- Я так и планировал поступить, - признал Киров. - Проблема в том, что Максиму через неделю только восемнадцать исполнится. Какой получится отдых, если у него за спиной постоянно охрана будет маячить? Ни на танцы сходить, ни с девушкой погулять!

Ничего не ответив, Сталин взял со стола трубку и неспешно начал выкрашивать в нее табак из папирос. Киров не мешал процессу набивания трубки, прекрасно зная, что таким образом Иосиф Виссарионович брал паузу для того, чтобы подумать. Наконец, Сталин зажал мундштук трубки в зубах и поднес к чашке зажженную спичку.

- Вот что, Сергей, - произнес Сталин, выдохнув облачко ароматного дыма. - Помнишь ту дурацкую шутку Белова про то, чего он хочет лично для себя? Это еще в Ленинграде было, на твоей старой квартире?

- Ты имеешь ввиду его пожелание насчет пары симпатичных девчонок? - уточнил Киров, не понимая пока, к чему Сталин об этом вспомнил. - Как же помню, Максим потом еще извинялся…

- Так вот, Сергей, а что, если нам пошутить в ответ? - усмехнулся Сталин. – Просил пару симпатичных девчонок, так пусть получит. А они за ним присмотрят.

- Хм-м-м… о таком варианте я как-то не подумал… - озадаченно протянул Киров. - В третьей школе особого назначения скоро первый выпуск, думаю, там найдутся подходящие сотрудницы…

21 июня 1936 года. 12:45.

ШОН №3. Московская область, город Балашиха.

Школа особого назначения номер три, в которую в поисках сопровождения для Максима Белова отправился Киров, была одной из школ, созданных вскоре после назначения его народным комиссаром внутренних дел. Узнав от Белова, что первая серьезная школа по подготовке кадров для НКВД была создана лишь в тридцать восьмом году, Сергей Миронович поспешил исправить этот недочет.

Приказом Кирова были созданы три школы. Первая школа работала на отдел охраны правительства ГУГБ и готовила для товарища Власика не только квалифицированных телохранителей, но и будущих сотрудников службы специальной связи. Вторая школа поставляла иностранному отделу ГУГБ как разведчиков-нелегалов, так и специалистов, о работе которых не принято говорить вслух. В третьей же школе проходили подготовку будущие специалисты оперативных служб НКВД.

Учебные программы разрабатывали с учетом переданных Максимом Беловым материалов, адаптируя под текущие реалии учебные планы из будущего. Так, программу для второй школы создавали на основе учебных планов академии внешней разведки, а для третьей - на основе курсов усовершенствования офицерского состава «Вымпел».

Весной тридцать пятого Киров объявил комсомольский и рабочий призывы в ряды НКВД, и в это же время все три школы особого назначения начали набирать своих первых курсантов. Было решено, что в каждую из школ наберут по девяносто человек, что составит ровно половину курса, вторую же половину должны были составить сотрудники НКВД, направленные в школы для повышения квалификации.

Обучение в каждой из школ длилось десять месяцев и было крайне насыщенным. Такое интенсивное обучение выдерживали отнюдь не все, тех же, кто выдержал и доучился до конца, ждал выпуск, после которого направленных на повышение квалификации сотрудников ждали повышения в званиях и новые должности, а новобранцев - сержантские петлицы и неплохие карьерные перспективы.

За три дня до выпуска в третью школу и направился Сергей Миронович Киров, сопровождаемый старшим лейтенантом государственной безопасности Виноградовым.

- Товарищ Виноградов, вы больше всех работали с товарищем Беловым, скажите, какие девушки интересуют его больше всего? - спросил Киров.

- Сложно сказать, товарищ нарком, - ответил Виноградов, весьма неуютно себя чувствовавший в салоне роскошного наркомовского «Паккарда». - Мне, кажется, что его интересуют вообще все женщины. Не так уж часто он их видит, да и возраст у него соответствующий… хотя, погодите, вроде бы высоких девушек товарищ Белов провожал взглядом с особым вниманием.

- Высоких, говорите… - задумчиво проговорил Киров. - Ну, хоть что-то!

