Один месяц спустя…

6 июня 1937 года. 19:44.

Отель «Палас». Мадрид, площадь Кортесов, дом 7.

Вот уже почти месяц прошел с окончания боев в Барселоне, а Испанию все продолжало лихорадить.

Едва успели утихнуть разговоры об анархистском выступлении, которое газетчики уже успели окрестить «Майскими днями», как всю страну, ну, или, по крайней мере, ее республиканскую часть, потрясло новое известие - по дороге в свою резиденцию в монастыре Монтсеррат был убит президент Испании Мануэль Асанья!

Во время событий в Каталонии президент Асанья безвылазно находился в Валенсии, остерегаясь бывать в монастыре, находившемся всего в полусотне километров от Барселоны. И только утром пятнадцатого мая, когда в Каталонии все более-менее успокоилось, он решил, наконец, вернуться в Монтсеррат, выбранный им в качестве своей резиденции еще в ноябре прошлого года.

Неподалеку от монастыря дорога делала несколько крутых поворотов, возле одного из которых в придорожных кустах сработало взрывное устройство, обрушившее на снизившую скорость «Испано-Сюизу» шквал коротких металлических цилиндров, превративших дорогой президентский автомобиль в решето. И сам Мануэль Асанья, и находившиеся с ним водитель и охранник при этом погибли на месте.

О гибели президента стало известно довольно быстро. Монахи услышали неподалеку от монастыря взрыв и отправили пару человек посмотреть, что случилось. Они-то и обнаружили изрешеченный поражающими элементами автомобиль с тремя изуродованными телами внутри. Монахи поспешили уведомить о произошедшем правительство Каталонии, которое, после прибытия в монастырь полиции и подтверждения личностей погибших, сообщило о гибели президента в Валенсию.

На расследование убийства президента были брошены самые лучшие кадры, причем, как из Валенсии, так и из Барселоны. Президент Каталонии Компанис был, пожалуй, сильнее всех заинтересован в скорейшем расследовании убийства Асаньи, которое могло поставить крест на всех его действиях, направленных на сохранение каталонской автономии! Гибель президента на территории Каталонии ему могли и не простить.

Почти сразу были выдвинуты две версии произошедшего. По одной из них это была месть анархистов за требование навести в Каталонии порядок и последовавшие за этим «Майские дни», по другой же - покушение было организовано людьми Франко и стоявшими за ним германскими фашистами.

В пользу версии об анархистах были достаточно внятный мотив и взрывное устройство явно самодельного происхождения, а в пользу фашистов - точность, с которой было организованно и исполнено покушение, а также показания монахов, сообщивших, что за пару дней до случившегося в монастырь приходили люди, интересовавшиеся, когда же господин Асанья вернется в свою резиденцию? Люди эти были непохожи на местных, а главный из них говорил по-немецки, общаясь с монахами через испанца-переводчика.

Испанца этого нашли, пройдя по проводам, тянувшимся от взрывного устройства. Он лежал рядом с немецкой подрывной машинкой с пулевым отверстием во лбу. Личность этого человека еще предстояло выяснить, пока же эксперты лишь установили, что пуля в его голове была выпущена из немецкого «Парабеллума», что еще немного склонило мнение следствия в пользу версии о фашистах.

А вот насчет взрывного устройства эксперты не смогли сказать ничего определенного. Оно и не удивительно, ведь мина, использованная для убийства Асаньи, имела совершенно уникальную для этого времени конструкцию. Идея ее принадлежала Максиму Белову, вовремя вспомнившему о минах направленного действия из его времени, а в жизнь ее воплотил Александр Тимашков при участии подрывников из штурмовой роты.

В качестве корпуса была использована большая чугунная сковорода с округлым дном и толстенными стенками, а поражающие элементы напилили из какого-то железного прутка. В роли взрывчатого вещества за неимением под рукой других вариантов был выбран тротил, и как же матерились Тимашков сотоварищи, вынужденные плавить двухсотграммовые шашки на водяной бане, чтобы иметь возможность равномерно нанести взрывчатку на дно корпуса!

