Короче говоря, Фарелл взял под свое крыло юного алхимика, направляя и контролируя в ее опасных экспериментах. Изначально обидевшаяся Рене сменила свое отношение на весьма благосклонное и в итоге даже разрешила брать ее конспекты лекций для ознакомления. Я же периодически помогал ей с последствиями отравления, проводя легкое восстановление организма. Но сейчас она делала все с умом - она проводила медленную, но верную подготовку организма к сопротивлению многим ядам. Для Фарелла она была готовым подопытным материалом, а для Рене ее занятия с Фареллом давали тот необходимый опыт, который она не могла получить в полной мере на практических занятиях. Так что все были при деле, все были довольны.

Сам же я практически разрывался на три части, пытаясь все успеть. С тремя столпами развития я, конечно, поторопился. Очень редко маги брали на себя больше одной школы магии. На алхимию не получалось выделять столько же времени, как на другие школы магии, которые я изучал. Так что на лекции по ней я не ходил. Но на восстановлении, я, конечно, знатно читерил со своим новым знанием. Для меня восстановление давалось чрезвычайно легко, хоть и приходилось постоянно раскачивать резерв и оттачивать контроль расхода маны. В восстановлении требовался просто ювелирный расход маны с минимальными необходимыми затратами на заклинание. Каждое действие должно было быть выверенным.

Несмотря на мой дар, я еще многое не знал об этой области магии. К тому же этот дар восстанавливал не только определенную область, которая была повреждена, но и зачастую тратила магию на починку остальных неполадок в организме. Колетта, увидев мою работу, лишь всплеснула руками. По ее мнению, сильнейший дар целителя у меня, конечно, был. Но вот всего остального, чего требовал к себе подобный дар, не было. Я был слишком суетливым и не умел объективно оценивать ситуацию, плохо контролировал поток и расход маны, и к тому же очень мало знал о врачевании в целом. Да и с резервом у меня возникли определенные проблемы, а для целителя объем резерва очень важен.

С этим была какая-то беда. Думаю, в основном из-за моих всплесков, которые я пытался вытужить каждую неделю на тренировочной площадке. Дело с выбросами внезапно застопорилось. Уж не знаю из-за чего. Внутри меня словно все замерло, накапливаясь и раздуваясь где-то внутри словно шар. Из-за этого и с извлечением маны возникли проблемы. Нет, сначала она текла свободно и легко, но после определенного момента ее ручеек становился тоненьким и совсем жалким. Я чувствовал ее скопление внутри как некую область напряжения, которая с каждым разом увеличивалась все сильнее. Мне иногда казалось, что еще чуть-чуть и я раздуюсь и взлечу под потолок из-за количества энергии внутри меня.

Поэтому я изо всех сил пытался слить эти запрятанные моим организмом силы на тренировки с выбросами. Мне казалось, что эти два явления совершенно точно связаны между собой. Колетта лишь оазадаченно качала головой - диагностика показывала все те же странные неполадки с моей аурой.

Но Колетта подкинула мне дельную идею:

- Не думаю, что тебе поможет здесь обычное упорное сливание маны в заклинания. Здесь нужен иной подход. Думаю, тебе нужно отдохнуть и сконцентрироваться на своих ощущениях полностью. Погрузись в себя и внимательно проследи за своим состоянием.

А ведь точно! Медитация должна мне хоть как-то помочь, иначе я и не знаю, что мне делать.

И я медитировал. Вечером, перед сном каждый день. Не скажу, что у меня получалось, в первые две недели я просто засыпал. Да, не только в кровати, я пытался делать это на полу, чтобы не заснуть и сидя на стуле. Пытался делать это не вечером, а утром. Но результат был один - я засыпал как убитый.

Но было кое-что другое, что дало мне пищу для размышлений.

Во сне после медитации и обращения к своему внутреннему ядру, я обычно летал. Либо падал. Чаще всего, конечно, летал, подставляя лицо потокам ветра и времени. Оно ощущалось как нечто изменчивое, текучее и одновременно очень плотное и вязкое. Внизу, подо мной, простирались мои владения - бескрайние леса, горы, озера и равнины. Также там были и города людей. Я убивал многих, в основном тех, кто хотел убить меня, но также и просто в качестве запугивания. Мне нравилось ощущение власти, что эти люди меня боятся. Это чувство было настолько приятным, что я хотел большего...

