в больнице?

Становится стыдно, если честно. Прячу телефон Арсения в ящик стола и сажусь за уроки.

Папа заглядывает ко мне в шесть.

— Учишь еще? — спрашивает, стоя в дверях.

— Нет, все уже. Сейчас переоденусь, и за мамой поедем. Да?

— Собирайся тогда.

Пока я навожу марафет, слышу, как папа говорит по телефону в соседней комнате.

Убираю волосы в пучок, подкрашиваю губы, поправляю свой твидовый пиджак оттенка пыльной розы и, прихватив с полки туфли, спускаюсь в гостиную.

— Пап! — ору на весь дом. — Я готова.

Пока едем за мамой, отец привычно висит на телефоне. Он если и дома, то все равно на работе.

Забираем маму и сразу едем в ресторан. На входе нас встречает улыбчивая девушка-хостес.

Мы с мамой по привычке идем, держась за руки. Папа следом, все еще приложив телефон к уху.

— Какая ты у меня красавица, — мамуля касается моего плеча уже у столика.

— Вся в тебя, — улыбаюсь и усаживаюсь на стул.

Пока смотрю в меню, пишет Вера. И, судя по всему, она до сих пор на панике.

«Я только что переписывалась с Петровым. Он сказал, что у них отменили тренировку!»

Бегаю глазами по тексту и чувствую, как леденеют пальцы. А Верины паникующие смайлики добивают.

«Что, если Мейхера не откроют, Майя?! Что, если никто туда не заглянет? Вдруг там проблемы с вентиляцией или у него клаустрофобия? Что делать? Что мы натворили? Мне страшно!»

С каждым новым прочитанным словом мое тело медленно покрывается корочкой льда. Сердцебиение разгоняется. Я его слышу. Мне кажется, все вокруг уже слышат.

— Ты выбрала?

Поворачиваю голову на мамин голос.

— А? Да. Вот, — тычу в меню так, чтобы видела официантка, и снова погружаюсь в переписку.

«Прекрати паниковать. Все будет хорошо».

Пишу, а сама себе не верю.

«Если он не придет домой, родители будут его искать, и тогда нам влетит еще больше!»

Вера не унимается. А я, я ничего с ходу придумать не могу. И от родителей сейчас улизнуть тоже не выйдет. Они начнут вопросы задавать. И что я скажу?

— Майя, с кем ты там беседы ведешь? — спрашивает мама. — Поешь спокойно.

— Да-да. Просто Вера пишет. Мы с ней должны доклад по биологии делать. Думали на понедельник, а оказывается, и завтра урок стоит, — сочиняю на ходу. — Думаем, что делать теперь.

Смотрю на маму, поджав губы.

— Пусть приезжает к нам. Подготовитесь.

— Точно, — часто киваю. Но такой вариант меня не устраивает. Это я должна «поехать» к Вере. — Сейчас напишу ей.

Делаю вид, что печатаю, а через пару минут выдаю:

— Блин, она к нам не может. У нее мама уехала, а няня еще до них не добралась.

— Тогда мы тебя к ней подкинем. Поужинаем и завезем.

— Хорошо.

Киваю, только вот время у меня уже на минуты идет…

***

Из ресторана родители сразу везут меня к Мельниковой. По дороге я пишу Петрову. Спрашиваю, точно ли у них отменили тренировку. Получив положительный ответ, злюсь.

Был же отличный план. А теперь что?

Кошмар наяву какой-то. А вечер с родителями вообще коту под хвост. Ужин я даже не помню. Кивала, говорила что-то, но мысленно была далеко. Паника захлестывала. Не знаю, заметили ли родители, я пыталась улыбаться постоянно, до сих пор губы сводит.

— Когда обратно соберешься, позвони, — наставляет папа. — Пришлю за тобой водителя.

— Хорошо, — киваю и выбираюсь из машины.

Вера встречает меня во дворе. Нервничает. Да я и сама вот-вот с ума сойду.

— Это была дурацкая идея, Май. Самая дурацкая идея, — причитает шепотом, пока мы идем в дом, чтобы не спалиться.

Как только машина моих родителей скрывается из виду, заказываем такси.

Дома Вера одна. Ее предки повезли малую на какой-то детский праздник.

— Да поняла я уже, — морщусь, крепче сжимая пальцами смартфон.

— Мы в любом случае попали. Если с ним что-то случилось, то это такой скандал… А если нет, он нас сделает изгоями. Тебя и меня, как Уварову, как Панова. А я не хочу! Я хочу нормально доучиться, Майя. Тебе легко, родители всегда будут на твоей стороне. А я? Что мне делать? — Вера всхлипывает. — Отец меня до конца школы под домашний арест закроет.

— Никто никому ничего не сделает. Все будет хорошо, — сжимаю Верины ладони. — Слышишь? Все будет отлично!