Самой влиятельной из смешанных монархий в Европе была Пруссия и Германская империя, созданная и управляемая ею после 1871 года. До революций 1848 года Пруссия и Пьемонт были абсолютными монархиями. После революций оба государства приняли смешанные конституции, и это стало важным шагом к альянсу этих монархий со средними классами и германским и итальянским национализмом. В 1846 году, по оценкам прусского правительства, около 50–60 процентов прусского населения жило за чертой бедности. Стремительный рост населения в совокупности с влиянием новых промышленных технологий вел к падению уровня жизни, что угрожало общественному порядку. Голодные184о-е также принесли с собой неурожаи, губительную для картофеля фитофтору и экономический спад. Неудивительно, что в этих обстоятельствах значительная часть среднего класса летом 1848 года испугалась растущей силы массового радикализма на улицах Берлина и призывов радикального “якобитского” крыла германского революционного движения предоставить избирательное право всему мужскому населению страны. Гогенцоллерны и их государство казались тихой гаванью, особенно если – как и было на деле – монархия готова была пойти на некоторые уступки либералам. В последующие десятилетия городской рабочий класс стал богаче и образованнее. Он также стал лучше организован и начал массово вступать в ряды растущего социалистического движения. В результате в глазах многих представителей буржуазии монархическое государство оставалось надежной опорой в эпоху массовой политики и влияния социал-демократической партии, которая теоретически была по-прежнему привержена идеалам республиканизма и марксистской революции¹⁹.

Смешанная монархия имела одну присущую ей слабость. Примерно как в современных Соединенных Штатах, разделение исполнительной и законодательной властей порой парализовывало правительство. Но в монархиях XIX века ситуация усугублялась тем, что исполнительная и законодательная власти черпали легитимность из разных источников. Монархи правили с Божьего соизволения и по историческому династическому праву. Парламенты получали власть от народа. Проблема состояла в том, что конституции смешанных монархий оставляли колоссальную власть в руках монархов, которые часто были неспособны, а порой и не хотели ее отправлять. В результате в центре процесса управления зияла дыра. Кроме того, династии, которые по-прежнему сохраняли за собой важные политические роли, не могли руководствоваться британской стратегией выживания в Новое время, поскольку ключевой принцип последней состоял в том, чтобы не вмешиваться в политику и играть по большей части символическую роль. В эпоху массовой политики, партийных конфликтов и свободы печати иные стратегии были сопряжены с очевидными опасностями. Макс Вебер верно отметил, что наследственные монархии были, по сути своей, не приспособлены к новому миру партийной политики и средств массовой информации. Он добавил, что монархи, которые пытались открыто вести политику, подвергали риску не только свои династии, но и свои государства²⁰.

В 1849–1866 годах прусская смешанная монархия столкнулась со многими из этих проблем. К 1862 году монарх и парламент вступили в конфликт по вопросу о контроле над армией, и Вильгельм I (1861–1888) задумался об отречении от престола. В отчаянии он назначил премьер-министром Отто фон Бисмарка, которого большинство образованных пруссаков считало реакционером. В последующие девять лет Бисмарк победил в схватке с парламентом и открыл дорогу для военных реформ, которые сделали прусскую армию лучшей в Европе. Его блестящая дипломатия вкупе с доблестью армии привели к решительным победам над Австрией и Францией и объединению Германии под прусской короной. Пруссия-Германия стала ведущей великой державой континентальной Европы. Характер и условия объединения обеспечили прусской монархии поддержку либералов, не подорвав влияния и не ущемив интересов Гогенцоллернов и прусских элит. Это имело грандиозные последствия для германской и европейской истории.

