— Тебя дядя почтальвон обидел? Я его стукну!

Ребенок вырвался из моих объятий и принес из детской деревянную саблю.

— Я тебя защитю!

— Нет, дядя почтальон тут ни причем, не надо его стукать, защитник ты мой.

Я вытерла слезы, встала с пола и повела ребенка завтракать.

Я должна что — то придумать. Десять луидоров мне не найти, и думать об этом нечего. Надо искать другое жилье, то, которое я смогу оплатить.

Весь месяц я искала варианты, снять дом даже самый маленький у меня не получилось. По какой — то причине в нашем городке поднялась арендная плата за жилье. Я стала рассматривать отдельные комнаты, хотя бы пару крохотных комнат — гостиную и детскую. Но все предпочитали сдавать или половину дома с несколькими большими комнатами или целый дом.

Я думала о том, чтобы взять еще учеников, но тогда мне бы пришлось платить поденщице за дополнительные часы, проведенные с моим сыном. Как говорится — овчинка не стоила выделки.

Месяц, отпущенный мне арендодателем подходил к концу. Я была в отчаянии. Единственный выход это пожить у соседей в сарае. Если бы я была одна, меня бы это не смутило, но с маленьким ребенком это невозможно.

Я сложила всю нашу небольшую поклажу в кофры, села рядом и опустила голову. Отчаяние охватило меня.

Вдруг кто-то опять постучал в дверь. Наверное это работники хозяина дома, будут меня выселять. Я подошла к двери, вздохнула и взялась за ручку. На пороге стоял сынишка хозяина местного постоялого двора.

— Здравствуйте госпожа Адель.

— Здравствуй Ян, что случилось?

— Вот возьмите, вам велели передать.

Он вынул из кармана красный бархатный кошелек и протянул его мне.

— Что это?

— Не знаю — пожал плечами мальчик.

Я внимательно рассмотрела кошелек — это был небольшой мешочек из очень нежного бархата, пахнущий лавандой. В серединке красовалась вышитая золотой нитью монограмма Э. М.

Я открыла его и мне на ладонь высыпались золотые луидоры — ровно десять монет.

— Ян! Кто дал тебе это? Ты уверен, что кошелек предназначается мне?

— Да, тетенька благоварительница передала.

— Благотворительница?

— Да точно, благотворительница — я неправильно выговорил.

— А почему мне?

— Сегодня утром она остановилась у нас на постоялом дворе покормить лошадей, и спросила у отца есть ли у нас в городе сироты или вдовы, которые нуждаются в деньгах. Она хочет сделать пожертвование. Отец знает вашу историю с домом и рассказал ей о вас. Она спросила ваше имя и попросила передать это.

— А потом?

— А потом села в карету и уехала. У нее такая красивая карета и сама тетя красивая и богатая, в шляпе с пером и бархатной накидке.

Я поблагодарила мальчика, дала ему несколько яблок из нашего сада и пошла в дом обдумать все произошедшее.

Первое чувство, которое я испытала была радость — вот они желанные золотые луидоры, надо срочно бежать к стряпчему оформлять сделку. Но в то же время появились и тревожные ощущения.

Кто эта женщина? Почему она передала эти деньги мне? Никто не знает где я нахожусь, Никто, даже мои родители. Я представляю как они за эти три года измучились, не зная где я, и что со мной. Я много раз подавляла в себе желание отправить им весточку, понимая, что нельзя этого делать, если за ними следят, то меня найдут в два счета.

В то же время в наших краях не редкость, когда богатые дамы, накуралесив в молодости, пытаются оправдаться перед небесами за содеянное и начинают заниматься благотворительностью. Может быть это одна из таких женщин.

Я в раздумье стояла посреди комнаты, держа в руках кошелек, пока не услышала плачь Марка, он пытался перетащить кофр с вещами из одного угла в другой, упал и заплакал. Это решило все. Я быстро нашла письмо моего арендодателя с предложением продать дом, схватила на руки ребенка и побежала в нотариальную контору.

Наш стряпчий Говард, был расположен ко мне, сочувствовал как вдове и часто помогал советом, особенно когда я искала жилье.

Выслушав меня, он отложил все дела, написал письмо арендодателю и попросил его срочно прибыть в контору.

