— И ничего не плохой! Он тебе тоже добра желает! — Вдруг встала мама. — Хочет, чтобы ты свое здоровье за просто так не тратил! Он видит, что ты в этом спорте бесперспективный!

— Так, — строго начал я. — Успокойся и давай поговорим нормально. Расскажи мне все, что он тебе говорил. А я тебе объясню…

— Не буду я тебе ничего рассказывать! — Крикнула мама.

Даже испуганная бабушка пришла из кухни, чтобы посмотреть, почему мама ругается.

— Ты больше не ходишь на штангу и все тут! Я твоя мать! Я лучше знаю, что для тебя полезно!

— Ну вот, — я вздохнул. — Снова здорова.

— Так. Все. — Она пошла ко мне в комнату.

Я тоже встал и проследовал за ней. Остановился на входе.

— И что ты делаешь? — Спросил я, когда увидел, как мама роется в моих тренировочных вещах.

— Что-что? — Раздраженно ответила она. — Где они? А! Вот!

Мама достала штангетки.

— Не надо нам в семье этого добра! Понял, Вова⁈ — Потрясла она ими.

— Успокойся и положи обувь на место. Давай поговорим.

— Нет, Вова! Вижу, ты меня не слышишь!

— Зин, ну что ты кричишь? — Заглянула в комнату бабушка.

— Потому что он меня не слышит! Все! Сейчас я пойду и выкину эти башмаки куда-нибудь, чтобы и духу их в нашем доме не было!

Рыков продрал глаза только в семь утра. Он тяжело поднялся, принял сидячее положение. Диван, на котором спал Гриша уже пустовал. Мальчишка собирался в школу. Вся семья Вадиминого брата Миши суетилась на кухне.

— Вадик, — зашел к нему брат, — проснулся? Иди завтракать, Маша гренок нажарила.

— Вы завтракайте, — Рыков с трудом встал с пола, где ему застелили ватный матрас. — Я потом. Побриться пойду.

Рыков так и не смог убедить жену в том, что никакой измены не было. Аня и слушать его не хотела, а только кричала, чтобы он поскорее ушел. Собрав наскоро вещи, какие смог найти, он пошел искать, где же переночевать. Конечно, первым делом он попросил помощи у своего брата Миши Рыкова. И хоть его жена Маша посматривала на Дениса с явным укором и неприязнью, все же пустила родного брата своего супруга переночевать. Рыков уже вторые сутки спал в их зале, прямо на полу.

— Но завтра, — сказала она, когда в первый день поникший Рыков сидел у них на кухне. — Завтра ты, не знаю, что сделаешь, но чтобы у Аньки вымолил прощения, понял?

— Понял, — буркнул он тогда понуро.

Дальше Машка затянула долгую лекцию о том, какой Рыков дурак, что рушит собственную семью. Что надо его немедленно тащить в товарищеский суд, что б ему там вправили мозги. Отучили ходить от жены налево.

И хотя все сказанное супругой брата действовало Рыкову на нервы, он не решился возражать, а только послушно кивал. Ночевать на улице не хотелось, сентябрь все-таки. А по другим родственникам идти он стеснялся. Все же Миша прикрыл его и в прошлый раз, после той истории с молоденькой продавщицей из кафетерия. За пределы его семьи этот позор никуда не вышел.

Когда Рыков, выбритый до синевы, вышел из ванной. Мишено семейство уже заканчивало завтракать.

— Мы тебе тут оставили, — сказал Миша, усевшемуся за стол Рыкову. — На вот.

Он придвинул к нему поближе блюдце с несколькими обжаренными в яйце гренками из белого хлеба.

— Спасибо, — буркнул Рыков в ответ.

Маша молча поставила ему кружку черного чая, Рыков, с натянутой улыбкой поблагодарил и ее.

— Слушай, Вадик, можешь Гришу до школы докинуть? — Спросил Миша, разворачивая свежую газету городского еженедельника «Кубанская Звезда», — у меня на работе совещание важное. А еще и Машку надо на фабрику завести.

— Конечно, — кивнул Рыков. — Гришка, беги одевайся.

Белоголовый Гриша, сидевший за столом чуть не смурнее самого Рыкова, кивнул. Встав из-за стола, пошел в зал, наряжаться в школьную форму.

«И ему Медведь жизнь попортил, — подумал про себя Рыков, провожая племянника взглядом. — До сих пор в классе изгоем ходит».

Миша, казалось, не обращая внимания на своего грустного сынишку, вздохнул, стал лениво листать газету.

