Тоня считала, что величие и красота местных пейзажей заставляют человека по-иному взглянуть на окружающий мир и способствуют установлению покоя в душе.

Она не хотела ссориться с Михаилом и надеялась, что он таки ее отпустит и не станет нагнетать обстановку. Разбитого не склеишь. Что ему нужно от Тони? Она отдала все, что могла.

Машину Тоня оставила возле двора, а сама вернулась в дом, чтобы подкраситься. Казалось бы, если хочешь, чтобы муж не питал к тебе каких-то нежных чувств, так не пытайся себя украшать, но, видимо, природное кокетство все равно брало верх. Собиралась расставаться с Михаилом и при этом делала все, чтобы выглядеть еще привлекательнее и желаннее.

Она услышала, что в калитку кто-то позвонил. Тоня взглянула на часы – половина восьмого. Чего это Мишка полчаса потерпеть не мог? Хорошо, что она уже одета.

У калитки стоял... Костя! Вот уж кого Тоня никак не ожидала увидеть.

– Титова, пустишь, или у тебя сегодня неприемный день?

– Ты угадал, сегодня – ну никак!

– А придется, – сказал Костя голосом ехидного следователя.

– Издеваешься? – нахмурилась Тоня. – Я тороплюсь. У меня свидание. Деловое! – зачем-то добавила она.

Константин посерьезнел.

– Догадываюсь, но все же удели мне пять минут. Ради твоей же пользы... Короче, я все знаю. Сколько минут у тебя в запасе?

– Хорошо, десять, – сдалась Тоня.

– Вот именно, нечего тебе так дотошно готовиться, еще неизвестно, вернешься ли ты назад.

– Если это шутка, то несмешная!

– Хотелось бы мне шутить, – вздохнул он. – Титова, когда я узнал, почему ты приехала в Раздольный...

– Как это узнал? Тебе что, Надежда проболталась?

– При чем здесь твоя Надежда?!

– Ах моя! А разве не твоя?

– Не моя! – отрезал он. – Надеюсь, ты не будешь попрекать меня ею всю оставшуюся жизнь?

– Ничего не понимаю! – Тоня посмотрела на него удивленно. – Почему ты считаешь, будто мы будем рядом всю жизнь?

– Ладно, об этом потом. Сейчас главное, что ты в опасности.

– Да кто тебе сказал? – Тоня подтянулась и взглянула на Костю свысока. – У меня все в порядке. Не понимаю, какое отношение к этому имеешь ты?

Тут наконец и он оценил ее взгляд.

– Неужели ты намерена меня выпихнуть?

– Откуда?

– Из своей жизни.

– А ты в ней присутствуешь?

– По крайней мере собираюсь. Когда помогу тебе со всем этим хламом разобраться.

– Но я тебя ни о чем не просила.

– Ну так попроси. Я предлагаю тебе защиту. Неужели твой инстинкт самосохранения этого не понимает?

Он качнул головой в раздражении. Видимо, разговор поворачивался совсем не так, как ему хотелось.

Вся его деловитость была шита белыми нитками. Он пришел с другим. То есть Тоня не сомневалась, что Костя о ней беспокоится, но что это будет ТАК!..

– Ты предлагаешь мне защиту в обмен на что?

Она даже не стала спрашивать, откуда и что именно он о ней узнал.

– Ни на что... – Он растерялся. – Разве я не могу просто защитить дорогого мне человека?

– Впервые об этом слышу! – отрезала она.

– Хочешь сказать, что я опоздал? И возле тебя пророс этот... тополь?

– При чем здесь Лавр? – рассердилась Тоня. – Он работает на Леонида Петровича. В смысле на культурное наследие совхоза.

Константин, не сдержавшись, фыркнул.

– Титова, что ты мне лапшу вешаешь?.. В самом деле, неужели ты не боишься?

– Боюсь, – неожиданно призналась она.

– Вот о чем я и говорю, – не удивился он. – Но ты не бойся, я буду поблизости.

– Почему? Зачем тебе это надо? – Ей хотелось все-таки услышать объяснение.

Неужели все это время Костя... любил ее? Или хотя бы был ею увлечен? И при том делал все, чтобы Тоня его если не возненавидела, то запрезирала.

– Глупый вопрос. Ты где решила с ним встретиться?

– На улице Мира.

– Ага, возле пропасти, значит. Решила нервишки пощекотать?

– Ничего я не решила. Просто там есть где посидеть, на что посмотреть, и всегда свет горит.