На этом месте сон обычно обрывался.

Я понимал, что, конечно, эти сны неспроста. Определенно из-за моей драконорожденности, как иначе. Что-то вроде прошлых жизней?

Я не мог прийти к какому-то однозначному выводу. Но эти сны вызывали у меня не только чувство незавершенности, но и чувство невнятной тоски и... Зова?

Чувство сильнейшей суеты у меня это тоже вызывало. Я уже думал о том, чтобы бросить Коллегию и направиться в Вайтран. Там ведь должен был напасть на Западную дозорную башню Мирмулнир. Соответственно, там я смогу впитать первую душу... Или сейчас Алдуин не станет воскрешать своих мертвых сородичей? Блин, и как его подловить-то так... Точно! Надо найти Партурнакса, затем свиток, узнать Драконобой и...

Стоп.

Я открыл глаза и уставился в потолок. Остатки дремы сошли с моего разума окончательно. Что это такое на меня нашло?

Воздействие самого Алдуина? Он что, хочет выманить меня из Коллегии? Но зачем, чтобы сразиться со мной и после пожрать мою душу, пока я слаб? Или это проделки каких-то даэдра? Так много вопросов и так мало ответов...

В течение нескольких дней я раздумывал над этим, став совсем рассеянным. Закончилось все тем, что я чуть не испепелил Фаральду, когда она неосторожно подошла ко мне со спины.

Чудовищным усилием воли я перенаправил выброс в стену рядом с эльфийкой. Здание Коллегии опасно тряхнуло и я отшатнулся, упав назад. Фаральда тоже не удержалась на ногах. Пока мы поднимались, ошарашенные произошедшим, прибежала Мирабелла. Как оказалось, она была внизу, в своем кабинете, и знала где мы находимся. Соответственно, она догадалась, что источником шума и тряски являюсь я.

За ней, запыхавшись, прибежали и Савос с Толфдиром, чей кабинет был также неподалеку.

- Что тут произошло? - Встревоженно спросил Архимаг, осматривая обугленную стену с выбитыми посередине кирпичами.

Я тяжело вздохнул под взглядами преподавателей и, наконец, сказал:

- Мне нужно рассказать вам еще кое-что.

Я замолчал, переводя дух. Маги, кроме Мирабеллы, которая ушла успокаивать остальных, сидели в тишине, пытаясь переварить вываленную на них информацию. Я рассказал им о потере памяти, о Хелгене, о Хирсине, о том, что он сказал, что я драконорожденный, о своих "драконьих" снах. И также о том, что у меня бывают некоторого рода видения о конце света, Алдуине и своей роли в этих событиях. Пришлось, конечно, не договаривать и в некоторых местах опускать подробности, но я чувствовал, что не могу сказать о своей пришленченской сущности. Я просто не мог.

- Я пребывал в сильном замешательстве. Не знал что делать. Я не помнил себя и не мог понять, действительно ли это все правда, действительно ли все сбудется или я просто сумасшедший. Единственное, что я знал, это то что я хочу стать сильнее. Лучше всего у меня получалась магия, поэтому я здесь. Я хотел понимать, что я не совсем ноль, что я могу что-то противопоставить Алдуину. Я хотел перестать быть слабым.

- Преодолеть свой страх, - пробормотал Савос, глядя в пол и сложив руки в замок.

Я кивнул. Да, меня очень страшат мои сны о будущем. Но они и предрекают мне победу над Алдуином. Но раньше я не был уверен в себе настолько, чтобы думать о таком. Теперь, с приходом этих снов, я понял что я... Нечто большее, чем я думал. Я понял, что я и правда драконорожденный. Настоящий. Что все это - правда, а не сон. Теперь... Словно сложились кусочки мозаики.

Это была правда. Все, о чем я думал в последние недели, переживая свои ощущения во снах, они словно пробудили меня. Мне стало неважно, кто вызвал пробуждение моей памяти о прошлой жизни. Чего бы они не добивались, они сделали мне благо. Я наконец почувствовал себя цельным. Я больше не бродил по этому миру словно турист. Я был един с этим миром и чувствовал свою ответственность за его судьбу.