- Надеюсь, мне не придется ждать твоей смерти и зашивать себя в мешок? – попробовала пошутить, но получилось несмешно, а горько, больно, страшно.

- Нет, рыбка моя, этого будет мало, - ответила Марфа, не оценив мой юмор.

Мы кое-как выбрались из погреба. Плечо разболелось, накатила усталость, хотелось напиться горячего чаю, завернуться в одеяло и проспать до весны, но у Марфы были другие планы. Она подвела меня к столу, усадила на стул и принялась убирать грязные чашки и посуду. Поставила чайник, заварила свежий чай. Только когда по кухне расплескался пряный аромат дикой мяты, сказала:

- В конце девяностых — начале двухтысячных меня знали, как Черную вдову, я соблазняла и разводила на бабки богатых утырков. Нажила небольшое состояние, врагов, целый букет статей Уголовного кодекса и попала в федеральный розыск. Много денег ушло на взятки нужным людям, чтобы про меня забыли, но кое-что осталось, как и связи по другую сторону закона. Если хочешь – они твои и деньги, и связи. Я помогу тебе отомстить.

- Почему? – спросила растерянно. По-новому приглядываясь к Марфе, годы суровой жизни в тайге ее изменили, но лицо все еще хранило признаки былой красоты. И лгать ей не за чем, точно не женщине, которая зависит от нее полностью.

- Потому что, прозвище мне дали после того, как убила мужа, который меня бил, - Марфа жестко улыбнулась.

У меня все сжалось внутри от страха. В сердце боролись две женщины. Одна сгорала от ненависти и жажды мести. Вторая трусливо тряслась, когда дело дошло до решительного шага. Чутье подсказывало, если соглашусь сейчас, то назад пути не будет, придется дойти до конца.

Дала себя знать всегдашняя неуверенность в собственных силах, взращиваемая отцом, отточенная Сабуровым и доведенная до совершенства Иваном.

Смогу ли? Справлюсь?

Прикрыла веки, вспомнила Ивана, стоявшего в лодке и целившегося в меня, его слова.

Ты толстая и старая, в постели полный ноль…

И в груди вспыхнул огонь.

Нет, дорогой, в ноль превратишься ты, когда я с тобой закончу!

- Я хочу, - ответила твердо, - я хочу уничтожить всех, кто отнял мою жизнь.

Марфа загадочно улыбнулась и отодвинула от меня вазочку с вареньем, которое я ела, как всегда, заедая стресс.

- Рыбка моя, если хочешь отомстить, то придется изменить внешность. Стать не просто привлекательной, а такой, чтобы у всех мужиков, кто тебя видит, яйца горели.

На мгновение опешила от ее слов. Привлекательной? Она шутит!

- Мне тридцать три, я вешу, как бегемот, какая на хрен привлекательность?! Я не смогу! – воскликнула, чувствуя, как все комплексы впиваются разом в мозг.

- Еще не сделала ничего, а уже сдалась?! – Марфа хлопнула ладонью по столу, - ты раненная выплыла из реки, в которой взрослые мужики тонут! Ты борец, Маша, так, блядь, борись!

Ответить не успела, дверь распахнулась, на пороге появился Коломенский. Навел на нас пистолет и ледяным тоном произнес:

- Здравствуйте, Мария, а мы вас ищем-ищем.

Глава 6

- Понравился чаек, служивый? – спросила Марфа как ни в чем не бывало. На Коломенского она даже не посмотрела, будто ждала, что так и будет.

У меня все сжалось внутри от страха.

- Очень, уважаемая, - усмехнулся начальник службы безопасности, перевел на меня взгляд холодных серых глаз, скривил тонкие змеиные губы, будто все происходящее не доставляло ему особого удовольствия, но он должен это сделать, - ничего личного, Мария Константиновна.

Он направил пистолет прямо на меня. Я снова смотрела смерти в глаза. Но она все не наступала. Коломенский не стрелял, он ошалело уставился на меня, затем на пистолет. Потом произошло и вовсе странное, его повело в сторону. Пистолет упал на пол из ослабевшей руки, а сам Коломенский завалился на спину и рухнул на крыльцо.

Марфа покачала головой, спокойно отпила чай из старенькой фарфоровой чашки, произнесла:

- Здоровый мужичина, должен был еще минут десять назад отъехать. Думаю, его дружки где-то в лесочке валяются.

- Ведьма, - прохрипел Коломенский с крыльца.