– Веселая ты девчонка!

– Я не поняла, для чего ты приходил? – повысила голос Тоня, увидев, что Костя направился к выходу.

– Что я хотел узнать, то узнал.

– Говорил, что тебе нужно десять минут.

– Это ты говорила про десять, а мне вообще нужно гораздо больше.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, что имею, то и...

– Хам!

– Титова, какая ты пошлая. Я совсем не то хотел сказать.

Ничего больше не говоря, он ушел походкой торопящегося человека, и Тоня смотрела ему вслед, пока за Костей не закрылась калитка.

– Ну и ну! – пробормотала она себе под нос, глядя в зеркало: наносить тени или не наносить? Нанесла.

Когда у калитки опять раздался звонок, Тоня взглянула на часы. Ровно восемь. Как раз в чьем-то дворе по радио прозвучали сигналы точного времени.

Она повела себя словно в лихорадке: засуетилась, схватила поводок, выбежала во двор, чтобы открыть вольер Джека. Как ни готовь себя, как ни призывай самообладание, а нестандартная ситуация все равно выбивает из колеи.

Еще несколько секунд пришлось постоять на дорожке, чтобы успокоить колотящееся сердце.

– Ты чего это собаку прихватила? – удивился Михаил.

– Решила прогулять его заодно, – запнувшись, пояснила Тоня. – Он ведь не будет мешать нам своей болтовней?

– Шутишь! – понимающе кивнул Михаил, внимательно глядя на нее.

Восемь часов вечера, на улице сумрак. Больше потому, что горы не дают лучам солнца вырваться из-за своих зубчатых вершин. Теперь они решают вопросы темноты и света.

На уличных фонарях вспыхнули лампочки, и в их свете глаза Михаила как-то лихорадочно заблестели.

– Откровенно говоря, я не вижу никакой необходимости в том, чтобы о чем-то там откровенно разговаривать. Разве я не все сказала своим уходом? – начала разговор Тоня, чтобы пауза не переросла в напряжение.

– Побегом, – невозмутимо поправил он, идя по другую руку от той, в которой Тоня держала поводок. – Кстати, куда мы идем?

– Едем, – отозвалась Тоня, подходя к своей «Ниве» со стороны водительского места.

– Вообще-то через два двора отсюда у меня стоит «мерседес».

– Моя «Нива» к здешним улочкам привычней.

– Почему обязательно куда-то ездить? – спросил он. – А нельзя, например, посидеть вон на той лавочке?

– Нельзя! – отрезала она. – Раз у нас вопрос жизни и смерти, лучше посидеть где-нибудь вдали от людских глаз.

– Ты покрутела прямо на глазах, – усмехнулся он, – с чего бы? Если ты помнишь, я не верю в перерождение человека. Жизни и смерти, надо же!

– Чтобы Тато вдруг стала Антониной – в это ты не веришь.

– Тебе всегда была свойственна некая литературность.

Тоня откинула свое сиденье, и Джек привычно проскользнул на заднее место.

Михаил сел в машину, поглядывая, как Тоня выруливает наверх из узкой улочки.

– Ладно, сегодня ты правишь бал, – согласился он. – Год жизни без мужчины делает женщину мужественнее. Как выясняется. Считаешь, на природе я размякну и ты возьмешь меня голыми руками? Тато, ты по-прежнему ведешь себя как ребенок.

– А почему ты думаешь, что я хочу тебя брать? Я хочу с тобой договориться. Полюбовно.

Она замолчала, и Михаил не стал продолжать разговор.

Улица, конечно же, была освещена, но, на взгляд человека постороннего, весьма странным образом. Небольшой кусок асфальта, за которым свет будто обрывался и падал в никуда, а также не было фонарей по улице вверх и по улице вниз. Получалась как бы сценическая площадка, этакое приглашение к выступлению на ней.

Тоня поставила машину повыше, на выезде с улицы. Вверх улица Мира выходила на улицу Германа Куренного, обычную двустороннюю. Освещать ее у совхозного начальства уже не хватало средств, и потому лишь тусклые фонари во дворах граждан чуть разрежали царивший на ней мрак.

– Да, не скажешь, что здесь уютно, – поежился Михаил. – Может, в машине посидим?

– Ты боишься? – удивилась Тоня.

– Как-то не по себе, – признался он, усмехнувшись в ответ на ее удивленный взгляд. – Так и кажется, что по ту сторону света сейчас вылезет что-то огромное...