Он скрылся из виду. Аврора, полная решимости преследовать его, поднялась было с места, но тут же села обратно. Нищий – теперь она в этом не сомневалась – мог прекрасно передвигаться без костыля. Он просто-напросто сбежит, и она его не догонит, в лучшем случае вернётся к церкви с пустыми руками, а в худшем – повторит судьбу Люсиль, потому что нищий подкараулит её где-нибудь за углом и пырнет ножом. И хорошо если просто пырнёт, а то ведь может сначала затащить куда-нибудь и надругаться...

Передёрнувшись от нового воспоминания о ночном кошмаре, Аврора выпрямила спину и тревожно огляделась по сторонам. Сейчас надо держать ухо востро, это точно. Поменьше ездить одной, если уж выезжать куда, так с Бертраном или Леоном, почаще оборачиваться и принять во внимание последние слова нищего. Разбойник он или нет, а сказанное им вполне может быть правдой. Когда в лесу орудует шайка, ничего не стоит спихнуть на неё убийство невинной девушки, совершённое по совсем иным мотивам.

Невинной... А невинной ли? Или всё же гадкой, как назвала себя сама Люсиль?

Рассуждения Авроры были прерваны тяжёлым хлопком двери. На крыльце появился Леон, прищурился, глядя на блёклое осеннее солнце, сумевшее-таки пробиться сквозь облака, и зашагал к Авроре. При его виде она, как обычно, испытала волну чистой радости, всё её тело охватило тепло, и она быстро опустила глаза, виня себя за то, что смеет радоваться, когда все вокруг убиты горем, а девушка, которую она могла назвать своей подругой, жестоко убита.

– Сударыня, – Леон кивнул ей и присел на скамью рядом. Аврора поглядела на него из-под ресниц, раздумывая, стоит ли говорить о своих подозрениях. Не рискует ли она показаться глупой, не лезет ли она не в своё дело? Но с тех пор, как была убита Люсиль, это стало их общим делом. На одной чаше весов было мнение Леона об Авроре, на другой – возможность найти убийцу, и колебалась она недолго.

– Я тут разговаривала с одним нищим, – без обиняков начала она, – и он показался мне странным. Возможно, вы его раньше здесь видели. Высокий, худой, сильно хромает, опирается на костыль, и у него острая чёрная бородка.

– Не припоминаю, – ответил Леон. – Впрочем, я не так уж часто бываю в церкви, а милостыню не подаю из принципа, так что мог его и не запомнить.

– Вот и я тоже его что-то раньше не видела, а в церковь я хожу почаще вас, – задумчиво сказала Аврора. – Но странность не только в этом. Он, я уверена, только притворяется хромым, а на самом деле прекрасно передвигается без костыля. Только притворяется глупым, а на самом деле очень хорошо соображает. И – не подумайте, что я смеюсь над вами – он волне может быть шпионом разбойников.

Она кратко пересказала Леону свой разговор с загадочным нищим. Выслушав, бывший капитан бросил хмурый взгляд в сторону церкви и протянул:

– Да-а, было бы любопытно побеседовать с этим нищим... Уж больно умные вопросы он задаёт! И предположение, что кто-то убил Люсиль, а потом попытался выставить виновными разбойников... признаться, я сам об этом думал. Но кто мог лишить жизни такую юную и прекрасную девушку?

– Вы слышали поговорку, что на похоронах убийца всегда плачет сильнее всех? – она проследила за взглядом Леона, всё ещё устремлённым на дверь церкви.

– Нет, не слышал. Но я понял, на кого вы намекаете, – он перевёл взгляд на Аврору. – Подозреваете дядю Люсиль, так?

– Именно, – кивнула она. – Он мне с самого начала не понравился. И вам, кстати, тоже.

– Верно, но это не причина подозревать его в убийстве родной племянницы. Зачем ему убивать Люсиль? Он, конечно, был строг с ней, но не настолько же!

– Может, у неё был любовник, а Жюль-Антуан узнал о нём и разгневался на племянницу, которая его опозорила. Или она, скажем, украла у него что-то и попыталась сбежать. Или они прибыли сюда с какой-то тайной шпионской миссией. Может, они на самом деле вообще не дядя и племянница! Не очень-то они похожи, если вдуматься...

– Это ничего не значит, – сумрачно ответил Леон. – Мы с сестрой тоже не особо похожи.