Когда Вильгельм I в 1861 году унаследовал трон после смерти своего бездетного брата, ему было уже 64 года. Никто не ожидал, что он проживет еще 26 лет. Его долголетие имело принципиальное значение, поскольку Бисмарк не смог бы удержаться на своем посту, не имея поддержки короля. Отношения Вильгельма I и Бисмарка были столь же важными и интересными, как отношения Людовика XIII и кардинала Ришелье. Они не всегда сходились во мнениях по политическим вопросам, и Вильгельм обычно шел на уступки даже в тех случаях, когда был – вполне обоснованно – уверен в своей правоте. Бисмарк настаивал на своем, притворяясь серьезно больным, заявляя, что стоит на волосок от смерти, угрожая отставкой и устраивая множество потрясающих истерик со слезами и игрой на эмоциях. Как известно, однажды Вильгельм сказал: “Очень сложно быть императором при Бисмарке”. Большинство монархов не стало бы мириться с его выходками на протяжении 26 лет. Чтобы работать с Бисмарком, Вильгельму было не обойтись без колоссального терпения, внутренней дисциплины, самоотверженности и скромности. В 1879 году Вильгельм отметил: “Бисмарк важнее меня”. Возможно, свою роль играл и его возраст: старый король боялся политической нестабильности и цеплялся за своего опытного министра. Несомненно и то, что Вильгельм восхищался гением Бисмарка и приходил в ужас от того, что случится, если министр уйдет в отставку.

И восхищение, и страх имели веские причины. Бисмарк был политическим гением, который в 1862–1871 годах продемонстрировал грандиозное мастерство и достиг поразительных результатов во внешней и внутренней политике. С другой стороны, политическая система, которую он разработал для недавно объединенной Германии, оказалась чудовищна. Управлять смешанной прусской конституцией было нелегко. Бисмарк создал общегерманский парламент (рейхстаг), основанный на всеобщем избирательном праве для мужчин, поскольку полагал, что массовый сельский электорат будет гарантированно поддерживать консерваторов в противовес городским либералам и радикалам. Этот расчет по большей части оправдался. В 1871–1914 годах сформировалась массовая аграрная и консервативная партия, которая получила ключевую роль в германской политике. С другой стороны, стремительное промышленное развитие привело к тому, что к началу XX века более двух третей населения оказалось сосредоточено в больших и малых городах. К 1914 году социалисты оказались крупнейшей партией в рейхстаге. Прусско-германскому монарху приходилось каким-то образом координировать деятельность германского рейхстага, гораздо более консервативного прусского парламента с более узким электоратом, исполнительной власти, которая теоретически не несла ответственности ни перед одним из выборных органов, и вооруженных сил, которые не зависели от гражданского контроля и подчинялись только своему главнокомандующему – королю-императору. Бисмарк более или менее справлялся с управлением этим чудовищем, но после него ни одному из канцлеров это оказалось не по плечу²¹.

Долголетие Вильгельма I имело такое большое значение, поскольку наследник престола, кронпринц Фридрих, был более либерален, чем отец, и испытывал недоверие к Бисмарку. По-прежнему не утихают споры о том, насколько он был либерален на самом деле и снял ли бы он канцлера, если бы пришел к власти в 1871–1888 годах. Фридрих стоял на страже величия и прав монархии и был столь же привержен армии, как и его отец. Либерализм в Европе XIX века отличался от английского либерализма, не говоря уже о коннотациях, которые он получил в современной Америке. Как крепкий прусский либерал, Фридрих сомневался в пользе всеобщего избирательного права, относился к социализму с не меньшим подозрением, чем Бисмарк, и был даже более враждебно настроен к римскому католичеству эпохи Пия IX и папским притязаниям на непогрешимость. Кроме того, став императором, Фридрих оказался бы стеснен политическими реалиями. К 1880-м годам либерализм становился в Германии движением меньшинства, поскольку пользовался меньшей поддержкой, чем массовые аграрное, католическое и социалистическое движения. Тем не менее одно остается несомненным: как король Пруссии, Фридрих точно не назначил бы Бисмарка канцлером в 1862 году и заменил бы его, если бы взошел на престол в любой момент в последующие четыре года. Именно в эти годы Бисмарк достиг своих фундаментальных целей: сместил Австрию с поста гегемона в Германии и заключил компромиссный мир с прусскими либералами на условиях короны.