- Ты их отравила? – прошептала я пересохшими губами и с ужасом посмотрела на собственную чашку.

Марфа закатила глаза, словно я сморозила откровенную глупость.

- Добавила щепотку чернорудника, - пожала она плечами, будто я была знахаркой в десятом поколении и знала, что такое чернорудник. Прошептала, чтобы Коломенский не услышал, - жить будут, денек в отключке полежат, и последние дня два вспомнить не смогут, - затем выразительно посмотрела на меня, - но ему этого знать не обязательно.

Мгновение я смотрела на нее, не понимая, к чему она клонит, а потом дошло. Я решительно сжала губы, тяжело встала, придерживая ноющее плечо здоровой рукой, подошла к Коломенскому.

Он лежал, раскинув ноги и руки андреевским крестом, голова свешивалась со ступеньки, отчего вытекающая изо рта желтоватая пена стекала на лицо.

Из кухоньки раздалось шипение рации и голос Марфы:

- Матвеич, у нас два беглеца, уходили в сторону Зарянки, еще один незваный гость на хуторе.

Дальше я не слушала, обошла Коломенского, переступила через его руку, спустилась с крыльца, так чтобы смотреть ему в лицо. Он попытался ухватить меня за платье, но только мазнул кончиками пальцев по цветастой ткани.

На деловых переговорах меня часто принимали не всерьёз, толстая, некрасивая, неуклюжая бабища не вызывала уважения. Все менялось, когда ухоженным, хватким дельцам не удавалось меня прогнуть. Урок Сабурова был жестоким, но действенным. Я боролась с собой каждый раз, подавляла страхи, неуверенность и шла в бой. Не всегда выигрывала, но делала все, чтобы избежать ущерба.

Хватит! В этой войне я не могу проиграть. Марфа права: я должна измениться. Убить прежнюю Машу, не только скинуть лишний вес, но и всю себя переделать. Внутри тоже. И это моя первая битва.

Я не стала тратить время на вопросы: почему и за что? Коломенский уже почти не соображал ничего, дико вращал налитыми кровью глазами на покрасневшем опухшем лице и хрипел.

- Мне нужны имена, Гена, - произнесла ледяным тоном, - кто работает на моего мужа в полиции, кто из криминальных авторитетов его покрывает, и кто еще в моем окружении причастен к покушению?

- Да пошла ты… - просипел Коломенский, попытался перевернуться на живот, но завалился набок и задышал еще тяжелее.

- Ты сдохнешь, как собака, если не примешь противоядие. Но небыстро, Гена, - Коломенский ненавидел, когда его так называли, «Геной» с нотками пренебрежения его звал мой отец, я же всегда по имени-отчеству, старалась ладить с подчиненными.

Я со всеми старалась ладить, для всех быть хорошей. Дура!

Больше нет, прежняя Маша скорее бы себе язык откусила, чем сказала следующее:

- Умирать будешь медленно и мучительно, Гена. Расскажешь все, и я попрошу подругу дать тебе противоядие, не расскажешь… - я недоговорила, позволила его воображению сделать остальное.

Марфа вышла из домика и пристально наблюдала за мной. Показалось или в ее глазах промелькнуло одобрение?

- Сука… я тебя… сука… - просипел Коломенский, забился от болезненных судорог.

Время шло, я боялась, что он вот-вот потеряет сознание и ничего не расскажет.

В лесу пронзительно закричала птица.

- Сташевский, - Коломенский приподнял голову, стараясь сфокусировать на мне взгляд, - в полиции генерал-лейтенант Сташевский, - выплюнул начальник службы безопасности, давясь пеной.

- Дальше, - произнесла я, крепче сжимая раненое плечо, чтобы сдержать дрожь.

- Противоядие, ты обещала, сука…

- Кто еще? - спросила ледяным тоном.

Я отчетливо уловила момент, когда Коломенский сломался, потому что в тот же момент сломалась и я. Теперь уже навсегда. Он называл имена, запинаясь, спеша, боясь не успеть, перескакивая с одного на другое, но рассказал все.

Коломенский называл имена людей, которых я считала друзьями, кому доверяла. Даже прислуга в нашем доме. Чертова прислуга! Горничные шпионили за каждым моим шагом годами, обо всем докладывая Ивану. Покушение на реке было не первым, еще два сорвалось, но Коломенский не объяснил почему, спешил выдать других.