Раньше никогда не торговавшая и вообще, как все думали, не имевшая к торговле никакой склонности, она так смогла организовать свое дело – это же надо, выращивать цветы! – что за год с небольшим смогла заработать двести тысяч долларов... Ну хорошо, не двести, за минусом своей доли от продажи однокомнатной квартиры и проданного имущества, оставшегося от увлечения собаководством. Все равно получается больше ста тысяч... Сколько из них Грэг считал своей собственностью?

Двести тысяч баксов – это же будет на рубли... Сейчас курс примерно двадцать семь к одному, значит... пять миллионов четыреста тысяч рублей. Возможно, для кого-то не очень большая сумма, но для Нади – обалденная.

И вообще, что это Тоня считает деньги в чужом кошельке? Вместо того чтобы спать.

Сама она как раз поступила наоборот: оставила все своему мужу. Бывшему. То-то довольна теперь его новая жена.

Еще некоторое время, повертевшись в кажущейся раскаленной кровати, Тоня наконец встала и пошла в кухню попить воды. И нос к носу столкнулась с выходящей из своей комнаты Надей.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались, потому что были одеты как близнецы. В белых трусиках и длинных белых футболках. Разве что надписи были разные.

– Одеваемся мы с тобой похоже, и судьбы у нас похожие, – вдруг среди смеха грустно сказала Тоня, – без мужей, без детей...

– Эй-эй, подруга! – возмутилась Надя. – Что за тон, чего это ты нас отпевать принялась? Мы пока еще живы! Вроде уверяла меня, что все будет хорошо, а выходит, обманывала бедную девушку?

– Тогда пошли кофе попьем, – предложила Тоня.

– Чтобы вообще до утра не спать?

– Нет. Будем клин клином выбивать. У меня, между прочим, есть настоящий бублик с маком.

– Свежий?

– Сегодня утром покупала.

– Конечно, я хочу бублик. Сто лет не ела. С маком... Кстати, а где твоя кошка?

– У меня нет кошки.

– А то было бы как в детстве: кофе с молоком, бублик с маком и кошка на коленях.

– Я могу позвать Джека.

– Представляю, такая громадина – на моих коленях! – рассмеялась Надя.

Тоня охотно ее смех подхватила, явственно увидев картину: громадный пес устраивается на далеко не полных коленях подруги.

Как ни странно, после кофе и бублика с маком обе они в самом деле быстро заснули. Причем не в своих спальнях, а прямо в гостиной. Надя на диване, а Тоня принесла себе из коридора куртку, в которой лазала по горам, – длинный толстый пуховик, укрылась им и заснула прямо в огромном кресле, что досталось ей от прежних хозяев.

Утром Тоня поднялась непривычно поздно. И то потому, что в калитку позвонила Полина – молочница, которая каждое утро развозила молоко своим постоянным покупателям.

– Ты мне последней привози, – как-то пошутила Тоня, – чтобы я к твоему приезду выспаться успела.

Полина, очевидно, рассудила, что в каждой шутке есть доля правды, и в самом деле стала приезжать к ней последней. На своем двухколесном велосипеде, к которому ее муж Павел приварил небольшую тележку. Полина ставила в нее молоко в полиэтиленовых полуторалитровых бутылках.

Молочница покупала их в некоей фирме, которая разливала местную минеральную воду, по уверению «разливателей», ничуть не худшую, чем та, что привозили из Минвод.

Увидев заспанную Тоню, Полина искренне удивилась:

– Чё, я опять рано приехала? Дак одиннадцатый час!

– Ну и что же, а знаешь, когда я легла? В три. Ко мне подруга приехала. Из Америки. Полтора года не виделись...

Ляпнула, не подумав, и обеспокоилась: неужели так важно, откуда приехала Надя. Но Полина заинтересовалась:

– И чё рассказывает?

Тоня совсем уже перестраховщицей стала. Кому будет хуже, если она расскажет женщине об Америке, в которой та никогда не сможет побывать?

– Говорит, недаром они наших женщин в жены берут. Им нужно, чтобы жена пахала как лошадь, а кто, кроме русских, может это делать?

