Победа Александра над Наполеоном, по сути, завершила цикл российской истории, начавшийся при Петре I и даже раньше. Петр стремился модернизировать Россию, чтобы она могла конкурировать с великими европейскими державами. В 1815 году Россия достигла этой цели. Большинство современников признали ее самым могущественным государством на европейском континенте. В очень общем смысле режим российского императора Николая I (1825–1855) можно сравнить с режимом китайского императора Цяньлуна из династии Цин после устранения угрозы от кочевников на севере. В обоих случаях правительства, уверенные в своей геополитической безопасности, не имели причин приниматься за радикальные реформы, способные дестабилизировать общество.

К несчастью для обоих режимов, начало промышленной революции в первой половине XIX века произвело переворот в военном деле и изменило европейский и мировой баланс сил. Цин узнали об этом первыми в ходе Опиумной войны, а Романовы – в ходе Крымской войны 1853–1856 годов. Противники России, французы и британцы, передвигались, сражались и осуществляли коммуникации с помощью технологий индустриальной эпохи. Они прибыли в Крым на поездах и пароходах. Российское подкрепление добралось туда традиционными способами, то есть пешком или верхом. Россия отставала по всем параметрам военной мощи – от вооружения до финансовых ресурсов и коммуникационных технологий. Правители Российской империи не хотели вслед за Моголами, Османами и Цин пережить упадок и, вероятно, раздел империи силами европейских держав. После 1856 года они запустили программу модернизации, которая началась с отмены крепостного права. Без этой программы им было не выжить, но она отправила их в новый мир, где империям и наследственным монархиям предстояло столкнуться с новыми великими испытаниями. В традиционном смысле империя Романовых была весьма успешной. Но теперь им нужно было трансформировать успешную досовременную империю в жизнеспособное современное государство.

После долгожданной смерти никчемного и бездетного Карла II в 1700 году испанская ветвь династии Габсбургов пресеклась. В тот момент императором Священной Римской империи был Леопольд I, который приходился Карлу двоюродным братом. Леопольд взошел на трон в 1657 году и умер в 1705-м. Исторически величайшим противником Габсбургов оставалась французская династия Бурбонов. Ее самым знаменитым монархом был Людовик XIV, который правил в 1643–1715 годах. Хотя Леопольд носил титул императора, а Людовик – лишь короля, это не означало, что французский монарх (или любой другой европейский король) признавал верховенство правителя Священной Римской империи. После подписания Вестфальского мира, которым в 1648 году завершилась Тридцатилетняя война, в европейском международном праве и дипломатической сфере все суверенные монархи стали считаться равными друг другу. Когда в XVIII веке Россия вошла в число великих держав, Габсбургам пришлось признать не только равенство русского царя, но и то, что отныне в Европе два императора.

В Священной Римской империи император стоял выше всех остальных правителей, включая семерых курфюрстов. Императорский статус не давал Леопольду I особенных материальных выгод. Его реальная власть зиждилась на том, что он был наследственным королем Богемии и Венгрии и наследным принцем австрийских, альпийских и адриатических земель Габсбургов. Тем не менее в 1700 году во всех наследственных владениях Габсбургов в совокупности проживало вдвое меньше людей, чем во Франции, и они приносили в шесть раз меньше доходов и давали в десять раз меньше солдат. Людовик XIV опережал остальных европейских монархов и по мягкой силе. Ее воплощением были дворец и придворное общество Версаля, непревзойденные по размаху и величию и служившие примером для подражания во всей Европе. Во времена Людовика французская высокая культура и французский язык заняли в Европе главенствующее положение, которое сохраняли до второй половины XIX века. На коронации епископ Суассонский восславил Людовика как “первого среди всех земных королей”, и на протяжении всего правления монарха этот мотив постоянно находил отражение в службах, ритуалах, поэзии и живописи. Людовик был Августом своего времени, наследником императорского Рима, Королем-Солнце. Сам он считал себя величайшим монархом доминирующей части мира, благословенным единственным истинным Богом¹.

Несомненно, Людовик XIV мыслил себя королем королей и был невероятно могущественен. Делает ли это его императором? Во введении я определял империю по критериям влияния, размеров территории и многообразия народов. Если французское влияние и было имперским по своему размаху, то территорий Франции недоставало. Имея площадь чуть более 500 тысяч квадратных километров, она казалась крохотной в сравнении с современными ей империями Великих Моголов и Цин. Людовику не приходилось сталкиваться с извечной имперской проблемой контроля над элитами и наместниками, находящимися на огромном расстоянии от столицы. Заморских колоний у Франции было в тот период так мало, что Людовик XIV даже забыл упомянуть о них в своих мемуарах. Многообразие – более сложный вопрос. Французское королевство было, очевидно, не столь многообразно, как большинство великих империй, с которыми мы уже познакомились на страницах этой книги. И все же языки, на которых говорила значительная часть населения Западной и Южной Франции, были непонятны парижанам. В разных регионах были разные законы, институты, налоги и ориентиры. Ведущий специалист по истории Старого порядка во Франции отмечает, что “вместо того чтобы представлять Францию единым национальным государством, нам лучше считать ее многоязычной империей с широким диапазоном местных институтов, приспособленных ко множеству местных культур”. Из этого можно сделать вывод, что в современном западном сознании империя противостоит нации. Однако в современном понимании Франция Людовика XIV не была ни полноценной империей, ни настоящим национальным государством. С точки зрения монарха из династии Цин, и Людовик XIV, и Леопольд I были в лучшем случае мелкими императорами. Впрочем, не вдаваясь в бесплодные споры о том, что составляет истинную суть империи, лучше, пожалуй, отметить, что пример Франции Людовика XIV показывает, что с точки зрения влияния будущее не всегда принадлежит огромным разросшимся империям, а порой остается за государствами среднего размера, которые легче контролировать, эксплуатировать и развивать².

Леопольд и Людовик решительно различались и как личности, и как правители. Людовик был примером и вдохновением для многих европейских монархов с середины XVII до середины XVIII века. Он славился щегольством и харизмой. Каждое его слово и движение светилось величием. Вслед за ним все монархи Нового времени начали кичиться военной славой, любовницами и великолепными дворцами. Леопольд был невысок, некрасив и близорук. Он совсем не привлекал к себе внимания, был отчаянно благочестив и напрочь лишен воинственности. Один посол написал, что из-за пухлых губ он напоминал верблюда, хотя верблюды обычно не носят очков. Различия между монархами в некоторой степени нашли отражение в их главных дворцах. Версаль Людовика XIV был роскошен и великолепен, а сверхчеловеческие качества и триумфы короля там славились почти с языческим неистовством. Его убранство так и кричало о военной доблести и завоеваниях правителя. Главный дворец Леопольда – Хофбург – напротив, был тесным, безвкусным и скромным, по сути, он стал воплощением личности императора в камне. Хофбург был втиснут в Вену, которая была гораздо меньше Парижа и во времена Леопольда оставалась практически приграничным городом, обнесенным стенами. В ходе знаменитой осады 1683 года Вена едва не пала под натиском османов³.