Толстой создал издательство в России и для России, а оно перешагнуло границы отечества и стало всемирно известным и популярным. Во многих европейских семьях по сей день с любовью хранят книжки издательства «Посредник» (они выходили на нескольких европейских языках).

Во славу «Посредника» работали выдающиеся писатели, деятели культуры, известные и малоизвестные художники. Со многими достижениями в области науки, искусства, медицины и т. д. «Посредник» знакомил своих читателей. Книги формировались по тематическим блокам: художественная литература, книги для детей и юношества, приключенческие серии, книги по искусству, религии, философии, истории, географии, естествознанию, математике, физике, экономике, физической культуре, по прикладной деятельности, педагогике с ее инновациями, книги для родителей и т. д.

Книги «Посредника» — это начальная ступень для саморазвития и становления духовной культуры. Это некие камешки, по которым человек из болота выбирался к чистой воде. Далее ему предстояло научиться плавать, самому определять вектор своего духовного и физического развития. Понимая это, Толстой сделал еще один шаг к подлинному, как он считал, Просвещению. Он пригласил современника к диалогу на расстоянии времен в созданных им книгах — «Круг чтения» и предсмертный опус — «Путь жизни». Ему казалось, что он ухватил суть жизни и вышел на методологию совершенствования человеческого духа.

«В 7 часов вечера приехал князь Павел Долгоруков открыть библиотеку в Ясной Поляне. Деловито берется за дело. Привез списки книг библиотеки, дал их прочесть Л. Н. и очень серьезно и настойчиво просил его, чтобы он составил списки книг беллетристических, детских, агрономических, исторических, географических, этнографических, религиозных.

Л. Н. сличал списки (список книг для самообразования по указанию Л. Н. Толстого составил В. Ф. Булгаков. — В. Р.) с бирюковским каталогом народных библиотек, издательства «Костромича» в Костроме.

— Лермонтова что-то не вижу, Достоевского… — А потом сказал: — Если кое-как делать — не стоит, а если серьезно делать — на это нужно много времени, а его нет… Но постараюсь…

Ольга Константиновна (Толстая, жена Андрея, сына Л. Н. Толстого. — В. Р.) похвалила детскую литературу «Посредника» и спросила, будет ли библиотека получать журналы. Хорош журнал «Посредника» («Маяк»).

Л. Н.: Журнал — неизвестно что. Это будущее.

Л. Н-ч Долгорукову о потребности образования:

— Я получаю письма… чтобы было настоящее образование, а не набранные слова ради тщеславия» (Маковицкий Д. П. Кн. 4. С. 171–172).

«Открытие народной библиотеки-читальни в Ясной Поляне. В маленькой комнатке два шкапа с книгами, на стенах картины. П. Д. Долгоруков говорил речь. Л. Н. благодарил:

— Я очень благодарен и надеюсь, что и мои близкие, — показал на крестьян, — будут благодарны.

В комнате, кроме их двоих, корреспондента, Бирюкова, четырех учеников первой школы Л. Н-ча — Тараса Фоканова, Степана Резунова, Жидкова, Адриана Болхина — и Татьяны Львовны с Танечкой, больше никто не поместился. В дверях, сенях и перед домом стояло 30–50 детей и несколько взрослых крестьян и наши: М. Я. Шанкс, Ольга Константиновна с детьми, Александра Львовна, Варвара Михайловна. Л. Н., рассматривая книги, удивился, что Достоевский не весь» (Маковицкий Д. П. Кн. 4. С. 171–172).

^{Толстой на открытии народной библиотеки. 1910. Фотография В. П. Савельева (?)}

«Л. Н. о «Новой Руси» (газета «Русь», издаваемая старшим сыном А. С. Суворина Алексеем. — В. Р.) Долгорукову:

— Самобытна, оригинальна, рубрики: в мире духовном, кооперативы, в мире мусульманском…

Долгоруков: Сын Суворина — порядочный. Фанатик газетного дела.

^{Издания Достоевского}

Л. Н.: Что больше всего меня поразило в Москве — это что на извозчике едет и читает газету: стало быть, она ему нужна. Ведь это не шутка — следить за всем, что делается в мире. Нельзя в голове места оставить…

Шанкс[96]: N. N. говорит, что в Англии с тех пор, как всеобщее обучение и читают газеты («Daily Mail»), «Пинкертонов», люди стали глупее.

Л. Н.: Это несомненно; видно и в художественной литературе: были Диккенс, Гюго, Дюма-сын, Достоевский, а теперь кто?» (Маковицкий Д. П. Кн. 4. С. 173).

^{Русские крестьянки. Фотография. Вторая половина XIX в.}

«Да, не русскому отрекаться от своих женщин. Чем наша женщина ниже какой бы то ни было? Я уже не стану указывать на обозначившиеся идеалы наших поэтов, начиная с Татьяны, — на женщин Тургенева, Льва Толстого, хотя уж это одно большое доказательство: если уж воплотились идеалы такой красоты в искусстве, то откуда-нибудь они взялись же, не сочинены же из ничего. Стало быть, такие женщины есть и в действительности. Не стану тоже говорить, например, о декабристках, о тысяче других примеров, ставших известными. И нам ли, знающим русскую действительность, не знать о тысячах женщин, не ведать о тысячах незримых, никому не видимых подвигах их, и иногда в какой обстановке, в каких темных, ужасных углах и трущобах, среди каких пороков и ужасов!» (XXIII, 88–89).

^{Г. И. Успенский}

«Г-н Успенский издал все свои рассказы отдельной книгой. Это он хорошо сделал: как-то виднее выступает теперь перед нами вся деятельность этого нового писателя. Г-н Успенский пишет, впрочем, довольно давно, уже несколько лет, и печатается почти всегда в «Современнике». Стало быть, по правде сказать, он уже не новый писатель; но мы не можем решить: способен ли г-н Успенский к дальнейшему развитию и скажет ли он наконец нам хоть что-нибудь нового? По крайней мере до сих пор он нового не сказал еще ничего, во всех своих двадцати четырех рассказах. Несмотря на то, он пользуется в публике некоторым вниманием, особенно благодаря рекомендациям «Современника». Он верно описывает сцены из народного быта, а верных описывателей народного быта у нас всегда было мало. Но если начать судить о г-не Успенском с этой точки зрения (единственной, впрочем, точки зрения, с которой его можно судить), то надо тотчас же принять во внимание, что он явился после Островского, Тургенева, Писемского и Толстого. Хотя и очень немного пользы сделал еще г-н Успенский нашей литературе, но если б он первый, раньше поименованных писателей, явился к нам с своими картинками из народной жизни, мы бы судили о нем совсем по-другому. То-то и есть, лиха беда начало! И говоря его же словами, в его же рассказе «Грушка»: «Цена ему теперь совсем не та».