Сыновья женщин, которых У-ди возвел в статус императриц, умерли рано, поэтому, когда император скончался в 87 году до н. э., наследником стал маленький сын одной из его наложниц. Такая практика вошла в норму и сохранялась до конца эпохи Хань. Поскольку трон переходил к сыновьям наложниц, конкуренция за внимание правителя в гареме стала одним из важнейших аспектов политической жизни. Мальчики наследовали престол еще детьми, и это наделяло огромными возможностями их матерей (а порой и бабушек), так как по китайской традиции именно они становились опекунами при своих малолетних сыновьях и внуках. Учитывая силу родственных связей в Китае, эти женщины неизбежно во многом полагались на собственных родственников мужского пола, которые и помогали им управлять государством. В итоге родня императора со стороны жены получала немалую власть, что оставалось одной из ключевых тем в китайской политике в эпоху Западной Хань, а также после восстановления на троне младшей императорской линии после 16-летнего перерыва в 9-25 годах н. э., когда один из некровных родственников императора Ван Ман захватил трон и попытался основать собственную династию.

Ван происходил из семьи землевладельцев и чиновников средней руки, которая возвысилась, когда Ван Чжэнцзюнь вошла в гарем наследника престола принца Юаня, сменившего своего отца в 49 году до н. э. В 51 году до н. э. Чжэнцзюнь родила будущего императора Чэн-ди и через три года была провозглашена императрицей. После смерти Юань-ди в зз году до н. э. принц Чэн унаследовал престол в возрасте почти 18 лет. Реальная власть, однако, была сосредоточена в руках семейства Ван: фактическим регентом при императоре стал один из его дядьев, на смену которому затем пришел другой, и так продолжалось до 8 года до н. э., пока старшее поколение семьи Ван не вымерло и власть не перешла к самому способному из мужчин младшего поколения, Ван Ману, племяннику вдовствующей императрицы Чжэнцзюнь. Самого императора такой расклад полностью устраивал: “Чэн… оказался обаятельным человеком, который любил удовольствия и легко попадал под влияние женщин. Не горя желанием управлять государством, он с готовностью передал это право своим дядьям”. В итоге правила страной династия Хань, но управляла семья Ван, и когда в 7 году до н. э. Ван Ман выдал свою дочь замуж за малолетнего императора Пин-ди, стало казаться, что статус-кво уже не изменится. Лишь смерть Пин-ди и вероятность перехода власти к далекому родственнику из династии Хань заставила Ван Мана узурпировать престол¹⁷.

Сначала этот шаг обрел широкую поддержку. Ван Ман был весьма компетентным политическим лидером и администратором. Династия Хань уже несколько поколений не давала грамотных правителей, и это, вероятно, могло восприниматься как указание на переход Небесного мандата в другие руки. Но погубило Ван Мана противодействие части элит его попытке провести земельную реформу, а также грандиозное стихийное бедствие, когда в 3-11 годах н. э. Хуанхэ вышла из берегов и навсегда изменила русло, лишив жизни и крова миллионы людей. Это привело к анархии и обнищанию нескольких густонаселенных провинций, а враги Ван Мана провозгласили катастрофу знаком того, что Небо недовольно тем, что он захватил власть. Тем не менее, хотя на троне и восстановили младшую ветвь династии Хань, это говорило не столько о глубокой династической верности, сколько о том, что восстановление Хань стало компромиссным решением – лучшим из худших вариантов для множества групп, противостоящих Ван Ману¹⁸.

