– Ты знал мою приятельницу Элину Казакевич? – спросила она Лавра.

– Не знал, – ответил он.

– Ее убили, и до сих пор неизвестно, кто и за что.

– Но не думаешь же ты, что в этом есть твоя вина?

Это он спросил просто так, слишком уж Тоня выглядела взволнованной. И услышал, оторопев:

– По крайней мере я знаю человека, который мог это сделать.

– Так... – Он помолчал, устраиваясь на диване и пошевеливая ногами в пушистых серых носках, натянувшихся на его крупных ступнях. – Откровенно говоря, я ничего не понял. Думаю, тебе нужно рассказать мне все.

Тоня опять было сжалась, но вовремя себя остановила: неужели так всю жизнь и бояться?

– Понимаешь, я совершенно случайно нашла тайник, в котором была бумага, подписанная Элиной. Дарственная на четырехкомнатную квартиру в центре города. Скорее всего именно поэтому ее убили.

– И ты думала, что если расскажешь об этом мне, я тоже буду убит?

Тоня со вздохом кивнула.

– По крайней мере я не хотела тебя в это втягивать.

– Ничего, я напишу тебе расписку, что обо всем предупрежден и, что бы со мной ни случилось, вся ответственность лежит на мне.

– Тебе смешно, а вот мне нисколько!

– А ты носишь ЭТО в себе и думаешь, будто справишься одна?

– Если бы ты знал!

– Ну хорошо, тогда позволь я расскажу тебе то, что знаю, а ты решишь, стоит ли после этого со мной откровенничать.

– Ладно, – решила она; в самом деле ноша, даже если и взваливаешь ее на плечи добровольно, все равно остается ношей. Если же кто-то предлагает ее с тобой разделить, почему таким предложением не воспользоваться?

– Ну, слушай, справедливости ради следует сказать, что я знаю несколько больше, чем тебе рассказал. Вообще-то я дал Михаилу слово молчать и, выходит, не сдержал его. На самом деле Михаил тебя любит. По-настоящему.

– По-своему, – поправила она.

– Пусть будет по-своему. И недоумевает, почему ты от него ушла. Кстати, на его месте я бы тоже удивился. Ни разу я не видел его с какой-то другой женщиной, и все наши знакомые считают его примерным семьянином.

– А ты считаешь, что от мужа можно уйти только в одном случае – в случае его неверности?

– Ну а что еще может быть?

– Это все, что ты мне можешь сказать? – сухо поинтересовалась Тоня.

– Я думал, что так легче подтолкну тебя к откровенности.

– Тогда расскажи, как вы познакомились с Михаилом и сколько лет уже друг друга знаете?

Лавр наморщил лоб, вспоминая и подсчитывая, и ответил на второй вопрос:

– Восемь лет.

– И ты все о нем знаешь?

– Многое. А познакомились мы на вечере в честь открытия банка, в который я накануне устроился... Да, кстати, я был на вашей свадьбе.

– Я помню... Но потом мы нечасто виделись, не так ли?

Он замешкался, словно вспомнил о том, что говорить ей не следовало.

– Вначале у вас был медовый месяц, потом... потом у меня в семье начались нелады с женой, потом развод – куча негативных эмоций, когда никого не хочется видеть.

– А ты знаешь, что Михаил работал в ФСБ?

– Знаю. Когда мы с ним познакомились, он еще служил, а потом у него что-то случилось с глазами, и ему пришлось уйти в запас. Ну и, само собой, я помог ему устроиться в наш банк...

Тоня помнила, что случилось. Ничего не случилось. Это ему один друг-офтальмолог посоветовал, как закосить от службы. Мол, никто не догадается, в чем дело. Научил, какие таблетки попить накануне комиссии...

– Тебе надоела твоя служба? – тогда спросила мужа Тоня.

– Надоела? Да она стала для меня смертельно опасной.

– Почему? – Тоня испугалась.

– Ах, Тато, оно тебе нужно?..

Тоня обиженно отвернулась.

– Ну ладно, скажу в двух словах. Я сдуру влез в одно дело – ты заметила, у нас появились деньги, причем очень неплохие деньги, – и теперь та сторона пытается меня шантажировать. Если коллеги узнают, мне несдобровать. Вам, штатским, деньги зарабатывать не в пример легче. В том смысле, что для этого не обязательно торговать государственными секретами...