— Слушай, Вадик, — начал он, когда Маша тоже ушла собираться, — Если ты и не гулял от Ани с той женщиной, тогда ж зачем ты с ней у аптеки встречался?

Рыков, дожевывающий гренку, нахмурил брови. Отложил поджаристую корочку на тарелку. Вот как ему было объясниться с братом, если он даже жене толком не смог растолковать, что испытывает ненависть к тринадцатилетнему ребенку? Ладно измена, это понять можно. А злость на дитя? Тут уж любой у виска пальцем покрутит.

Рыкову самому, казалось это страшно позорным, и он стеснялся своей злости. Да только чтобы его понять, наверное, надо пережить то же самое. Пережить все эти пакости, которые Рыкову сделал мальчик Вова Медведь. То есть чтобы понять его, надо быть Рыковым. Ну Гришковцом на худой конец.

— Миш, — вздохнул Рыков. — Дай ты мне поесть спокойно. У меня и так уже все мозги набекрень.

— Ну как знаешь, — суховато ответил Миша, — только ты давай, завязывай с этим всем. Не дело от жены гулять.

— Угу… — Пробурчал Рыков.

Когда Миша снова весь ушел в газету, Рыков доел корочку. Принялся медленно жевать последнюю гренку.

— Вадик… — Вдруг удивился Миша. — Ты посмотри…

— Чего?

— А тут про тебя пишут!

— Чего⁈

— Про тебя и про дядь Петю! Елки-моталки!

— А ну, дай! — Вскочил Рыков и вырвал у брата газету.

Он стал внимательно искать взглядом, где ж про него написано. Наткнулся на маленькую колоночку.

С каждой строчкой брови Вадима все сильнее поднимались от настоящего изумления.

— Вадик, это что, все правда? Ты тоже…

— Брехня! — Взорвался Рыков, бросив читать на середине. — Все брехня! Понял⁈

Вадим Ззыркнул на Мишу так страшно, что тот даже испугался. Привстал было, но снова медленно опустился на табурет. Даже Маша с Гришей прибежали на крик.

— Это все брехня, Миша. — тяжело дыша, сказал Вадим. — Это все кривотолки! Клевета!

— Да кому ж на тебя клеветать-то надо? — Удивился Миша.

— Медведь это все… Медведь и лопух этот… Костя Перегудин!

— Какой медведь? Какой Перегудин? — Изумленно спросил Миша.

— Миш, я этого всего не делал, — потряс Рыков свернутой газетой, стараясь оправдать в глазах братовой семьи.

Хотя в статье и не было доказательств, но утверждения были. Причем совершенно однозначные. Кроме того, Рыков знал, что если милиция начнет копать под него, то доказательства найдутся быстро.

— Знаешь, Вадик, мы, наверное, Гришу сами довезем, — проговорил медленно Миша.

Когда все семейство Михаила Рыкова отправилось к машине, Вадим остался на кухне. Он не находил себе места. Беспокойно метался по квартире, съедаемый страхом. А еще злостью.

«Когда? Когда ж они успели в городскую газету сходить?» — Размышлял он.

Рыков был уверен, что это Костя с мальчишкой Медведем решили так ему насолить перед дисциплинарным советом. Хотели настроить комиссию против Рыкова, чтобы того просто с позором выгнали из школы. Причем выгнали, прямиком на нары.

Бросивший курить после армии, Рыков нашел на кухне пачку сигарет. Пошел на балкон, закурил от нервов. Когда во двор заехали желтые милицейские жигули, у Вадима сперло дыхание.

— За мной… — Испугался он, выронив из губ сигарету.

Рыков рванулся прочь с балкона. Схватив в зале свою спортивную сумку, принялся совать туда вещи, попавшиеся на глаза.

Когда дверной замок щелкнул, Рыков вздрогнул всем телом.

Вадим струсил и просто спрятался за стеной, у входа в зал. Раздались торопливые шаги. Прижав сумку к телу, Рыков почувствовал, как пот, выступивший на лбу, катится по вискам.

«Милиция… Уже здесь… Что делать? Что? — Думал он. — Бежать! Надо бежать!»

Когда шаги приблизились, и милиционер за стеной явно направился в зал, Рыков выскочил, он тут же оттолкнул вошедшего. Человек, ударившись головой об косяк, рухнул на пол.

Только спустя полсекунды Рыков понял, что наделал. Под его ногами с разбитым виском лежал Гриша. Видимо, мальчик что-то забыл к школе и вернулся это забрать.