— Что именно? — сердце в груди застучало быстрее.

— Всё, — улыбнулся он. — Беременная жена зимним вечером готовит для меня древний напиток, чтобы отогреться и спокойно поговорить. Что тут может не нравиться?

Накрыв ёмкость кухонным полотенцем, я села за стол, позволяя крепко настояться жидкости.

Если думать в том же ключе, то сейчас я завариваю чай для мужа и отца своего ребёнка. Приятна ли мне такая адаптация ситуации? Трудно ответить. Мне нравится, что он со мной. Нравится, что не отвернулся. Но мне страшно, что его интерес может быть временным. Как у всех тех, кто приходил к матери и пытался влиять не только на её, но и мою жизнь.

— Ты уже был женат? — спросила я, берясь за керамическую ручку заварника.

— Нет, Цветочек, — хмыкнул он. — Хотя однажды хотел жениться.

Я взглянула на него исподлобья, налила напиток и протянула ему дымящуюся чашку.

— И почему не женился?

Проскуров долго молчал, едва слышно постукивая пальцами по столу. Его взгляд утонул в пучине мыслей и сделал парня отсутствующим, что мешало продолжать разговор. Но я терпеливо ждала ответа, который Саша не смог проигнорировать.

— Это было девять лет назад. Мы вместе учились в институте, гуляли в одной компании. Не скажу, что голову от неё потерял, но она нравилась мне как человек, друг, девушка, — внезапный супруг сделал глоток горячего чая, поморщился и посмотрел на меня. — Предложение я хотел сделать после окончания стажировки.

— И что помешало? — не удержалась я.

Кривая улыбка, полная укора, стала очевидным ответом, но он всё равно произнёс это вслух:

— Измена, Цветочек. В день, когда узнал об этом, я потерял не только девушку, но и лучшего друга с его младшей сестрой. Последняя погибла.

У меня внутри всё сжалось от горечи, сквозившей в его голосе.

— Ты себя в этом винишь? — спросила хрипло, глядя в его необычайно серые глаза.

— Если бы я не позволил сесть или хотя бы проверил ремни безопасности, она бы выжила, Аленька, — усмехнулся он и откинулся на спинку стула. — Дерьмовая защита в тогда ещё дерьмовой машине.

— Но…

— Ей всего пятнадцать было, — перебил он. — Не представляешь, как больно было смотреть в глаза её родителям и понимать, что ты жив, а их чудесной девчонки больше нет.

Мы замолчали. Я не могла найти слов и боялась узнать подробности той страшной трагедии, Саша просто сидел, глядя в одну точку на полу.

Теперь я понимала, почему он постоянно сам меня пристёгивает и дёргает ремень безопасности. Сильно обжёгшись однажды, дуешь и на холодную воду.

— Ты… Ты это уже пережил? — нарушила я затянувшееся молчание и пытливо посмотрела на него.

Не только мои тараканы размером с Годзиллу.

Проскуров невесело усмехнулся, но кивнул, снова взяв в руки горячую чашку.

— Через несколько дней после аварии я узнал, что Вика была беременна. Но не от меня, поскольку я довольно длительное время проходил стажировку в соседней области. Была угроза выкидыша, но врачи сохранили малыша. Через год до меня дошел слух, что после родов она отказалась от ребёнка, потому что у того был изъян в виде заячьей губы.

Я сидела и потрясённо слушала, пытаясь понять, как девушка, уже мать, могла так поступить? Заячья губа — это же не так страшно. Это ведь оперируется, насколько мне известно. Отказаться от крохи, которая любила тебя все девять месяцев, пока находилась под сердцем?

— Это ужасно.

Саша устало улыбнулся, допил чай и поставил пустую чашку на стол с глухим стуком.

— От тебя ведь тоже отказались, насколько я помню, — и это не был вопрос, но он явно ждал объяснений.

— Лучше бы в детский дом сдали, — ответила я, разглядывая узор на скатерти. — Мать считала, что может меня содержать, а отец как-то сказал, что, не будь я девчонкой, он бы забрал меня к себе.

Внимательный взгляд внезапно случившегося мужа требовал и дальнейших пояснений, но я пожала плечами и добавила только:

— Среди мужиков есть много женоненавистников.