Через полчаса в дверях появился мистер Криспи. Он был взволнован, запыхался, то и дело вытирал свое большое красное лицо носовым платком.

Говард сказал ему, что я принимаю предложение купить дом и готова сей же час расплатиться за него. Это известие Криспи не сильно обрадовало. Он еще больше напрягся, запыхтел и с удивлением спросил:

— Вы получили наследство госпожа Смит?

— Нет, эти деньги мне пожертвовали, зная о моем бедственном положении — ответила я.

— Ну…я рад за вас… господин Говард, я бы… я бы хотел… поднять немного цену за дом. Вы наверное слышали, что сейчас недвижимость очень подорожала…

— Нет господин Криспи, вы дали госпоже Смит месяц на размышления покупать ваш дом или нет. И пока этот срок не закончился, вы не имеете права поднимать цену. Так гласит закон.

До окончания срока еще полдня, госпожа Смит приняла ваше предложение во время. Вы не можете ни поднять цену, ни отказаться от продажи дома.

Криспи окончательно загрустил, опустил голову и обреченно произнес:

— Ну раз так…ладно, оформляйте сделку.

Говард быстро справился со всеми делами, оформил документы и мы с Марком радостно побежали по направлению к теперь уже к законно принадлежащему нам дому. Надежно спрятанная за корсажем купчая грела мне душу.

— " —

Семейство Рэнгвальд редко посещает принадлежащий им древний замок, стоящий на вершине горы. Хотя места вокруг него очень красивые — внизу течет извилистая речушка, заросшая с обоих берегов кустарником, далее расстилаются зелено — изумрудные поля и видна небольшая деревенька с маленькими желтыми домиками, покрытыми красной черепицей.

Но замок находится далеко от столицы, от светской жизни, да и охотничьих угодий здесь нет. Так что герцогам бывать здесь нет резона.

Но сегодня вечером в одном из окон появился свет, видимо зажгли свечи. А это значит, что кто-то из хозяев все-таки приехал в Снежный замок. В зимние месяцы иногда шел снег, он покрывал крыши башенок замка, поэтому его так и называли — Снежный.

По дорожке к замку ехала повозка, в которой восседал тучный мужчина, в его руке то и дело мелькал белый носовой платок, мужчина постоянно вытирал им лицо.

Повозка въехала в ворота и остановилась у входа. Мужчина кряхтя слез и направился внутрь.

В зале, обставленном старой мебелью, видимо еще оставшейся с рыцарских времен, его ждала женщина в темно — зеленом бархатном платье расшитом золотой тесьмой.

На голове у нее была черная шляпка с вуалью, наполовину прикрывавшей лицо. Из под шляпы на плечи спускались тщательно завитые белокурые волосы. Женщина была неспокойна. Она стояла у огромного дубового стола и нервно стучала ногтем по спинке массивного стула.

— Как же вы долго, Криспи! Я вся извелась. Докладывайте. Вы выселили ее из дома?

— Ммм… нет, уважаемая госпожа. Я не смог этого сделать…

— Как так не смогли! Что вам помешало?

— Она нашла деньги, чтобы заплатить за дом.

— Не может быть! Десять луидоров! Откуда у этой нищенки такие деньги?

— Она сказала, что это пожертвование, кто-то узнал о ее бедственном положении и дал ей денег.

— Кто? Кто это сделал? Отвечайте!!!

— Не знаю уважаемая госпожа, я не… я не догадался спросить, да возможно она бы и не ответила…

Толстяк Криспи трясся от волнения и страха, пот лил по его пухлому лицу рекой, платок уже не спасал. Бедолага стоял низко опустив голову, боясь взглянуть на разгневанную собеседницу.

— Идиот, за что я вам только плачу! Почему вы не подняли цену за дом, назвали бы сумму в двадцать луидоров, вряд ли у нее они бы нашлись.

— Я пытался, но этот стряпчий Говард, сказал, что по закону я не имею на это права, пока не прошел месяц со дня, как она получила мое письмо о продаже дома. Я даже не имею права отказаться от сделки. Такие законы в нашем государстве уважаемая госпожа, что я могу поделать! Она вовремя нашла деньги. Еще полдня и я выполнил бы ваше задание.