– Я не совсем понимаю…

– Ты и не должен, понять тебе это не суждено. Я пригласил тебя сюда, чтобы убедиться кое в чем, и я убедился. Что касается Праймов, они не говорят с нами уже много веков. Кнайицы, наши собственные жители, и те сомневаются в их реальности, да и, чего скрывать, даже я. Где они были, когда нас резал на куски Мелех? Мой предшественник верил, что народ кна был первым из созданных, а потому ему дарован талант видеть больше, чем остальные, чувствовать то, что остальным неведомо, и слышать тех, кто больше не говорит. Талант, дарованный нам Праймами, правда, но спустя сотни поколений он остался лишь у единиц. Я зовусь гардом, потому что таковы традиции. Говорить с Богами нельзя, ибо последний, кто с ними говорил, нарисовал эту плиту тысячу лет назад. Больше мы их не слышали.

Инкритий с интересом слушал рассказ, хоть и не верил во все, что говорит странный старик. Внутри он корил себя, осознавая неизвестность, в которую вновь подался, и риск, которому подвергнул команду ради россказней сумасшедшего старика. Словно заядлый алкоголик после выпитой стопки, ученый осознал, что натворил, лишь после свершившегося дела.

«Боги создали все, и это море тоже. Вот плита в доказательство, правда, людей, что с ними говорят, уже нет, но верим мы по инерции. А ты чего ожидал, Инкритий? Увидеть магический артефакт, создавший Буйное море, тайну страшных монстров, обитающих тут…» – гонял мысли в своей голове ученый, но закончить он их не успел.

– Монстры и вправду есть, – спонтанно сказал Ретина, ввергнув Инкрития в шок. – Артефакты и монстры – все это реально, и в это мы верить продолжаем.

Инкритий сглотнул слюну, а мурашки пробежали по его телу. Странное, не похожее на панику ощущение охватило его дух. Будто увидев то, во что не веришь, он, широко раскрыв глаза, глядел на главу Кна. Сердце билось все чаще, а дыхание сбилось с ритма.

– Я же сказал: я слышу то, что услышать нельзя. Богов я не слышу, а вот ваши глупые мысли очень даже хорошо.

– Это невозможно, как, что вы…

– Я уже объяснял: сегодня редкость, но раньше у всех жителей Вииту был этот талант. Вы здесь, господин Инкритий, для того чтобы передать мое послание на материк, – голос Ретины, словно металлический звон, стал раздаваться внутри головы ученого, отдаваясь в висках. – Буйное море – это тюрьма, своеобразный лабиринт, что перестраивает сам себя в надежде не выпустить того, кто в ней заточен! Вы разгневали Богов тем, что творите, и молитесь, чтобы они не открыли замок этой клетки. – Глаза гарда закатились наверх, обнажая белую, как скорлупа, склеру, наполненную полнокровными сосудами.

Боль в голове становилась нестерпимой, а звук становился все звонче. Инкритий держался за голову и свалился на землю от терзающих мучений. Все шло кругом перед глазами, как вдруг прекратилось. Моргнув, он стоял на пляже перед старейшиной, чувствуя приятное тепло песка. Мягкий морской ветер вновь гладил его по голове, а настойчивый запах благовоний сменился свежестью океана.

– Капитан, вы уверены? – голос Люпуса прозвучал из-за спины.

Инкритий обернулся, в недоумении оглядывая всех собравшихся. Дыхание все еще было сбито, а сердце продолжало танцевать в груди. Постепенно успокоившись, он посмотрел на улыбающегося, с таинственным взглядом старейшину. Ученый еще раз вдохнул и выдохнул скопившийся в груди воздух:

– Что это, черт побери, было?

Старейшина лишь рассмеялся в ответ. Оставив вопрос без ответа, он развернулся и сказал: – Глава острова дал вам двое суток, правила вы помните.

– Правила? – Рамос наконец не выдержал нахального для вассала поведения, решив напомнить, в чьей руке поводок. – Элеус…. Мой друг Элеус. – Рамос достал топор и подошел к старейшине лицом к лицу, вызвав тем самым напряжение у столпившихся

Кнаийцев. Кинжалы, сабли и вилы – все что могло причинить вред, находилось в руках островитян. Их мозг все еще помнил запах крови соратников, убитых армадой, а сердце желало отмщенья.

– Сегодня вас не так много, Рамос, – значительно повысил голос оппонент капитана армады. – Да, возможно, потом к нашим берегам вновь придут десятки кораблей и утопят остров в страданиях, но сегодня вы умрете, если решите дерзить, так что подум….