Во второй половине эпохи Хань (называемой Восточной Хань) о себе вновь заявили многие из ранних элементов политической напряженности. В придворной политике часто проявлялись трения между родственниками и сторонниками царствующих и вдовствующих императриц. Повзрослев, монархи порой пытались укрепить личную власть, назначая на ключевые посты евнухов из Внутреннего дворца. Престиж и легитимность династии снижались – в том числе и среди чиновников конфуцианского толка. Негативное влияние на режим оказывали и глубокие структурные проблемы. До объединения Китая государство Цинь защищало крестьянство от давления сельских элит, поскольку именно крестьянство составляло основу государственной армии и налоговой системы. После объединения потребность в многочисленной пехоте из призванных на службу крестьян исчезла. Главной проблемой в сфере безопасности отныне стала оборона далеких северных границ от набегов и вторжений кочевников. Как и в Римской империи, военная мощь Хань отныне покоилась на вспомогательных кавалерийских войсках, в которых служили потомственные военные, и на закаленных в боях ветеранах. Эти солдаты были преданы в первую очередь своим командирам и военачальникам, а не далекому императору из династии Хань, особенно с учетом того, что этот император не всегда мог регулярно платить им жалованье. Эта проблема возникла ко II веку до н. э., поскольку крупные землевладельцы вытеснили большинство свободных крестьян с берегов Хуанхэ в сердце Ханьского Китая. Попытки Ван Мана изменить это провалились, а восстановленная династия Хань не имела ни средств, ни желания противостоять растущей власти землевладельческих элит. Ее неспособность убедить или склонить эти элиты платить достаточные налоги подорвала стабильность армии и государственной администрации, что стало одним из важнейших факторов падения империи Хань¹⁹.

Хотя последние десятилетия Хань оказались печальны, эта династия все же внесла большой долгосрочный вклад в триумф империи в Восточной Азии. До 221 года до н. э. интеллектуалы мечтали об объединении Китая, и 400 лет правления Хань воплотили их мечту в жизнь и сформировали модель, которой пользовались все последующие китайские правители. На протяжении большей части из этих четырех веков режим Хань поддерживал имперский мир в тех землях, где прежде не прекращались опустошительные войны. В мирное время повысилось благосостояние населения и расцвела великолепная высокая культура. Китай гораздо глубже проник в Центральную Азию, в процессе связав два конца Евразии Шелковым путем и открывшись влиянию извне. Появление стройной конфуцианской государственной идеологии и бюрократии, все более верной ее ценностям, имело важнейшее значение для выживания китайского имперского государства в долгосрочной перспективе, а также для поддержания системообразующего союза империи с социальными и интеллектуальными элитами Китая. Китайская имперская модель, однако, не успела полностью сформироваться к моменту гибели династии Хань в 220 году н. э. Это произошло лишь после эволюции системы экзаменов на государственную службу, появления неоконфуцианского учения, а также экономического и культурного развития в эпоху Сун (Х-XIII века). И все же эпоха Хань стала огромным шагом в этом направлении.

С самого начала первого тысячелетия до нашей эры воинственные кочевники держали под контролем пастбища Северной Евразии. Так продолжалось на протяжении 2500 лет. Эти пастбища простирались широким коридором длиной более 4 800 км от Венгрии на западе до Монголии на востоке. Власть кочевников, однако, не ограничивалась их пределами. В обозначенную эпоху ключевым вопросом евразийской геополитики был вопрос о том, находится ли оседлое общество в досягаемости у кочевников. Прежде всего это определялось расстоянием, но также климатом, топографией и растительностью – кочевникам особенно хорошо жилось на плоских пастбищных землях, где они могли кормить своих лошадей и эффективнее всего применять в бою кавалерию. В предыдущих главах уже говорилось о влиянии кочевников на древний Ближний Восток, а также на Римскую и Ханьскую империи. В остальной части книги эта тема будет выражена еще ярче. Османы и Моголы были потомками тюркских кочевников из Внутренней Азии. Династия Цин (маньчжурская) зародилась в лесах и на пастбищах Маньчжурии. В последующих главах мы рассмотрим, как правители из этих династий совмещали ценности своих предков, конных воинов, с культурой и политическим наследием оседлых народов, которыми они правили. В этой главе, однако, я сосредоточусь на Внутренней Азии и империях, созданных воинами-кочевниками в этом регионе.