Когда мина была готова, Шпигельглас и Судоплатов, являвшиеся непосредственными исполнителями покушения, отправились в монастырь, где, расспросив монахов, узнали дату приезда Асаньи. Личностью помогавшего им испанца, как и его дальнейшей судьбой, Максим не интересовался, впрочем, о последнем он очень скоро узнал из газет.

В то время, когда возле монастыря Монтсеррат работала полиция, правительство Испании пребывало где-то посередине между ступором и паникой. Особенно беспокоился Франсиско Ларго Кабальеро, под которым отчетливо зашаталось кресло премьер-министра. Было непонятно, кто займет должность президента, и не пожелает ли этот человек видеть кого-нибудь другого на его месте? Да и других министров волновало, останутся ли они в новом правительстве, или их попросят покинуть занимаемые посты?

Подходящее решение нашел генеральный секретарь Испанской Социалистической Рабочей Партии Рамон Ламонеда Фернандес, явившийся к Ларго на прием и, после обмена дежурными любезностями, предложивший ему самому занять пост президента республики. Он также сообщил, что накануне имел разговор с лидерами коммунистов Хосе Диасом и Долорес Ибаррури и те согласились поддержать кандидатуру Ларго при условии, что новым премьер-министром тот назначит Хуана Негрина.

Вначале Ларго хотел было возмутиться предложению сменить кресло премьер-министра на, фактически, номинальную должность президента. Однако, он быстро взял себя в руки и решил, что лучше уж самому гарантированно стать во главе республики, нежели лишиться поста премьера при новом президенте, и согласился.

Семнадцатого мая тело Мануэля Асаньи было предано земле со всеми полагающимися главе государства почестями. Свое последнее пристанище бывший президент обрел на кладбище близ монастыря Монтсеррат. А уже на следующий день на заседании парламента новым президентом был избран Франсиско Ларго Кабальеро. Единогласно проголосовавшие за его кандидатуру депутаты от Испанской Социалистической Рабочей Партии и Коммунистической Партии Испании обеспечили ему большинство голосов.

После того, как коммунисты поддержали его кандидатуру и обеспечили ему победу, Ларго поспешил исполнить свою часть соглашения. И пусть он недолюбливал Негрина за его просоветские взгляды, он уважал его за порядочность и работоспособность, а потому, не колеблясь, назначил его на должность премьер-министра.

Негрин, в момент своего назначения воспринимавшийся как компромиссная фигура, равно устраивающая социалистов и коммунистов, быстро продемонстрировал, что к власти пришел сильный лидер, совсем непохожий на вялого и нерешительного Ларго.

Первым его распоряжением было возвращение правительства обратно в Мадрид, причем, не когда-нибудь в будущем, а в течении ближайших трех дней! Этим решением Негрин продемонстрировал свое доверие войскам центрального фронта, но и быстро отсеял готовых трудиться политиков от тех, кто был способен только болтать, находясь в относительной безопасности далеко от линии фронта.

Правительство Негрин начал формировать под стать себе. Так, например, новым военным министром стал Хулио Альварес дель Вайо, принадлежавший к левому крылу ОСРП. Человек этот хоть и не имел военного опыта, но весьма успешно исполнял обязанности генерального военного комиссара, каковую должность он также за собой сохранил.

Министром флота и авиации вместо Индалесио Прието был назначен один из лидеров коммунистической партии Висенте Урибе. Также за многочисленные поражения на море был снят с должности и главнокомандующий флотом Мигель Буиса, а на его место был назначен спешно произведенный в адмиралы Луис Гонсалес де Убиета.

Должность министра внутренних дел досталась Педро Чека, еще одному коммунистическому лидеру. С учетом того, что Негрин сохранил за собой пост министра финансов, в подчинении которого находились карабинеры, все силовые структуры Испанской республики оказались под контролем или умеренных социалистов, или союзных им в настоящий момент коммунистов.