Тоня ничего толком не поняла, кроме того, что Михаил делал что-то противозаконное. И отчего-то была уверена, будто в этом нет ничего страшного. Государственный секрет! Не то чтобы она не была патриоткой, но для себя объяснила: это нечто, нарочно засекреченное, и никому особого вреда не будет, если о секрете узнает кто-нибудь еще. Это же не убийство, не кража со взломом. Подумаешь, какие-то бумаги! Или даже одна бумага...

В общем, она отнеслась к его откровению легкомысленно. И наверное, зря.

Но при чем здесь Элина? Почему Тоня не удивилась связи Михаила с этим преступлением и не усомнилась в том, что он может быть в нем замешан?

Интуиция. Тонина интуиция все время давала о себе знать. Это она твердила, что Михаил – опасный человек. В том числе и для собственной жены...

Она не знала, что рассказывать Лавру. А вдруг он – тот, кто тоже служит в ФСБ, тайно, и теперь ждет ее откровений с совсем другой целью, чем помощь ей, Антонине Титовой?

– Так это ты остановился у Маши? – спросила она совсем не то, чего он от нее ждал.

– У Маши? Да, она, как я теперь понимаю, твоя соседка. Я жил у нее уже два дня, но и не подозревал, что и ты здесь живешь.

– И тебя не удивила наша встреча?

– Удивила, – он говорил медленно, подбирая слова, – но обычно я осторожен в чувствах. А к тому же не знал, что известно о тебе тому же директору совхоза. Вырвавшееся невзначай слово могло нанести тебе вред.

– Благодарю, ты и в самом деле никакого вреда мне не нанес.

Неожиданно это получилось у нее с долей ехидства. Они замолчали. Причем Лавр с явным ожиданием.

– Скажи, ты сейчас свободен? – наконец спросила его Тоня.

– Конечно, ты можешь мной располагать.

В его речи встречаются прямо какие-то старорежимные обороты.

– Мне нужно сходить к моей подруге. Ты не проводишь меня?

– С удовольствием. Только поменяю свои мокрые кроссовки на сухие туфли. Подожди меня, я скоро.

Он поднялся и стал снимать носки, что оказалось не очень легким делом. Носки прямо-таки впечатались в его ноги. То есть стали «уседать» прямо на его распаренных ступнях.

– Иди в них, – предложила Тоня.

– Но как же...

– Обыкновенно. Твои кроссовки мокрые, так что носки тоже намокнут и легко снимутся.

Он вышел, а у Тони зазвонил телефон. Но ведь она так и не заплатила за него, тогда почему телефон включили?

– Здравствуй, Тато! – сказала трубка голосом ее мужа, видимо, пока все еще не бывшего, если судить по обмолвкам Лавра. – Ну и долго ты будешь торчать в этой дыре?

Не выдержал. Готовил, готовил свое торжественное появление и вдруг позвонил.

– Долго, – решительно отозвалась она. – Это ты заплатил за телефон?

– За год вперед, – произнес он, – если у тебя нет денег даже на коммунальные платежи...

– Ты нашел мое согласие на развод? – перебила она.

– Нашел. И порвал.

– Но почему?

– Потому что ты слишком легко думаешь от меня отделаться!

Странно он говорит – отделаться, как будто он не ее муж, а просто назойливый посетитель.

– Легко? Я оставила тебе все!

– Я не дам тебе согласия на развод.

– А у нас не царская Россия. Нас разведут и без твоего согласия.

– И как же ты будешь жить... без мужчины? Или ты уже присмотрела себе кого-нибудь?

– Никого я не присмотрела!.. К тому же, поскольку нам предстоит развод, твой вопрос попросту бестактен.

– Будешь ходить ночами по поселку и ждать, что тебя опять кто-нибудь трахнет! – Он расхохотался.

– Так это был ты! – поняла Тоня даже прежде, чем он окончил свою фразу. – Свинья! И после этого ты смеешь говорить, что ничего плохого мне не делал?!

– По крайней мере я пальцем тебя не трогал! – Он опять рассмеялся. – Странно, мне казалось, что тебе понравилось.

От возмущения она в момент забыла о своем страхе. В голове у нее билась мысль: как он посмел?! И после этого кто-то вроде Лавра может думать, что муж Тоню любит?!