Сейчас я это понимала. Но ещё полгода назад казалось, что все они такие. Что женщина для них — лишь удобная мебель. Как массажное кресло, которое можно включить и получить удовольствие. Вот только Светкин муж Костя или Нюткин Стас, мой начальник или Саша — они иначе относятся.

— Почему ты хотела, чтобы он забрал тебя? — ворвался его вопрос в поток моих размышлений.

Я только на миг пустила воспоминания в мысли. Только на миг. Но этого хватило, чтобы словно наяву услышать отголоски прошлого и забыть, как дышать.

Поначалу требования уйти к себе в комнату, затем тихие стоны, едва слышные вскрики. Изо дня в день странные знакомые, которые сперва вели себя приветливо, но по мере моего взросления ухажёры женщины, что меня родила, начинали смотреть с нескрываемым интересом.

Моя мать была слишком красивой. Настолько красивой, что даже мои одноклассники, однажды увидевшие её, уже не могли забыть.

«Охренеть! Я и не знала, что твоя мать шлюха».

Я болезненно поморщилась и встала, чтобы убрать пустую чашку, но Саша перехватил руку, подтянул к себе и поймал мой взгляд.

— Расскажи, Цветочек. Я хочу познакомиться со всеми твоими тараканами.

Пожалуй, это был первый раз, когда упомянутые затаили дыхание вместе со мной. И только один, самый осторожный, робко напомнил, что в прошлый раз, когда выяснилась правда, нравившийся мне мальчишка из параллельного класса начал отпускать откровенно издевательские шуточки в мой адрес.

Где гарантии, что и сейчас это не отвернёт Сашу от меня?

— Я не хочу говорить об этом, — ответила, отведя взгляд от его серых, проницательных глаз. — Не хочу.

Волк погладил тыльную сторону моей ладони большим пальцем и выпустил её, позволив мне отстраниться. Вот только я сама не хотела.

И вообще я с тоской думала о том, как он уйдёт домой сегодня, но ещё хуже было, когда представляла, что он может остаться. Мне так хотелось понять его мотивы. Нет, он говорил, но…

— Зачем ты женился на мне, Саш? Можно ведь было по-другому всё. Совсем иначе. Мы оба знаем, что твоя настойчивость не оставила бы мне ни единого шанса.

Внезапный муж ласково улыбнулся мне, приобнял за талию и заставил сесть на свои колени, преодолев лишь лёгкое сопротивление с моей стороны. А после тихо, но уверенно шепнул на ухо:

— Я ведь уже сказал, Аля, что мне от тебя нужна только ты.

Осторожный поцелуй в шею заставил взметнуться сотню бабочек, откуда-то взявшихся в животе.

— Ребёнок — это замечательно. Но с любой другой женщиной я бы поступил совсем иначе. С полной ответственностью подошёл бы к вопросу отцовства…

— Но ты ведь…

— Отцовства, а не брака, Цветочек, — перебил он мою попытку что-то доказать.

Я не привыкла верить мужчинам, но ему почему-то хотелось верить. И я, кажется, верила. Без году неделю мужу верила.

Его ладони легли на мой живот и осторожно, очень бережно погладили. Эти лёгкие невинные прикосновения вызвали во мне уже знакомые ощущения, от которых участился пульс и ускорилось дыхание.

Я тихо вздохнула, но позволила ему продолжить и получила ещё один острожный поцелуй, от которого по спине побежали приятные мурашки, а низ живота стянуло сладким спазмом. Мой тихий стон сорвался с губ неосознанно, но, наверное, именно он послужил сигналом к началу действий Саши.

Он обхватил пальцами мой подбородок и заставил взглянуть в его глаза. Одна секунда, в которой он разглядел моё согласие, а после потянулся за поцелуем. Поцелуем, от которого крышу сорвало у обоих. Он был неспешным, но сладким и очень чувственным. И пока я утопала в нём всем своим существом, ощущала, как нежно поглаживают мои бёдра большие и сильные руки.

Не знаю, сколько мы так сидели, растворяясь друг в друге, но к моменту, когда подо мной начал пол гореть, я была готова на всё, лишь бы перебраться в постель.

— Идём в спальню, — прошептала, оторвавшись от его губ.

Проскуров очень тяжело дышал. Тёмный голодный взгляд говорил о не меньшем желании, а руки под моим платьем продолжали гладить ставшей очень чувствительную грудь.