Старейшина Элеус не успел договорить, как молниеносным косым движением острая, как лезвие бритвы, секира врезалась ему в череп, разделяя ее напополам.

Инкритий, стоявший буквально в метре от Элеуса, видел, как частички мозга, растекающиеся по голове, падают на песок вместе с кровью, а глаза, только что смотрящие на него таинственным прищуром, выпали из орбит, словно бильярдные шары, не попавшие в лунку. Рамос пинком откинул от себя жертву, вытаскивая из головы оружие, окончательно разделяя ее, словно полено.

Инкритий, не отходя от шока, как ему казалось, иллюзий, будто заматерев от всех пережитых событий, не стал стоять, как вкопанный, а быстро скомандовал экипажу:

– На корабль, живо!

Кнаийцы в ярости бросились в битву, пытаясь окольцевать захватчиков. Они совершили ошибку, сбиваясь в толпу. Резкий залп корабля по кучке виитян мгновенно превратил коренных жителей в фарш. Части тела кнаийцев разлетелись по берегу и джунглям, словно свежий порез на зажившей ране, вновь окрасив остров в бордово- красные цвета. Несколько островитян попытались окружить Рамоса, но исполинский гигант, прекрасно владеющий секирой, разрубил одного из нападавших ударом в ключицу, а следом нырнул под второго вместе с ножом, что достал из ботинка. Третий нападающий успел нанести удар, но был блокирован кинжалом, а контратакой Рамос вонзил его в висок. Смертельная баталия разразилась на острове, ненароком затягивая в себя и ученого. Осознав, что для кнаийцев он часть армады, Инкритий поднял с песка саблю и стал защищать свою жизнь в бою. Будучи ученым, он провел свое детство и юность плечом к плечу с капитаном стражи Ландау, сильнейшим мечником севера, Альдимом Уореллом, а потому не был легкой добычей. Отбивая удар нападавшего поперечно поставленной саблей, ученый-боец нанес удар кулаком в печень, заставляя скрючиться от боли островитянина, после чего он ударил его ногой, отталкивая от себя. Пытаясь продвинуться к кораблю и прорваться сквозь оцепление, он парировал удары нападавших, не желая бить в ответ. Финт за финтом, в лучших традициях капитана Альдима он блокировал удары, успешно

контратакуя убийц, дабы отбросить их от себя. Он сумел достигнуть подъема на палубу. – Сюда быстрее! – члены экипажа Инкрития вернулись на корабль, оставив пиратов сражаться против островитян.

Рамос, совершенно не чувствуя численного превосходства врага, продолжал рубить их одного за другим. Видя несущегося на себя раскрашенного разного цветами аборигена, капитан корабля размашисто швырнул в него секиру, разрубая берсерку грудь. Молниеносным движением он достиг мертвеца и выдернул из того смертоносный предмет, сразу же нанося удар с разворота по попавшему под руку противнику. Тяжелая битва пролила кровь многих защитников острова и длилась до тех пор, пока загоняющий всех на корабль Инкритий вдруг вновь не услышал звон в своей голове: «Зло, причиненное тебе, вернется к тому, кто его причинил, помни об этом в судный день и прими его спокойно», – так сказали Боги. – Острая боль пронзила голову картографа, заставив упасть на раскаленный песок. Солдаты, защищающие остров, и пираты, сцепившиеся в смертельном бою, резко остановились после разразившейся как гром команды: – Стоп! – Появившийся из ниоткуда Ретина при свете дня казался слегка выше, чем в темноте.

Инкритий, который уже наблюдал главу Вииту как казалось ему в иллюзии, находился в замешательстве. Теряя способность отделять реальность от лжи, он внимательно наблюдал за происходящим.

– Остановись, Рамос! Хватит крови! – голос гарда продолжал играть металлическим звоном. Ретина, не опираясь на трость, направлялся в сторону капитана армады. – Чего ты добиваешься? Повиновения? Ты его получил. Крови? Ее ты тоже получил сполна. – Ретина, взявшись за трость, ткнул ею в грудь одного из павших на острове воинов. – Зачем эти жертвы? Зачем? – Ярость заполнила его глаза, а небо над головой становилось чернее с каждым произнесенным словом. Ветер, мягко гладящий песок на берегу, резко усилился, поднимая в воздух клубы пыли. Раскаты грома, сливающиеся с голосом Ретины, вызывали тревогу непрошеных на острове гостей. – Вы разозлили Богов, и они уже обратили на вас свой взор!