Сергей Миронович уже пожалел, что не озаботился этим вопросом раньше. Ну чего стоило помимо Виноградова приставить к Белову молодую сотрудницу, например, в качестве секретаря или машинистки? И Максим бы не был так изолирован от женского общества, и дополнительный пригляд бы за ним был. А если бы у них дошло до близости - так и вовсе бы было замечательно. Максим, несмотря на все, что он делал для СССР, все еще ощущал себя чужим в этом времени, а отношения с девушкой, или даже брак, помогли бы ему эту отчужденность преодолеть.

«Ну, ладно, хватит рассуждать о том, что надо было сделать, - оборвал свои размышления Киров. - Что вышло - то вышло. Будем теперь работать с тем, что есть!»

Полчаса спустя «Паккард» Кирова въехал на территорию третьей Школы Особого Назначения, а еще пару минут спустя Сергей Миронович уже здоровался с ее начальником, полковником государственной безопасности Александром Павловичем Радзивиловским.

- Товарищ Радзивиловский, не буду тратить свое и ваше время и перейду сразу к делу, - выслушав традиционный в таких случаях краткий доклад о состоянии дел в школе, произнес Киров. - Мне нужны две ваши выпускницы для выполнения особо важного задания. Девушки нужны молодые, восемнадцати - двадцати лет и, желательно, высокого роста.

- Высокого роста, говорите... - задумался Радзивиловский. - Если нужны по-настоящему высокие, то таких у нас всего две. Только я должен вас предупредить, что это весьма необычные девушки.

- И в чем же их необычность? - поинтересовался Киров.

- Ну, хотя бы в том, что одна из них немка, а вторая - китаянка, - начал Радзивиловский. - У Линь, к тому же, мелкоуголовное прошлое и приметная татуировка на спине.

- Вы так всех своих слушателей помните? - удивился Киров.

- Не всех, но девушек у нас, вообще, мало, а эти две, как я уже сказал, весьма необычные девушки, - пояснил Радзивиловский.

- Ну, хорошо, - подумав, произнес Киров. - Давайте, я для начала ознакомлюсь с их личными делами, а там решу, подойдут они мне или нет.

Кивнув, Радзивиловский снял трубку со стоявшего на столе телефона.

- Управление кадров? Радзивиловский у аппарата! - произнес в трубку начальник школы. - Личные карточки слушательниц Шнайдер и Линь ко мне в кабинет!

В течении последующих сорока минут Сергей Миронович самым внимательным образом читал и перечитывал личные карточки девушек, пытаясь решить, подходят они ему или нет.

Шнайдер у Кирова вопросов не вызывала. Родилась она в Ганновере, в семье врача, имевшего маленькую частную больницу. Детство ее было вполне обычным для девочки из обеспеченной семьи: она ходила в хорошую школу для девочек и занималась бальными танцами. Во время погромов, начавшихся после печально известного поджога Рейхстага в тридцать третьем году, фашисты убили доктора Шнайдера, оказывавшего посильную помощь коммунистам, и разгромили его клинику.

Узнав о случившемся, знакомые Шнайдера перехватили девочку по дороге из школы и на всякий случай переправили в СССР. Оказавшись в московской школе-коммуне, Гертруда Шнайдер выучила русский язык, вступила в комсомол и, похоже, начала считать Советский Союз своей новой родиной. Последнее подтверждалось ходатайством Шнайдер о принятии советского гражданства, каковое вскоре и было удовлетворено.

Вторая же из предложенных Радзивиловским кандидаток вызывала у Кирова гораздо больше сомнений. И дело тут было не в том, что в детстве Линь промышляла мелкими кражами в компании таких же малолетних беспризорников, это-то как раз было делом житейским. Да и рекомендации товарищей Ван Мина и Бо Гу, которые сочли возможным направить Линь учиться в СССР, что-то да значили!

Больше всего Сергея Мироновича смущало то, что всю спину девушки занимала татуировка китайской сказочной птицы-фэнхуана. Как ни крути, а наличие подобной особой приметы было весьма серьезным недостатком. Киров взял приложенную к личной карточке фотографию спины Линь. Вживую яркая цветная татуировка должна была выглядеть очень красиво, особенно если бы ее не портил грубый шрам, тянущийся от правой лопатки до левой стороны поясницы.