– Вы с кем? – сердце Авроры пропустило удар. Боже, неужели зелье забвения перестало действовать, и он всё вспомнил? Или только начинает вспоминать – понемногу, по крупицам, собирая свою память, как раздробленные осколки или пшеничные зёрна? Помоги ей Господь, если это действительно так! Помоги им всем Господь...

– С сестрой... – Леон поймал её удивлённый взгляд и, криво усмехнувшись, пояснил: – Это смешно, но я почти не помню свою сестру. Ни лица, ни голоса, ни имени – даже не помню, родная она мне или нет! Хотя нет, имя порой всплывает. Анжелика... Вот как её зовут – Анжелика!

– И это всё? – Аврора напряжённо всматривалась в него. – Больше вы ничего не помните?

– Нет, – он махнул рукой, досадуя, что отвлёкся от дела. – Но это и неважно. Я говорил, что дядя и племянница совсем не обязательно должны быть похожи.

– Это верно, – кивнула она. – И всё же это дело не даёт мне покоя. Я попробую выяснить, что с Жюлем-Антуаном не так. Попытаюсь поговорить с ним самим, с его слугами – вдруг они знают причину ссоры дяди и племянницы? Поговорю с Гретхен – она пыталась омыть тело, может, что-нибудь заметила. Кстати, вы ведь первый нашли тело, – она ненадолго закусила губу, но затем решительно продолжила: – Вы не заметили, были ли на ней... следы надругательства?

– Не знаю, – Леон помрачнел ещё больше и покачал головой. – Сами понимаете, я не рассматривал её настолько тщательно. Синяков я вроде бы не увидел. Платье было всё в грязи и разорвано, это да, но разорвать его мог и нож нападавшего. Её ударили ножом в грудь, вытекло много крови, она залила верх платья, грудь, шею, но на ногах, на бёдрах крови не было... Прошу прощения, – спохватился он, видимо, увидев бледность Авроры.

– Нет, ничего, – она с трудом проглотила подступивший к горлу комок. – Если уж я решила расследовать это дело, мне надо перестать быть нежной пташкой. Бертран, я так понимаю, даже не рассматривает другие версии, помимо разбойничьей?

– Нет. И он решил все силы бросить на поиск разбойников, так что уже завтра я снова попробую проследить за Вивьен и её таинственным возлюбленным.

– Вы говорили Железной Руке, что подозреваете его служанку?

– Не говорил. Не хочу, чтобы он спугнул её каким-нибудь необдуманным решением. Когда зашла речь о том, что я делал один так рано в лесу, я сказал, что заметил подозрительного юношу, идущего к лесу, и решил проследить за ним. Боже, я надеюсь, вы не подозреваете меня? – он снова криво усмехнулся.

– Нет, Леон, что вы! – воскликнула Аврора. – Вы и Бертран – одни из немногих, кому я полностью доверяю. Ещё, конечно, Жану и Марии, но они вряд ли смогут помочь мне в этом деле.

– Это хорошо. То есть, хорошо, что вы мне доверяете, – Леон встряхнул головой, отбрасывая с лица светлые пряди. – Когда де Труа сказал, что это я виноват в том, что не смог спасти его племянницу... – он замолчал и крепко сжал кулаки, слепо уставившись в одну точку перед собой.

– Вы не виноваты! – Аврора в порыве сочувствия потянулась к нему и легко сжала его левую руку. – Знаете, возможно, это прозвучит глупо, но несколько дней назад, когда Люсиль ещё была жива, мне приснился сон про неё. Кошмарный сон. И после пробуждения я захотела поговорить с ней. Расспросить, не мучает ли её что-нибудь, нет ли у неё какой-нибудь тайны. И она почти начала рассказывать, но тут появился дядя и весьма поспешно увёл её. А на следующее утро вы нашли Люсиль мёртвой в лесу.

Леон негромко присвистнул.

– Чертовски подозрительно, – пробормотал он. – А что именно вам сказала Люсиль?

– Что у неё и правда есть какая-то тайна, но это не её тайна. Что она на самом деле вовсе не невинная, а очень гадкая. Что я буду презирать её, если узнаю. Мне кажется, этим разговором я спровоцировала её. Если бы я не стала расспрашивать Люсиль, она не упомянула бы некую тайну, её дядя не заволновался бы так, они бы не поссорились, она бы не убежала в лес... – голос Авроры дрогнул и сорвался, к глазам вновь подступили слёзы. Борясь с ними, она ощутила, что Леон, не отнимая левой руки, осторожно накрыл её кисть правой.