– Да-а, – разочарованно протянула молочница. – Хорошо там, где нас нет. А мне говорили, что женщины у них обеды-ужины не готовят. Все в рестораны ходят да эти, как его... хот-доги едят! А еще они дома не снимают обувь. Даже спать частенько ложатся в туфлях! Никакого воспитания. А еще называют себя передовой страной. Да если бы мы ходили бы по половикам в обувке! Или осенью, когда идут дожди, в сапогах...

От нарисованной самой себе картины Полине стало весело, и она рассмеялась.

– Наверное, и у них по-всякому бывает, – согласилась Тоня, не желая продолжать дискуссию об американском образе жизни. Тем более что она знала о нем только из книг и фильмов.

Но Полина уже никуда не торопилась. Молоко развезла, чего не поболтать?

– А еще, я по телевизору видела, в Америке мужчинам шибко буянить не дают. Чуть что, бабы визжат: «Хэлп!» – и полицию вызывают. Мне сын говорил, что «хэлп» – помогите по-ихнему. А у нас – кричи не кричи... Слыхала, прошлую ночь у Леонтьевых что было? Виктор свою Ирку-гулену чуть топором не зарубил.

Тоня знала, что Полина Ирку терпеть не может, потому что ее муж Николай тоже у любвеобильной дамочки отметился. Краем уха она слышала, что поселковые бабы собирались поймать эту б... и проучить как следует. Кому такое понравится? Есть женщины, у которых нет ни одного мужика, а эта норовит затащить к себе в постель и совсем мальчишек, и женатых мужчин, никого не пропускает, хотя дома свой муж есть.

– Хорошо, что Хромой Костя с Людкой повздорил да рано шел к себе домой, спас ее, а то бы Витька зарубил.

– Косте в том краю вроде не с руки было гулять. Он же двумя улицами выше Леонтьевых живет.

Тоня не хотела говорить, что это она Костю и вызвала. Все-таки бывший мент, умеет с такими мужьями, как Виктор, разбираться.

Полина рассказывала новость, как она думала, даже всхлипывая от удовольствия.

– Холостой мужик, что ты хочешь! Где хочет, там и гуляет. А жаль, что он на помощь кинулся. Пусть бы Витька и зарубил. Такую-то кто пожалеет? Разве что ейные бывшие любовники. Да и Костик не промах, тоже к ней заглядывал... – Она понизила голос: – Говорят, вроде Ирка к Косте на жительство просилась. А зачем ему такая б... да в жены? Костя будет долго выбирать, а выберет – не чета Ирке будет, женщина с головой. Кобели-то завсегда ищут женщину не в пример себе... порядочную.

– Зачем ему с головой, когда ему совсем другое нужно?

– Не скажи, такие, как Костя, в женщинах разбираются. И любить умеют.

Тоне показалось, в словах молочницы проскользнуло сожаление, что она такой женщиной быть не может.

– А ты сама, случайно, в Костю не влюбилась? – поддела ее Тоня.

Женщина зарделась, что с удивлением отметила про себя Тоня. А она до сих пор считала, что с определенного возраста женщины мужчинами не интересуются. Полина выглядела неплохо. Была женщиной ядреной, как сказали бы, в самом соку, но все же ей под пятьдесят...

– Старовата я для него, – отчего-то шепотом проговорила Полина, – а была бы чуть помоложе да такой мужик позвал, пошла бы за ним не оглядываясь.

И замолчала, думая о чем-то.

– Ты извини, Полюшка, – заторопилась Тоня, ухватившись за возникшую паузу в разговоре. – Надо завтрак готовить. А то подруга проснется, а у меня шаром покати. Телефон-то у меня не работает, вот она и не смогла ко мне дозвониться, предупредить, что едет.

– Тогда, может, тебе творожку свежего прислать? А то у меня с собой больше нет, Варенчиха только что последний купила.

– Пришли, – согласилась Тоня. И в самом деле, творог не помешает.

– Маринку погоню, как проснется. Вчера на дискотеку в район с ребятами ездила, под утро заявилась.

Полина закрутила педалями и бодро покатила по улице, которая как раз вела под уклон.

Тоня вернулась в дом.

Надежда еще спала, и она прошла на кухню, чтобы спокойно приготовить завтрак. А то и в самом деле совсем распустилась. В свое время она легко вставала в семь часов и к половине восьмого кормила своего мужа... бывшего! – в восемь он уходил на работу.